Избранное
Шрифт:
Примерно в половине двенадцатого позвонила госпожа Лауверэйсен, еще надеявшаяся что-то уладить по телефону.
— Мой брат предложил вам аннулировать заказ, но мы вовсе не это имели в виду, сударь. Я охотновозьму несколько тысяч экземпляров, но сто тысяч — слишком много, вы же сами должны понимать. Все эти отели и архитекторы… Я же не знаю их адресов, и кто будет заниматься рассылкой? — жалобно лепетала она.
— Одну минутку, сударыня.
И я в точности повторил ему ее слова. Боорман встал, сказал «бр-р» в телефон и повесил трубку. И когда тут же телефон снова зазвонил, мы уже не отвечали.
— Пусть звонит, — сказал мой патрон. —
После полудня к нам пожаловал элегантный господин, приехавший на машине. Он осмотрел коридор, увидел, что на первой двери написано «Дирекция», и без приглашения вошел в контору, как человек, который знает, чего он хочет. Я бросился вслед за ним и как раз подоспел в тот момент, когда он высокомерно спросил у Боормана:
— Ваш тираж?
Он стоял, прямой как жердь, не снимая шляпы, с записной книжкой в руках. И хотя я не заметил на нем ни мундира, ни оружия, вид у него был весьма грозный.
Боорман, занятый выискиванием подходящих адресов для нашего очередного похода, поднял голову и предложил ему сесть.
Посетитель бегло оглядел нашу контору, и я увидел, что его взгляд на мгновение задержался на табличке, которая заклинала посетителей побыстрей улаживать дела.
— Неужели кто-нибудь приходит сюда по делам? — ухмыльнулся он.
— Никто, — решительно заверил его Боорман.
— Сударь, — холодно произнес посетитель, — я советую вам не усугублять трудного положения, в которое вы себя поставили. Быть может, мы все еще уладим полюбовно, если мой клиент на это пойдет. Итак, ваш тираж?
И он поднял свой карандаш, приготовившись записывать.
— Послушайте, сударь, вы бы лучше сначала представились мне, — дружелюбно сказал мой патрон, — а затем я дам вам все сведения, какие вы только пожелаете.
Господин вынул из кармана визитную карточку, которую Боорман, мельком взглянув на нее, тотчас же передал мне. На ней было написано: «Жан де Лидеркерке, адвокат Апелляционного суда».
— В архив, — приказал мой хозяин.
— Вы представляете Кортхалса или Лауверэйсена? — спросил он элегантного господина. И предложил ему сигару, от которой тот решительно отказался.
— Я действую по поручению госпожи Лауверэйсен, — заявил наш гость. — И я еще раз советую вам отвечать на мои вопросы без обиняков. Итак, прежде всего, ваш тираж?
— Десять экземпляров, — позевывая, сказал Боорман.
Де Лидеркерке был так удивлен, что его карандаш даже не шелохнулся.
— Послушайте, сударь, — добродушно продолжал мой патрон, — я понимаю, что вы натолкнулись на трудный случай, но я вам все разъясню. Я торгую печатной бумагой. Ваша клиентка заказала мне определенную партию моего товара в виде брошюр, и она должна его оплатить. Она его оп-ла-тит, сударь, до последнего сантима. Но если вы больше сюда не придете,я готов уменьшить формат двенадцати снимков. Вы, вероятно, еще не в курсе дела, но — по условиям контракта — снимки оплачиваются из расчета за каждый квадратный сантиметр, как вы легко можете убедиться, взглянув на бланк, и, таким образом, мне предоставляется возможность варьировать в значительных пределах. Разъясните это своим клиентам — я не уверен, что они достаточно четко это сознают, — и тогда ваш визит не пропадет даром, не так ли? И не вводите их в расходы на судебный процесс — заказ и без того достаточно дорого им обойдется.
…На другой день пришли гранки, которые мы отправили Кортхалсу и Лауверэйсену вместе с заказным письмом следующего содержания:
«При сем прилагаю гранки одобренного вами текста и убедительно прошу вас вернуть их в течение трех дней. Если в пределах указанного срока выправленные вами гранки не будут мною получены, ваши экземпляры будут напечатаны с моей собственной правкой. В таком случае я не несу ответственности за опечатки, которые могут ускользнуть от моего внимания. С дружеским приветом».
Гранки обеих статей вернулись к нам своевременно и без всяких инцидентов. Лауверэйсен не сделал никаких поправок, а Кортхалсу статья так понравилась, что он даже приписал адрес к своей фамилии. На полях, в том месте, где говорилось, что лошади, впряженные в катафалк, не могут бежать рысью, кто-то написал «очень хорошо!», а потом частично стер эти слова. Кроме того, Кортхалс прислал фотографию своего «Четырнадцатого» для иллюстрации текста.
— Адвокат — честный малый, — сказал Боорман. — Он выполнил свой долг — тому свидетельство гранки, покорно возвращенные нам. Он с тем же успехом мог бы заморочить Лауверэйсенам голову. Я начинаю верить, что они заплатят.
Я отправил гранки обеих статей в Локерен, и никаких происшествий больше не было. Телефон молчал, и Жан де Лидеркерке больше не приходил, равно как и кузнечных дел мастер. Вдвоем с Боорманом мы снова отправились на поиски заказов для следующего номера и посетили десятки фабрик, магазинов и контор — одним словом, все учреждения, которые днем не запирают своих дверей на замок. Как-то раз мы даже забрели в отдел министерства, который был размещен в обыкновенном доме, и Боорман понял это, уже начав расставлять силки. Он снова завел разговор о министерстве промышленности и торговли, которое якобы весьма озабочено состоянием отечественной промышленности, и тогда наш собеседник дал нам адрес соответствующего отдела, заметив, что егоотдел ведает финансами… Мы заключили две сделки: одну на три тысячи, а другую на пятнадцать тысяч экземпляров. И тут поступило сообщение из Локерена, что номер семь уже отправлен — сто двадцать тысяч по железной дороге, и десять экземпляров почтой. Эти последние были доставлены несколько часов спустя, и, честно говоря, вид у них был совсем неплохой. Пусть несколько худосочные, они все же оказались лучше, чем я ожидал. Кузнец и его сестра, а также их бравые помощники были представлены публике на двенадцати больших фотографиях, вокруг которых метранпаж весьма искусно разместил наш скудный текст, так что на каждой странице было что читать. А затем шла статья о «Кортхалсе XIV».
— Теперь счета, — сказал Боорман. — Пишите: «Фирме „Кортхалс и сыновья“ и так далее. Дебитор И. Боормана за поставку двадцати тысяч брошюр в соответствии с контрактом № 374 на сумму три тысячи двести франков». Счет самого Кортхалса, если помните, был выписан на две тысячи пятьсот плюс семьдесят пять за разгрузку, так что вы должны получить почтовым переводом шестьсот двадцать пять франков. Понятно, Лаарманс? Теперь Лауверэйсен. Тот же текст, только проставить сто тысяч брошюр и девять тысяч пятьсот франков. Затем двенадцать фотографий размером 25 на 30 сантиметров — стало быть, 375 квадратных сантиметров каждая, итого 4500 квадратных сантиметров. Из расчета по 0,50 франка за квадратный сантиметр это составляет 2250 франков. Общая сумма: 11 750 франков — цифрами и прописью, Лаарманс. Счет Кортхалсу можно отправить сразу же, потому что он заплатит наверняка, а со счетом Лауверэйсена повремените до тех пор, пока мы не убедимся, что он принял нею партию.