Избранные сочинения в шести томах. Том 1-й
Шрифт:
судьба. Он не может ужиться с такими хищниками, как Хаттер и Марч, которые промышляют охотой на индейцев («Зверобой»), или Ишмаэль Буш и его сыновья, не брезгую¬ щие ни разбоем, ни убийством и грабящие землю так же, как могут, при случае, ограбить соседа («Прерия»). Неда¬ ром, как ни различно содержание пяти романов о Кожаном Чулке, каждый из них заканчивается тем, что, выполнив свой долг и выручив из беды своих спутников, Натти Бам- по уходит от них в леса, а когда уже не остается лесов, где он мог бы найти приют, — в прерии. В мире буржуазных собственников он одинок и стоит вне закона. «Натти Бум- по, — писал о нем Горький, — всюду возбуждает симпатии читателей честной простотой своей мысли и мужеством деяний своих. Исследователь лесов и степей Нового Света, он проложил в них пути людей, которые потом осудили его как преступника за то, что он нарушил их корыстные зако¬ ны, непонятные его чувству свободы. Он всю жизнь бессо¬ знательно служил великому делу географического распро¬ странения материальной культуры в стране диких людей и оказался неспособным жить в условиях этой культуры, тропинки для которой он впервые открыл. Такова — ча¬ сто — судьба многих пионеров-разведчиков, — людей, кото¬ рые, изучая жизнь, заходят глубже и дальше своих совре¬ менников. И с этой точки зрения безграмотный Бумпо является почти аллегорической фигурой, становясь в ряды тех истинных друзей человечества, чьи страдания и подви¬ ги так богато украшают нашу жизнь». Рядом с образом самого Натти Бампо в книгах Купера, ему посвященных, выделяются и образы его друзей-индей- цев. В «Последнем из могикан» и других своих романах Купер первым из американских писателей с глубоким со¬ чувствием и уважением изобразил «замечательный на¬ род», «туземных воинов Северной Америки», — народ, «на войне — отважный, кичливый, коварный, беспощадный, готовый к самопожертвованию; в мирное время — спра¬ ведливый, великодушный, гостеприимный, мстительный, суеверный, скромный и обычно целомудренный» (как гово¬ рит сам Купер в предисловии к «Последнему из могикан»). Нужна была большая широта кругозора и свобода от предрассудков, чтобы с такой симпатией и поэтическим проникновением писать об индейцах, которых буржуазные колонизаторы жестоко преследовали, истребляли и не счи¬ 14
тали за людей. В образах Великого Змея — Чингачгука и его сына Ункаса Купер показал индейцев как настоящих героев, благородных и мужественных, верных законам дружбы, неустрашимых перед лицом опасности. Задолго до американского поэта Лонгфелло, который обработал ска¬ зания индейских племен в своей известной поэме «Песнь о Гайавате», Купер изучал народные обычаи, песни и по¬ верья индейцев и воспользовался этим в своих романах, что придает им особую поэтичность. С сочувствием и грустью пишет Купер о вымирании и истреблении индейских племен. Печальная нота звучит уже в самом заглавии «Последний из могикан», возвещаю¬ щем, говоря словами самого писателя, «неизбежную, по-ви¬ димому, судьбу всех этих народов, исчезающих под напо¬ ром... цивилизации, как опадает листва их родных лесов под дуновением мороза». Гибель отважного юного Ункаса и любимой им Коры как бы символизирует в изображении Купера эту историческую трагедию целого народа. В книгах Купера нельзя искать точного, достоверного изображения исторических событий. Он о многом умалчи¬ вает, многое преувеличивает, заменяет подлинные факты вымыслом. Пушкин находил неточности в описании индей¬ цев у Купера и относил его к числу тех художников, кото¬ рые «закрасили истину красками своего воображения». Позднее Марк Твен подсмеивался над невероятными подви¬ гами, которые совершают герои Купера, и обнаруживал забавные несообразности в описании их речей и поступков. Но Купер и не стремился к реалистической точности в своем изображении жизни. Писатель романтического на¬ правления, он считал себя вправе и пользоваться преуве¬ личениями и иной раз украшать действительность вымыс¬ лом. Но в своих лучших романах он сумел воспроизвести выразительней и ярче, чем кто-либо другой из его совре¬ менников, очень важные события из истории своей страны и своего народа: борьбу за независимость Соединенных Штатов, колонизацию североамериканского материка и гибель индейских племен, составлявших его коренное на¬ селение. «Будучи гражданином молодого государства, воз¬ никшего на молодой земле, не похожей на наш Старый Свет, он через это обстоятельство как будто создал особый род романов — американско-степных и морских», — писал Белинский, определяя то новое, что внес Купер в мировую 15
