Избранное
Шрифт:
– Я же Галина. Вы меня звали?
– Простите, обознался…
Не спеша поднялся на свою верхотуру под башенными часами, сел, закурил… Домик на окраине, за некрашеным забором; комната с печуркой, теплые глаза Галины… И ночь с лунным отблеском ее голубого тела. И стремительно рвущаяся куда-то река, и обваливающиеся берега… Я казню себя, казню за тот час, за то мгновенье, когда повстречал в румынском городке на Дунае бидарку с женщиной в кудряшках…
На другой день в госпиталь приехал генерал Валович.
– Молчите, я вас буду изучать!
– сказал излишне громко.
– И вы испытываете мой слух?
– А почему бы нет? Что
– Увезете с собой?
– Не больно хотят врачи из своих рук выпускать…
– Уговорите их, пожалуйста!
41
За нами остались угольные курганы; потекли долины с виноградниками, садами, поближе к дороге развороченными бомбовыми ударами, растоптанными танками.
За городом Капошвар стала остро ощутимой близость фронта. Там шла усиленная артиллерийская дуэль, в небе за слоем туч каруселили самолеты. Чем ближе к переднему краю, тем больше разбитой техники - нашей и немецкой. Впервые увидел с разломанной пушкой - ствол врылся в землю - танк «королевский тигр». Ну и махина!
– Рванули, товарищ генерал!…
– Верно! Но противник сильно огрызался, местами перехватывал инициативу. И все же не тут он прошляпил, а ранее, на высоте двести пятой. Передержал себя, спалил десятки тысяч отборных солдат. И нам, конечно, досталось - немало потеряли…
– Когда высота пала?
– На третьи сутки после Батины. Расплата была у них тяжелая - Гитлеру пришлось двинуть против нас стратегические резервы. Тогда они и сдержали наш натиск на нефтяной район Надьканижа. Сейчас линия фронта нашей армии: озеро Балатон - Марцали - Надьбайом - Барч… Идут активные бои без особого успеха для нас и для противника. Но события назревают…
– А как в районе Будапешта?
– Положение еще сложнее.
Прием у командующего продолжался не более двух минут.
– С возвращением в строй, полковник. Завтра у генерала Чернышева примешь под командование гвардейский полк. Сейчас - два часа на отдых. А потом - в дорогу!
* * *
На командном пункте маршала Ф. И. Толбухина собрался генералитет 3-го Украинского фронта.
Во вместительном зале с занавешенными окнами находились командующие и начальники штабов армий, члены Военных советов, командующий Дунайской военной флотилией, командующие союзными войсками - югославскими, болгарскими - и мы, группа старших офицеров. Вошел маршал, голоса в зале стихли. Минут за десять до всеобщего сбора я неожиданно столкнулся в коридоре с Толбухиным лицом к лицу. «Здравия желаю, товарищ маршал!» Он улыбнулся: «Спасибо, полковник. И тебе, как вижу, не мешает поднакопить здоровья…»
Толбухин сказал:
– Усаживайтесь, товарищи.
– И сам грузно опустился на стул.
– Прошу, генерал, - обратился он к начальнику штаба фронта генералу Иванову, стоявшему у оперативной карты.
На карте три жирные синие стрелы - с северо-запада, запада, юго-запада, стремительно сближаясь, сходились за Дунаем приблизительно в районе венгерского города Байя.
Иванов взял указку:
– В феврале наш фронт вел трудные наступательно-оборонительные бои. Главная тяжесть пала на плечи частей и соединений, сдерживающих натиск шестой армии и шестой танковой армии
– Иванов положил указку.
– Благодарю, генерал, - Толбухин встал.
– У Гитлера весьма дальний расчет: обезопасить нефтяные районы и заставить нашу Ставку оттянуть с берлинского направления армии на юг и тем самым спасти свою столицу. Сообщаю доверительно: Ставка последнее решение оставляет за Военными советами наших фронтов, резервирует право отхода с активными, изматывающими врага боями… - Толбухин замолчал, как бы желая убедиться, достаточно ли тихо в зале, чтобы каждый мог услышать то, что он скажет дальше: - Резервирует право отхода… за Дунай!
Зал приглушенно охнул, а потом будто перестал дышать… Как за Дунай? А жертвы на плацдармах, на штурме высоты, прорыв?
– Военный совет фронта, - продолжал маршал, - примет окончательное решение после того, как выслушает командующих армиями, командующего флотилией, командующих югославской и болгарской армиями. Остаются здесь командующие, члены Военных советов, начальники штабов армий. Остальных товарищей прошу покинуть зал.
Мы вышли ошеломленные. Разошлись кто куда. Было так тихо, будто я снова оглох. С острой болью вспомнил ночь, когда с капитаном Алмазовым сидел спина к спине под дамбой…
– Здравия желаю, товарищ полковник!
Передо мной стоял молоденький младший лейтенант с орденом Красного Знамени на гимнастерке. Улыбался.
– Здравствуй, но не припомню, где мы виделись…
– Бывший сержант Баженов из запасного полка.
– Наш запевала!
– Я обнял его.
– Рад, очень! Расскажи о себе.
– Под Бендерами боевое крещение получил. А на Апатинском плацдарме осколок половину почки выдрал. Три месяца в госпитале, ограниченно годен. Теперь в конном взводе при командующем фронтом.
– Наших встречал?
– Мало кого. В наш полк под Заечаром прибыл начальником штаба майор Сапрыгин. Он же был подполковником…
– Всякое случается!
– Возьмите меня с собой, товарищ полковник!
– Хочешь, чтобы я вступил в конфликт с самим маршалом? Не такой я отчаянный… Ну, до свидания, запевала. Дожить тебе до тишины!
– И вам, и вам!…
Машина шла на большой скорости. Валович сидел рядом с водителем и ни разу не повернулся к нам. У полевого НП армии она остановилась. Валович выпрыгнул из нее, за ним адъютант. Генерал приказал водителю: