Избранное

Григорьев Николай Федорович

элемент формы этого диковинного русско-немецкого полка. В бескозырку

насыпал орехов.
– Упражнения в умственном счете... Начи-най!

Ученики смело вскинули руки. Каждому не терпелось выйти первым к

столу.

Вызвав ученика, драгун дал задачку на сложение в пределах

десятка, затем двух десятков. Мальчик, запуская руки в бескозырку,

выкладывал из орехов слагаемые и объявлял сумму.

Со словами "А дайте мне задачку на три десятка"

полез было опять

за орехами, но драгун заслонил бескозырку, а мальчугану погрозил

пальцем:

– Этак ты у меня весь боеприпас утащишь!

Ребятишки, сидевшие за партами, рассмеялись, а некоторые из них

после этого и ртов не закрывали: как видно, ожидали дальнейшей потехи.

Но мальчик у стола уже решал задачку на вычитание. Соображал

бойко, и драгун в поощрение разрешил ему из двадцати вычесть единицу.

Разность из девятнадцати орехов мальчуган ссыпал себе за пазуху.

– Хватит тебе, - отправил его драгун на место.
– А то ишь, на три

десятка позарился!

– На двадцать девять, - деловито поправил его мальчик.

Счет на орехи наглядный, ошибиться было трудно, а тут еще

придуманное драгуном поощрение... На переменке весь класс щелкал

орехи.

Дети принялись угощать и гостя.

– Да я же не решал с вами задачи, - смеялся Илья Николаевич.

– А вы возьмите да решите!

– Хорошо, дети, согласен!

И после перемены, объявив на всякий случай, что премии не

отменяются, предложил орехи рисовать мелом на доске.

Ребята охотно подхватили новшество. Сперва выводили на доске

кружки-орехи, потом для упрощения стали заменять их точками; из точек

Илья Николаевич вытянул вертикальные палочки, дав детям понятие о

римских цифрах.

Но среди ребят нашлись и такие, что сумели написать цифры

общепринятые.

На первый случай, считал Илья Николаевич, достаточно: возбудил

интерес у детей к доске и мелку, а драгуну подсказал, как действовать

дальше, раз от раза усложняя урок.

С этим и хотел уехать. Но драгун схватил Илью Николаевича за руки

и ни в какую: мол, не выпущу ни за что, пока не досидите все уроки! А

у самого от огорчения губы дрожат...

Пришлось остаться.

После большой перемены вошли в класс, а его не узнать: полно

посторонних! Школа мужская, а тут появились девочки, даже девушки.

Выстроились вдоль стен.

Драгун ловко подал инспектору свой учительский табурет, пронеся

его над головами, а Илья Николаевич сел, с любопытством ожидая, что

будет дальше.

Драгун вышел на середину комнаты. Потеснил от

себя собравшихся,

расставляя их в ряды, яростно взмахнул рукой и - грянул хор:

Взвейтесь, соколы, орла-ами,

Полно горе горева-ать!

В свободной руке драгуна блеснула кавалерийская труба - и в хор,

подкрепляя мелодию, вплелся голос меди.

То ли де-ело под шатра-ами

В поле ла-агерем стоять!

Дирижер подал знак своим мальчишкам. В ответ - рефрен с

заливистым подсвистом:

В поле ла... в поле ла-агерем стоять!

Лица поющих - и детей, и взрослых, парней и девушек -

раскраснелись. Пели самозабвенно, с неожиданными для самих

исполнителей вариациями, и это расширяло мелодию, обогащая ее новыми

красками.

Илья Николаевич слушал хор все с большим интересом. Сначала

раздражала труба, но и ее открытый, острый звук нашел свое место:

песня-то солдатская, требует в исполнении молний и громов,

многоголосия, лихости!

Только сев в подводу, Илья Николаевич почувствовал, как он устал

от драгуна. Но это была добрая усталость. Покорил его солдат - и

сердечностью в обращении с детьми, и своим хором; это уже не только

школьный хор, под его медного дирижера, как видно, вся молодежь

деревни запела!

Очень хотелось Илье Николаевичу сохранить в школе драгуна. Но

ведь неуч, какой же это учитель? Честно признался инспектору, что

обучать грамоте не может: пробовал, мол, да испугался путаницы,

которую занес в головы ребят. Вот незадача... Хоть сам садись за его

подготовку!

Раздумывая на обратной дороге о предстоящих делах, Илья

Николаевич все явственнее ощущал: в деятельности инспектора народных

училищ границ установить невозможно.

x x x

Наутро Ульянов встал рано. День занимался погожий, подсохло. "А

не прогуляться ли в какое-нибудь близлежащее сельцо?
– пришло Ульянову

на мысль.
– Пешочком?"

После всех удручающих впечатлении поездки очень ему захотелось

солнышка. Да и с крестьянами то ведь он, по существу, еще не

встречался. В Симбирской губернии не менее миллиона крестьян. Выйдя из

рабского состояния, крестьянин, несомненно, потянулся к знаниям, к

свету, входит в понятия новой жизни. Вот для кого он здесь.

В полях после уборки хлебов голо и пустынно. Но вот пригрело

солнце, и торчащая повсюду мелким ежиком стерня затуманилась от пара.