литературу. Поэзия вольной природы и героического подви¬ га — вот чем привлекают всех читателей романы Купера. Прозрачная гладь озера Отсего, отражающая, как в зеркале, безлюдные лесистые берега; бешеные стремнины Гленнского водопада; безбрежное море зеленой листвы, открывающееся путникам, вступающим в чащу дремучих лесов в краю Великих Озер, и широкие просторы Онтарио с лабиринтом «Тысячи Островов»; цветущие солнечные прогалины дубовых рощ Мичигана и пустынные равнины прерии — все эти картины сохраняются в памяти каждого, кто читал романы Купера. Могучая и величавая природа Америки входит в его произведения как живое начало, то враждебное, то дружески помогающее героям, угрожающее неведомыми опасностями, обещающее приют и убежище, открывающее дорогу к спасению, к счастью — или к смер¬ ти. Вот почему так увлекательны и поэтичны картины при¬ роды у Купера. «Вам кажется, что сами вы склонились под сенью вековых деревьев, чтобы распознать след мокасина. Опасности так связаны с особенностями страны, что вы внимательно изучаете скалы, водопады, пороги, кусты; вы перевоплощаетесь в страну; она входит в вас, или вы в нее...» — так писал об изображении природы у Купера высоко ценивший его творчество Бальзак. Увлекательно и действие романов Купера. Бесчисленны опасности и преграды, встающие на пути его героев. Но нет испытаний, перед которыми склонилась бы их воля. Пол¬ ные здоровой и мужественной любви к жизни, они не знают безвыходных положений, умея вовремя принять отважное решение, открывающее дорогу к спасению и победе. При этом поэзия подвига у Купера не омрачена ни ко¬ рыстными расчетами, ни хищнической жестокостью. Его лучшие романы в этом отношении очень непохожи на мно¬ жество издаваемых сейчас в капиталистических странах приключенческих книг, чьи «герои» — будь то преступни¬ ки или сыщики, изобретатели, путешественники, офицеры или колониальные чиновники — руководятся чаще всего бешеной жаждой богатства и власти и готовы на все, лишь бы добиться успеха. Любимые герои Купера, напротив, самоотверженны и бескорыстны. Всем своим творчеством он славит мужество свободного, честного и деятельного че~ ловека, который смело и пытливо глядит в лицо жизни. А. Елистратова
ЗВЕРОБОЙ или первая тропа войны
Перевод с английского Т. Грица Редактор М. Черневич Рисунки Г. Брока
Глава I ...Есть наслажденье в бездорожных чащах, Отрада есть на горной крутизне, Мелодия — в прибое волн кипящих, И голоса — в пустынной тишине. Людей люблю — природа ближе мне. И то, чем был, и то, к чему иду я, Я забываю с ней наедине. В своей душе весь мир огромный чуя, Ни выразить, нм скрыть то чувство не могу я. Байрон, «Чайльд Гарольд» 1 обытия производят на воображение челове¬ ка такое же действие, как время. Тому, кто много поездил и много повидал, ка¬ жется, будто он живет на свете давным-давно; чем богаче история народа важными происшествиями, тем скорее ло¬ жится на нее отпечаток древности. Иначе трудно объяснить, почему летописи Америки уже успели приобрести такой достопочтенный облик. Когда мы мысленно обращаемся к первым дням истории колонизации, период этот кажется далеким и туманным; тысячи перемен отодвигают в нашей памяти рождение нации к эпохе столь отдаленной, что она как бы теряется во мгле времен. А между тем четырех жизней средней продолжительности было бы достаточно, чтобы передать из уст в уста в виде преданий все, что циви¬ лизованный человек совершил в пределах американской республики. Хотя в одном только штате Нью-Йорк жителей больше, чем в любом из четырех самых маленьких европей¬ ских королевств и во всей Швейцарской конфедерации, про¬ шло всего лишь двести лет с тех пор, как голландцы, основав 1 Перевод В. Левика. 19
