Избранное
Шрифт:
тюрьмы передал на волю... Кто в тюрьме, а кто бежать успел из Москвы,
когда кружок наш студенческий громили. А я вот здесь, в тиши
приютился. Не прогоните?
Илья Николаевич молча пожал ему руку.
x x x
"Бывало, сидишь в теплой, покойной комнате, тревожно
прислушиваясь к яростным воплям зимней метели, уже третьи сутки не
выпускавшей мужика из избы, остановившей
и вдруг под самым окном прозвенит колокольчик. Думаешь, кто заехал в
такую пору, а сам уже спешишь в прихожую, чтобы встретить гостя.
Входная дверь отворяется, и передо мной Ульянов, весь занесенный
снегом, с обледеневшими бакенами и посиневшим лицом. Он не в состоянии
говорить от холода и только по своему обыкновению добродушно
посмеивается, с величайшими усилиями вылезая из своего нагольного
тулупа и наполняя всю прихожую снегом. Начинаются заботы о том, чтобы
как можно скорее обогреть и успокоить скитальца, но тот, как ни в чем
не бывало, быстро ходит взад и вперед по комнате, расправляя свои
окоченевшие члены, а сам уже заводит разговор о школах, о своих
наблюдениях, школьных радостях и горестях и продолжает говорить об
одном и том же предмете во время чая, ужина; вас клонит ко сну, а он
все продолжает говорить, и первое слово, с которым он встретит вас
поутру, это все та же школа..." (Из воспоминаний симбирского
общественного деятеля и литератора Валериана Никаноровича Назарьева.)
x x x
Весна. Неслышно раздевшись в передней, Илья Николаевич подошел на
цыпочках к двери, что вела в комнаты. Увидел в щелку жену, детей и с
трудом удержался, чтобы не броситься к ним. Пересилило чувство
предосторожности - ведь с дороги, даже еще не помылся. И дал знать о
себе только веселым возгласом через дверь:
– Ау, ау, грачи прилетели! Нет, нет, Маша, не подпускай меня,
гони в чистилище! Я же совсем омедвежил за эту сумасшедшую зиму!
Квартиру Ульяновы снимали у домовладелицы Прибыловской во дворе,
во флигеле.
В глубине двора стояла баня, вполне приличный сруб, с выводом
дыма через трубу. Илья Николаевич только теперь, возвратясь из
поездки, в полной мере оценил, какое это удовольствие поразмять
косточки в хорошо устроенной баньке! Чувство чистоплотности - одно из
самых праздничных человеческих ощущений. А в деревнях... Бани есть, но
в каком же они виде! Случалось Илье Николаевичу влезать в парильню,
как в берлогу, мыться, задыхаясь в дыму. Да что бани! Жилые избы
сплошь да рядом топятся по-черному, особенно в чувашских и мордовских
селениях.
"Жилище человека должно быть светлым, радостным, уютным, -
думалось Ульянову в такие минуты и хотелось воскликнуть: - О Россия!
Когда же войдешь ты в светлый дом свой?"
Хозяйский работник помог натаскать воды из колодца, затопить
баню. Вместе и мыться пошли.
Потом в блаженной расслабленности Илья Николаевич лежал на полке.
Наконец-то он дома, с женой и детьми. "Боже, - подумал он, - есть ли
предел человеческому счастью?"
...Илья Николаевич все еще нежился на банном полке, - то
задремывая, то лениво подстегивая себя веником. Вставать не хотелось:
только бы смотреть и смотреть картины его счастья с Машей...
А Мария Александровна в это время готовила не только самовар. Она
подошла к зеркалу и с большой строгостью принялась исследовать свое
лицо. Не выдаст ли усталый взгляд? Не слишком ли бледны щеки? Она
пережила тяжелую зиму. Плакала... Порой вечерами даже читать не
хотелось. И к роялю охладела. Притронется к клавише пальцем и со
вздохом опустит крышку. Стоит и слушает, как замирает одинокий звук...
Стучит колотушка ночного сторожа...
Мария Александровна печально вернулась к себе и всплакнула: "Вот
и все мое здешнее знакомство, вот и весь наш с Илюшей Новый год..."
А потом ночь без сна. "Где-то сейчас Илюша? Он ведь такой
непрактичный, не умеет и подумать о себе..." И ей мерещилась снежная
пустыня, по которой, настигнутый вьюгой, едва пробирается возок... А
спасительного огонька жилья все не видать. "Пресвятая богородица, кто
же поможет ему?.."
x x x
После бани Илья Николаевич благодушествовал, расположившись в
кресле.
Пил чай, лакомился домашними булочками.
– А к слову сказать, Маша, и чуваши умеют вкусно поесть.
Например, "тавара" - пальчики оближешь! Это вот что. На столе горшок,
в нем горячее топленое масло. А в масле... Тут надо погрузить ложку до
дна - и вытянешь творожный шарик...
Мария Александровна заинтересовалась, спросила:
– Илюша, ты что-то недосмотрел: в масле творог расползается,
какие тут шарики?
Илья Николаевич словно только и ждал коварного вопроса. Победно
улыбнулся:
– А тут хитрость чувашской стряпухи! Шарики не сразу кладут в
масло, а высушивают: на противень и с вечера в вольную печь, к утру