Избранное
Шрифт:
Элеонора впервые в жизни увидела открытую воду, воду до самого горизонта, воду, которая касается небес и которой касаются небеса, воду, по которой можно плыть и плыть, не ощущая более ни длины, ни ширины, ни высоты — необъятный дом моряка. Ей захотелось, чтобы ветер, доселе неведомый ей вольный ветер развеял ее тело на мириады частиц и разметал этот прах над бесконечными далями, приобщив к величайшему. В душе у нее словно звучала музыка Баха. Кругом во всех направлениях скользили лодки, мелькали просмоленные борта, крученые канаты, выцветшие паруса — творения этого города и его символ. Здесь лежала раскрытой великая книга Амстердама, страницы которой простирались до пределов
Моря должны быть свободны, да, свободны для Амстердама — вот что имел в виду великий юрист. [113]
«Как прекрасен брачный союз! — подумала она. — Оглянуться не успеешь, а ты уже на пути в Северный Ледовитый и Индийский океаны». Это ее океаны, ведь она — жительница Амстердама.
Отец, которого она глубоко уважала, владел лишь волнами, что пробегали по хлебным полям, у нее же были волны водяные, целые моря. Она сочеталась браком с водой.
Так бы и смотрела, не отрывая глаз, в эти бесконечные отблески, а еще лучше — в безбрежную даль, куда можно было попасть — только пожелай!
113
Гроций, Гуго (1583–1645) — голландский юрист, социолог, государственный деятель и поэт, один из основателей буржуазной теории естественного права и науки международного права; его перу принадлежит, в частности, работа «Свободное море» (1609).
Правда, на сей раз так далеко плыть не стоит, она даже фыркнула, представив себе, как старичок повезет ее туда на своей плоскодонке с шестом. Скорее всего, они остановятся поблизости от шеренги свай, что горделиво ломают волны и дарят городу спокойную воду.
— Барышня, мне надо вон к тому лихтеру, [114] так что решай сама, ехать тебе со мной туда и обратно или я высажу тебя возле Нового городского трактира. Там наверняка найдутся желающие утереть твои слезы. — Старик кивнул на большое здание, чуть в стороне от их курса, солидно и прочно стоявшее на сваях над волнами; должно быть, нигде в целом мире не нашлось бы другого места, где так интересно побывать.
114
Лихтер — несамоходное морское судно для перевозки грузов, а также для погрузки и разгрузки на рейде глубокосидящих судов, которые не могут войти в порт.
Конечно, Элеонора предпочла трактир, туда и обратно ее не привлекало, всю жизнь она стремилась только «туда», вперед, несмотря на препятствия, несмотря ни на что.
— Так я и думал, — пробормотал старый моряк, чьи предположения подтвердились ее выбором. — Не успеют те миновать Пампюс, [115] а про них уж и думать забыли. — И уже громко, обращаясь к своему рулевому, продолжил: — Ну давай, правь туда.
Элеонора слегка повернула руль, вода у борта забурлила, и они медленно заскользили к удивительной постройке, внушительному деревянному дворцу, поднятому с помощью свай в воздух.
115
Пампюс — песчаная отмель на озере Эйсселмер к юго-востоку от Амстердама.
Большие дымовые трубы говорили об огромных каминах и солидных кухонных плитах, высокие и широкие окна — о хорошем освещении и о том, что из них открывается прекрасный вид; после обильных возлияний
Когда они ткнулись бортом в сходни, старый моряк сказал:
— Ну что, барышня, разве я не обещал, что поездка тебя взбодрит? Теперь ты опять в лучшем виде. — И, указывая пальцем на трактирный зал, расположенный сразу за дверью, добавил: — Представляешь, сколько там деньжищ.
— Спасибо, дедуля, ты молодец, на том свете получишь в награду шест с золотым набалдашником. — Элеонора хлопнула старика по плечу, вскочила на сходни и побежала вверх по ступенькам. Бегать вверх-вниз по лестницам она любила всегда, это было ужасно весело.
У дверей, взявшись уже за ручку, она вдруг остановилась, резко откинула голову, так что даже локоны на спине подпрыгнули, и обвела взглядом весь фасад. То ли хотела убедиться, не глядит ли кто из окна, то ли попыталась вообразить, что здание плывет на фоне облаков и вот-вот задавит ее, то ли просто решила подарить старику грациозный прощальный жест. Вероятно, и одно, и другое, и третье. Наверное, поступки рождает лишь совпадение трех и даже более причин.
Когда Элеонора вошла в просторный зал трактира, шум на мгновение смолк, казалось, даже табачный дым улетучился. Этот городской трактир служил клубом для видных амстердамцев, местом отдыха для приезжих из Северной Голландии, гостиницей для тех, что прибыли по реке Эй из отдаленных провинций уже после закрытия шлагбаумов и попадут в город лишь на следующее утро; сюда же забредали случайные путники и просто люди, желавшие ненадолго отвлечься от забот, — и ее появление здесь было сразу замечено. Молодая женщина, одна в кофейне, значит, распутная, или одинокая, или отчаянная, — словом, есть на что посмотреть, и вот вам Элеонора.
Но ей вовсе не хотелось, чтобы смотрели на нее, она сама желала смотреть, поэтому прошла по залу с невозмутимым спокойствием, тотчас остудив всеобщее любопытство, нашла укромный уголок возле окна и пристроилась там.
Оставалось только потихоньку привыкнуть к новой обстановке, потихоньку, хотя помещение скоро вновь наполнилось шумом.
Она шума не слышала, увлеченно глядя в окно. Синее поле с его серебряными бороздами рыхлили и возделывали покачивающиеся, забрызганные водой исполины, которые тем не менее казались легкими пушинками, танцующими в лучах света, так что весь мир окрест выглядел резвым и шаловливым.
Поскольку ей не были видны сходни и сваи, она могла вообразить себя на баке поднявшегося над морем корабля, корабля, идущего в страну пальм, рассекающего дали на пути в страну пальм, все более широкие дали. Уже первая даль — какая же она огромная и светлая, а там, за нею, еще и еще. Элеонора могла теперь легко представить себе, что есть моряки, для которых каждый увиденный ими берег — пятно, загрязняющее горизонт.
Довольно долго глядела она на светлую воду, испытывая могучее, страстное желание прогуляться по амстердамскому полю.
А пока она так глядела, гвалт вокруг нее мало-помалу стал расслаиваться. Прежде всего выделились две компании, чьи оживленные беседы были особенно громкими. Каждая занимала отдельный круглый стол, на котором стояла посуда для вина и лежали курительные принадлежности.
Элеонора также обратила на этих людей внимание и Услышала обрывки их разговоров. Услышать разговоры было нетрудно, ибо люди успели порядком выпить и уже не старались приглушить свои голоса. Одна компания Рассуждала об отправке кораблей, о стоимости акций, Деятельности акционерных обществ и прибыльном помещении капитала; другая — о реях и лебедках, о якорных стоянках у Молуккских островов и плаванье вокруг мыса Горн.