свои первые поселения, начали выводить этот край из состояния дикости. То, что кажется таким древним благо¬ даря множеству перемен, становится знакомым и близким, как только мы начинаем рассматривать его в перспективе времени. Этот беглый взгляд на прошлое должен несколько ослабить удивление, которое иначе мог бы почувствовать читатель, рассматривая изображаемые нами картины, а некоторые добавочные пояснения воскресят в его уме те условия жизни, о которых мы хотим здесь рассказать. Исторически вполне достоверно, что всего сто лет назад такие поселки на восточных берегах Гудзона \ как, напри¬ мер, Клаверак, Киндерхук и даже Покипси 2, не считались огражденными от нападения индейцев. И на берегах той же реки, на расстоянии мушкетного выстрела от верфей Ол¬ бани3, еще до сих пор сохранилась резиденция младшей ветви Ван-Ренселеров 4 — крепость с бойницами, проделан¬ ными для защиты от того же коварного врага, хотя по¬ стройка эта относится к более позднему периоду. Такие же памятники детства нашей страны можно встретить повсю¬ ду в тех местах, которые ныне слывут истинным средото¬ чием американской цивилизации. Это ясно доказывает, что все наши теперешние средства защиты от вражеского втор¬ жения созданы, за промежуток времени, немногим превы¬ шающий продолжительность одной человеческой жизни. События, рассказанные в этой повести, происходили между 1740 и 1745 годами. В то время были заселены только четыре графства колонии Нью-Йорк, примыкающие к Атлантическому океану, узкая полоса земли по берегам Гудзона от устья до водопадов вблизи истока, да несколько 1 Гудзон — большая река, берущая начало в Адирондакских горах и впадающая в Атлантический океан у Нью-Йорка. Получи¬ ла свое имя в честь английского мореплавателя Генри Гудзона, ко¬ торый в 1609 году поднялся по реке до места, где стоит теперь Ьород Олбани. 2 Покипси — город на берегу Гудзона (в его нижнем тече¬ нии). Основан голландцами в 1690 году. 3 Олбани — один из старейших городов США. Основан гол¬ ландцами в 1614 году на берегу Гудзона. Теперь административ¬ ный центр штата Нью-Йорк. 4 Ван-Ренселеры — крупные землевладельцы голланд¬ ского происхождения. Обосновались недалеко от города Олбани еще в 1630 году. 20
соседних областей по рекам Мохоку1 и Скохари2. Ши¬ рокие полосы девственных дебрей покрывали берега Мохо- ка и простирались далеко в глубь Новой Англии3, скрывая в лесной чаще обутого в бесшумные мокасины4 туземного воина, шагавшего по таинственной и кровавой тропе вой¬ ны. Если взглянуть с высоты птичьего полета на всю область к востоку от Миссисипи, взору наблюдателя пред¬ ставилось бы необъятное лесное пространство, окаймленное близ морского берега сравнительно узкой полосой обрабо¬ танных земель, усеянное сверкающими озерами и пересе¬ ченное извивающимися линиями рек. На фоне этой вели¬ чественной картины уголок страны, который мы хотим описать, показался бы весьма незначительным. Однако мы будем продолжать наш рассказ в уверенности, что более или менее точное изображение одной части этой дикой области даст достаточно верное! представление о ней в це¬ лом, если не считать мелких и несущественных различий. Каковы бы ни были перемены, производимые челове¬ ком, вечный круговорот времен года остается незыблемым. Лето и зима, пора сева и пора жатвы следуют друг за дру¬ гом в установленном порядке с изумительной правиль¬ ностью, предоставляя человеку возможность направить высокие силы своего всеобъемлющего разума на познание законов, которыми управляется это бесконечное однообра¬ зие и вечное изменение. Столетиями летнее солнце обогре¬ вало своими лучами вершины благородных дубов и сосен и посылало свое тепло даже прячущимся в земле упорным корням, прежде чем послышались голоса, перекликавшиеся в чаще леса, зеленый покров которого купался в ярком блеске безоблачного июньского дня, в то время как стволы деревьев в сумрачном величии высились в окутывавшей их тени. Голоса, очевидно, принадлежали двум мужчинам, которые сбились с пути и пытались найти потерявшуюся тропинку. Наконец торжествующее восклицание возвести¬ ло об успехе поисков, и затем какой-то высокого роста 1 Мохбк —приток Гудзона, впадающий в него несколько се¬ вернее города Олбани. 2 Скохари — приток Мохока. 3 Новая Англия — область в северо-восточной части США, прилегающая к Атлантическому океану. Она раньше всего была колонизована переселенцами из Англии. 4 Мокасйны — индейская обувь из кожи, украшенная бисе¬ ром, мехом и кусочками цветного сукна. 21
