Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16

Кронин Арчибальд Джозеф

– Почему вы не оставите нас в покое? – наконец сказала она так тихо, что он едва расслышал. – У меня есть свои чувства, как и у всех людей, правильно? Чего же вы приходите и суете нос в чужую жизнь?

– Я репортер, моя дорогая.

– И поэтому вы считаете, что имеете право выставлять напоказ все человеческие слабости, несчастья и страдания? О, вы, конечно, здорово умеете рассуждать о нравственности, а сами-то как на этот счет?

– Но, Кора, ведь я еще не причинил вам зла… пока еще нет.

– Впервые в жизни я счастлива… здесь… у меня есть муж, о котором я могу заботиться…

– В таком случае он счастливый человек, ему повезло. Должен признаться, я ему завидую. – Он многозначительно посмотрел

на нее, но она, видимо, этого не заметила.

Она долго молчала, затем, пристально глядя на него, тихо, еле внятно спросила:

– Что вам надо?

На секунду Най почувствовал искушение. Чертовски лакомый кусочек, в доме – никого, а ее ненависть к нему лишь придала бы приключению большую остроту. Но нет, нельзя рисковать, ведь он приехал не для удовольствия, а ради дела, и притом очень важного.

– Мы только хотим, чтобы вы помогли нам, так сказать, договориться со стариком Пейджем, – небрежно заметил он. – Просто признались бы в нужное время, и все.

Очень медленно она сказала:

– У вас не хватит наглости донести на меня, нет, не хватит.

– Ну, будьте же благоразумны, Кора. Ведь все может закончиться вполне благополучно. Если действовать спокойно, никто серьезно не пострадает.

– Теперь я вижу, – произнесла она тоном, не поддающимся описанию. – Вы хороший, вы… в самом деле очень хороший.

Оба долго молчали, затем, так и не подняв на него глаза, она повернулась и медленно закрыла за собой дверь. На сей раз Най и не пытался помешать ей. Он постоял с минуту, почти уверенный, что она вновь откроет дверь, но, поскольку этого не произошло, положил блокнот в карман и вышел за калитку. Он не прошел и десяти шагов, как лицом к лицу столкнулся с молодым Пейджем. Дэвид инстинктивно отступил на шаг и, закинув голову, высокомерно посмотрел на Ная.

– Что вы здесь делаете? – наконец обретя дар речи, спросил он.

– Гуляю, – спокойно ответил Най.

– Вы были у меня в доме.

– Очень рад был бы там побывать, но, к сожалению, весь разговор проходил под открытым небом. Впрочем, не стоит расстраиваться. Доктор сказал, что морской воздух мне полезен.

– Вот что… – У Дэвида задергалась щека. – Я не знаю, что вам надо, но не желаю, чтобы вы тут шлялись.

– Каждый имеет право поступать, как ему заблагорассудится.

– Но вы не имеете права докучать моей жене.

– А кто же ей докучает?

– Вы – вчера на концерте.

– Боже мой! – воскликнул Най. – Да я и слова ей не сказал.

– Я не намерен состязаться с вами в остроумии, сэр. – Голос Дэвида поднялся на две октавы, его тощее тело, такое жалкое в коротких штанах, стоптанных туфлях и свитере, затряслось мелкой дрожью. – Я заявляю вам, что если вы будете приставать к моей жене, то я… я сверну вам шею.

– Побереги-ка собственную шею, приятель, – заметил Най и, презрительно махнув рукой, зашагал прочь.

Совсем не к чему дальше препираться. Леонард не был особенно силен в наступательной тактике, да к тому же этот сумасшедший так сильно взволнован, что мог стать опасным.

Глава 6

Сердце у Дэвида стучало, точно молот. Потрясенный, не в силах двинуться с места, Дэвид стоял и смотрел вслед Наю, спускавшемуся по пыльной извилистой дороге. Эта неожиданная встреча словно громом поразила Дэвида: Най был у него в доме, и она, Кора, ждала его. Это было единственное, что он понимал. Все остальное расплывалось в его пылающем мозгу. Сознание того, что он стушевался перед этим неслыханным фанфароном и дерзким наглецом, хотя у него хватило бы физических сил растерзать противника, еще более усугубляло его горечь и гнев.

