Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
Большая твердая рука, державшая записку, задрожала и опустилась.
Наступил долгожданный День Победы — 9 мая 1945 года.
Площади городов всего земного шара заполнили ликующие толпы. Празднично одетые люди, возбужденные, словно охмелевшие от радости, встречались, целовались и плакали. Советские люди стекались на Красную площадь под седые стены Кремля.
Люди плясали на улицах Парижа, на площадях Нью-Йорка и Лондона. Человечество праздновало окончание самой страшной войны,
Гул ликования доносился сквозь зеркальные окна в комнату, где находились Черчилль и Роджерс.
Черчилль опустил круглую, поросшую старческим пухом голову на грудь. Он мрачен, почти подавлен.
— Мне непонятно ваше мрачное настроение, сэр, — удивленно произнес Роджерс. — Все-таки мы выиграли эту войну.
Голова Черчилля медленно закачалась.
— Не мы выиграли эту войну, — глухо сказал он, — а русские. Мы плохо воевали. Мы по открытым дорогам тащились по десяти миль в сутки. Мы ждали, когда нам подвезут коньяк и публичные дома.
— Мы всегда плохо воюем и всегда выигрываем войны, — спокойно сказал Роджерс.
Черчилль покачал головой:
— Но не на этот раз. Россия должна была исчезнуть, уничтожиться в результате этой войны. Она уже истекала кровью, но не рухнула, а стала сильнее, чем когда-либо. И это не все. Балканы поняли, что могут обойтись без нас. И это еще не все… Мне страшно подумать о Китае, о Бирме, об Индии…
— Что вы, сэр?
Черчилль воткнул в рот сигару и начал ожесточенно жевать ее:
— Плохая война! Плохой, неудачный мир!
За окнами кабинета бушевало человеческое море. Несмотря на толщину стен, выкрики проникали в комнату.
Тысячи голосов произносили одно слово: «мир».
— И несмотря ни на что, — в голосе Черчилля слышалась злоба, — мы должны итти дальше. Нам некуда отступать. Россия должна быть сметена с лица земли. Нам нужна новая война. — Он стукнул кулаком по столу.
— Вот теперь я узнаю вас, сэр, — улыбнулся Роджерс.
— И я буду призывать к новой войне, пока жив!
— Эту войну будет трудно начать, сэр.
— И еще труднее кончить ее… — с горечью ответил Черчилль. — Я не питаю никаких иллюзий. Это будет страшная война. Я боюсь ее. Но мы обязаны толкнуть этот камень с горы…
Взрыв голосов за окнами дома заставил Черчилля умолкнуть. Его взгляд выражал злобу и ненависть. Он медленно встал с кресла и подошел к окну. Английские, американские солдаты тонули в толпе мужчин, женщин и детей. Тысячи голосов неустанно повторяли:
— Да здравствует мир! Да здравствуют герои Сталинграда!
— Да здравствуют победители фашизма! — радостно кричали простые англичане, празднуя победу.
Показывая на ликующий народ, Роджерс сказал:
— Если нам не помешают, сэр.
— Да… если нам не помешают, — погрозил кулаком в окно Черчилль.
И
Большая закрытая машина, поминутно останавливаясь, с трудом пробирается сквозь толпу по улицам Нью-Йорка.
В машине сидят Хейвуд, Гарви и толстый задыхающийся бизнесмен. За стеклами машины веселые, возбужденные лица. Но Хейвуд не смотрит по сторонам. Он мрачен. Каждый раз, когда машина вновь вынуждена остановиться, он вздрагивает от негодования.
— Совсем недавно, — говорит он, обращаясь к сидящему рядом бизнесмену, — один умный человек — мы сидели с ним так же, как с вами, сэр, в машине, это было далеко отсюда, на пустынном шоссе, — сказал мне: американский народ так же опасен, как и всякий другой. Хватайте его за горло, или он вмешается в игру и схватит за горло вас…
— Без пяти минут большевики! — угрожающе каркает толстый бизнесмен, злобно смотря на празднующих победу простых людей. — Но мы скрутим их очень скоро. Скорей, чем они думают. Время либерализма прошло…
— Во всем виновата Советская Россия! — пальцы Хейвуда невольно скрючиваются, словно хватают чье-то горло. — Мы должны готовиться к новой войне. Войне до конца. Даже если она будет стоить жизни половине человечества.
Кругом море людей. Среди шума отчетливо слышно произносимое тысячами людей слово «мир».
Москва. Красная площадь. Народ-победитель на площади. Офицеры и бойцы, юноши и девушки, молодые и старые улыбаются, пляшут и поют. В толпе ликующих советских людей полковник Алексей Дементьев с боевыми орденами на груди. Он восторженно кричит:
— Да здравствует товарищ Сталин!
— Сталин! — гремит над толпой. — Сталин! Сталин! Сталин!
Бр. Тур, Л. Шейнин
ВСТРЕЧА НА ЭЛЬБЕ
Фильм „Встреча на Эльбе“ в 1950 году удостоен Сталинской премии первой степени. На IV Международном кинофестивале в Чехословакии в 1949 году фильму „Встреча на Эльбе“ присуждена „Премия мира“.
Мокрая, дрожащая от страха кошка, держа в зубах своего детеныша, пытается выбраться из воды, цепляясь за проплывающие мимо предметы. Вот она взобралась на деревянные стенные часы с кукушкой и, подхваченная водоворотом, стремительно уплыла.
По реке, громоздясь, как льдины в ледоход, плывут крыши разбомбленных домов, разбитые грузовики, эсэсовские знамена, трупы людей и животных… Книжные шкафы. Листы бумаги, газеты, корыта, кровати… Полуопрокинутый речной транспорт с надписью «Германия», сохранившейся над разбитыми колесами… И над всем этим слышно гудение многих тысяч моторов, скрежет железа, лязг гусениц…