человек выбрался из лабиринта мелких болот на поляну, образовавшуюся, видимо, частично от опустошений, произ¬ веденных ветром, й частично под действием огня. Отсюда хорошо было видно небо. Сама поляна, почти сплошь зава¬ ленная стволами высохших деревьев, раскинулась на скло¬ не одного из тех высоких холмов или небольших гор, кото¬ рыми пересечена едва ли не вся эта местность. — Вот здесь можно перевести дух! — воскликнул лес^ ной путник, отряхиваясь всем своим огромным телом, как большой дворовый пес, выбравшийся из снежного сугро¬ ба. — Ура, Зверобой! Наконец-то мы увидели дневной свет, а там и до озера недалеко. Едва только прозвучали эти слова, как второй обита-« тель леса раздвинул болотные заросли и тоже вышел на поляну. Наскоро приведя в порядок свое оружие и истре¬ панную одежду, он присоединился к товарищу, уже распо¬ ложившемуся на привале. — Ты знаешь это место? — спросил тот, кого звали Зве¬ робоем. — Или закричал просто потому, что увидел солнце? — И по той и по этой причине, парень! Я узнал это местечко и очень рад, что снова вижу такого верного дру¬ га, как солнце. Теперь румбы компаса у нас опять перед глазами, и если мы еще раз собьемся с пути, то сами будем виноваты. Пусть меня больше не зовут Гарри' Непоседа, если это не то самое место, где прошлым летом разбили свой лагерь и прожили целую неделю «охотники за зем¬ лей» *. Гляди: вот сухие ветви от их шалаша, а вот и род¬ ник. Нет, малый, как ни люблю я солнце, я не нуждаюсь в нем, чтобы знать, когда наступает полдень: мое брюхо не уступит лучшим часам, какие можно найти в Колонии2, и оно уже прозвонило половину первого. Итак, развяжи ко¬ томку, и подкрепимся для нового шестичасового похода. После этого предложения оба занялись необходимыми приготовлениями к своей, как всегда, простой, но обильной 1 «Охотниками за землей» называли в те времена людей, бродивших по девственным лесам Северной Америки в по¬ исках плодородной земли. Найдя подходящий участок, «охотник за землей» вырубал и выжигал на нем лес и распахивал его. Собрав несколько урожаев, «охотник» забрасывал свой участок и вновь принимался бродить по лесу в поисках плодородных, еще не исто¬ щенных посевами земель. 2 Колония — здесь: Олбани. 22
трапезе. Мы воспользуемся перерывом в их беседе, чтобы дать читателю некоторое представление о внешности этих людей, которым суждено играть немаловажную роль в на¬ шей повести. Трудно встретить более благородный образ¬ чик мужественной силы, чем тот из путников, который назвал себя Гарри Непоседой. Его настоящее имя было Ген- ри Марч; но так как обитатели пограничной полосы заим¬ ствовали у индейцев обычай давать людям всевозможные клички, то чаще вспоминали его прозвище Непоседа, чем его подлинную фамилию. Нередко также называли его Гарри Торопыгой. Обе эти клички он получил за свою бес¬ печность, порывистые движения и чрезвычайную стреми¬ тельность, заставлявшую его вечно скитаться с места на место, отчего его и знали во всех поселках, разбросанных между британскими владениями и Канадой 1. Шести футов четырех дюймов2 росту, Гарри Непоседа был при этом очень пропорционально сложен, и его физическая сила вполне соответствовала его гигантской фигуре. Лицо — под стать всему остальному — было добродушно и красиво. Держался он очень непринужденно, и, хотя суровая про¬ стота пограничного быта неизбежно сказывалась в его об¬ хождении, величавая осанка смягчала грубость его манер. Зверобой, как Непоседа называл своего товарвйца, и по внешности и по характеру был совсем иного склада. Около шести футов росту, он выглядел сравнительно худым и тщедушным, но его мускулы обличали чрезвычайную лов¬ кость, если не чрезвычайную силу. Его молодое лицо нель¬ зя было назвать особенно красивым, и только выражением своим оно подкупало всякого, кто брал на себя труд вгля¬ деться в него более внимательно. Выражение это, свиде¬ тельствовавшее о простосердечии, безусловной правдиво¬ сти, твердости характера и искренности чувств, было пои- стине замечательно. Сначала даже могло показаться, что за простодушной внешностью скрывается затаенная хитрость, однако при ближайшем знакомстве это подозрение тотчас же рассеи¬ валось. Оба пограничных жителя были еще очень молоды. 1 Канадой называли тогда французские поселения в север¬ ной Америке на реке Святого Лаврентия. Теперь Канада — бритап- ский доминион. 2 То есть около 190 сантиметров. 23