Но теперь хотя бы частица тайны была разгадана: Кора и Най знали друг друга давно и, должно быть, близко. Чем же иначе можно объяснить волнение Коры, поспешность,

с какой было назначено свидание, наглую самоуверенность Ная? Он почувствовал, как сердце его сжимается от холодной, мучительной ревности. Почему она не доверилась ему? Ее необычная скрытность, жалкая попытка делать вид, будто ничего не произошло, были всего страшнее. Другой на его месте – человек не столь легко уязвимый – обязательно потребовал бы объяснения. Но он не такой, как все, и некий внутренний голос, к которому он обычно прислушивался, запрещал ему это. Если Кора не хочет говорить, он не станет ее расспрашивать. Конечно, она и знать не должна, что он встретил Ная. Она делает вид, будто ничего не случилось, что ж, он будет вести себя так же, пока она сама, по доброй воле, не раскроет ему свое сердце. Приняв такое решение, он медленно направился к дому. Кора сидела у окна, выходившего в сад, и смотрела вдаль. В ярком свете дня черты ее лица казались особенно заострившимися. Сначала она не заметила его, затем слегка вздрогнула, быстро перевела дух и, овладев собой, встала.

– Ты сегодня долго гулял. – Хотя она повернулась спиной к свету, он увидел, что веки ее припухли. – Ты сейчас будешь работать?

– Пожалуй, да.

Оба помолчали. Словно извиняясь за свою праздность, она сказала:

– Я еще ничего не успела сделать, ничегошеньки.

– Разве ты не работала в саду?

– Нет. Во всяком случае, недолго.

Снова молчание. Она отвела глаза.

– Я даже поесть тебе не успела приготовить. Придется бежать в лавочку.

– Ты что-нибудь забыла купить?

– Да.

– Позволь, я схожу.

– Нет, нет… Мне хочется подышать воздухом. Я сейчас вернусь.

Он заметил, что, перед тем как уйти, она вынула из комода свою сумку. Поскольку в лавочке они платили по счету раз в месяц, он сразу догадался, что она пошла звонить по телефону. Все это было настолько очевидно, до такой степени выдавало ее неумение обманывать, что ему стало еще горше.

Он заметался по комнате, впервые за многие месяцы поняв, как ему нужна Кора. С самого начала он принял с ней покровительственный тон и держался с напускным равнодушием, постепенно привыкнув считать ее неотъемлемой частью своей жизни. Сейчас угроза потерять Кору возродила в нем былое чувство. Она принадлежит ему… ему… Никто не должен стоять между ними. Но ему надо быть спокойным – ради себя и ради Коры. Разве доктор Ивенс не предупреждал его, чтобы он не смел волноваться, не поддавался чувству обиды? Но как справиться с ожесточением, которое вызвал в нем Най? В голове у Дэвида стоял такой гул, что на миг ему показалось, будто он теряет сознание. Пришлось закрыть глаза и, чтобы не упасть, ухватиться за край стола. Пытаясь взять себя в руки, он поднялся в мансарду и по привычке поставил пластинку. Но тут же выключил патефон. Сегодня его любимый Берлиоз не приносил успокоения, а, наоборот, еще больше возбуждал. Что же до рукописи, лежавшей у него на столе, то Дэвиду даже смотреть на нее не хотелось. Книга, на которую он возлагал столько надежд, вдруг потеряла для него всякий смысл. Он сел и начал прислушиваться, не идет ли Кора. Через некоторое время, показавшееся ему бесконечно долгим, входная дверь хлопнула и из передней донеслись ее шаги. Она прошла в кухню, и время от времени он слышал, как она там ходит, готовя ланч. Обычно она звонила в колокольчик ровно в половине первого, но сегодня позвала его лишь после часа. Спустившись вниз, он увидел, что она умылась и напудрилась, веки у нее уже не были такими опухшими, но она была очень бледна и казалась совсем больной. Однако с упорством отчаяния она по-прежнему держалась неестественно оживленно и даже заискивала перед ним, что выглядело фальшиво и было совсем ей несвойственно. Сначала она болтала о всяких пустяках, затем неумело завела речь о том, о чем они говорили накануне.