Непоседе едва сравнялось лет двадцать шзсть — двадцать восемь, а Зверобой был и того моложе. Одежда их не заслу¬ живает особого упоминания; надо только заметить, что она была сшита главным образом из оленьих шкур — явный признак того, что ее владельцы проводили жизнь в беско¬ нечных лесах, на самой окраине цивилизованного общест¬ ва. Тем не менее в одежде Зверобоя чувствовалась забота о некотором щегольстве, особенно заметная на оружии и на всем охотничьем снаряжении. Его карабин находился в полной исправности, рукоять охотничьего ножа была по¬ крыта изящной резьбой, роговая пороховница украшена подобающими эмблемами и насечкой, а ягдташ обшит ин¬ дейским вампумом 1. Наоборот, Гарри Непоседа, по свой¬ ственной ли ему небрежности или из тайного сознания, что его наружность не нуждается в искусственных прикрасах, был одет кое-как, словно выражая этим свое презрение ко всяким побрякушкам. — Эй, Зверобой, принимайся за дело и докажи, что у тебя дел аварский желудок: ты ведь говоришь, что тебя вос¬ питали делавары!2 — крикнул Непоседа и подал пример товарищу, засунув себе в рот такой кусок дичины, какого хватило бы европейскому крестьянину на целый обед. — Принимайся, парень, и докажи-ка лани своими зубами, что ты мужчина, как ты уже доказал ей это ружьем. — Нет, нет, Непоседа, не так уж много мужества надо, чтобы убить лань, да еще в эту пору. Вот уложить дикую кошку или пантеру — это другое дело, — возразил Зверо¬ бой, готовясь последовать совету товарища. — Делавары дали мне прозвище не за отважное сердце, а за зоркий глаз и проворные ноги. Застрелить оленя, конечно, еще не зна¬ чит быть трусом, но для этого не нужно и особой храбрости. — Делавары и сами не герои, — невнятно пробормотал 1 В а м п у м — разноцветные бусы из раковин, служившие се¬ вероамериканским индейцам для украшений. Нанизанный на нить, вампум употреблялся в качестве денежной единицы. Вампум в форме пояса, или перевязи, заменял документы в общественных делах индейцев. 2 Делавары, или ленни-ленапе, как они сами себя называли — индейское племя, населявшее в XVII — XVIII веках долину реки Делавар и побережье Атлантического океана до ны- пешней Северной Каролины. Они создали могучий союз племен, боровшийся с ирокезским племенным союзом. Делавары по боль¬ шей части выступали союзниками англичан. 24
Непоседа, у которого был полон рот. — Иначе проклятые бродяги минги1 не превратили бы их в баб. — Этого никто толком не знает и не понимает, — ска¬ зал серьезно Зверобой, который мог быть таким же надеж¬ ным другом, как его товарищ — опасным врагом. — Минги наполнили леса своей ложью и кривотолками. Я прожил с делаварами десять лет и знаю, что, еслй дойдет до драки, они не уступят в храбрости любому другому народу. — Слушай, мастер Зверобой, раз уж мы об этом заго¬ ворили, то почему бы нам не открыться друг другу, как мужчина мужчине? Ответь мне на один вопрос. Тебе так везло на охоте, что ты даже прославился. Но подстрелил ли ты хоть разок человека? Случалось ли тебе целиться во врага, который тоже способен спустить курок на тебя? Этот вопрос вызвал в груди юноши своеобразную борь¬ бу между желанием побахвалиться и честностью. Чувстйа эти отразились на его простодушной физиономии. Борьба длилась, впрочем, недолго. Сердечная прямота восторже¬ ствовала над ложной гордостью. — По совести говоря, ни разу, — ответил Зверобой, — для этого не представлялось подходящего случая. Делава¬ ры жили в мире со всеми соседями, пока я гостил у них, а я считаю, что человека можно лишить жизни только во время открытой и законной войны. — Как? Неужели ты ни разу не накрыл с поличным какого-нибудь парня, воровавшего у тебя шкуры или дичь из капканов? Неужто ты не расправился с ним по-свойски, чтобы избавить соседей от хлопот, а виновного от судеб¬ ных издержек? — Я не траппер2, Непоседа, — ответил юноша гордо.— Я добываю себе на жизнь карабином и с этим оружием в руках не боюсь ни одного мужчины моих лет между Гудзо¬ ном и рекой Святого Лаврентия. На шкурах, которые я продаю, всегда бывает еще одна дыра, кроме тех, что со¬ здала сама природа для зрения и дыхания. 1 М й н г и — так презрительно называли делавары гуронов, или вейандотов, принадлежавших к одной из групп ирокезских племен, живших в XVII—XVIII веках по берегам озер Онтарио и Гурона и реки Святого Лаврентия. Гуроны вели длительную борь¬ бу с делаварами. Во время англо-французских войн они поддержи¬ вали французов. 2 Траппером называют в Америке человека, добывающего пушных зверей с помощью капканов и ловушек. 25