Избранные сочинения в шести томах. Том 1-й
Шрифт:
дочь старого человека, дни которого близятся к концу. Многие, очень многие любят ее! Она слишком добра, слиш¬ ком дорога для многих, чтобы стать жертвой этого негодяя! — Я знаю, что бледнолицые — гордое, алчное племя. Я знаю, что они не только заявляют права на землю, но считают, что самые низшие из людей их цвета лучше са¬ гаморов красного человека. Собаки и вороны их племе¬ ни, — продолжал старик, — стали бы лаять и каркать, если бы они взяли в свои вигвамы женщину, цвет кожи которой не был бы белее снега. Но пусть они не слишком похва¬ ляются перед лицом Маниту! Они пришли в эту землю со стороны восходящего солнца и могут уйти в сторону захо¬ дящего. Я часто видел, как саранча объедала листья де¬ ревьев, но время цветения снова наступало для них. — Это так, — сказала Кора, глубоко вздыхая, как буд¬ то выходя из оцепенения. — Но тут есть еще один человек из твоего собственного племени, которого не привели к те¬ бе. Выслушай его, прежде чем позволить гурону с торжест¬ вом удалиться отсюда. Заметив, что Таменунд с недоумением оглядывается во¬ круг, один из сопровождавших его сказал: — Это змея, краснокожий наемник ингизов. Мы оста¬ вили его, чтобы пытать. — Пусть он придет, — сказал мудрец. Он снова сел на свое место, и, пока воины ходили, что¬ бы исполнить его приказание, стояла такая тишина, что ясно был слышен шелест листьев в соседнем лесу. Глава XXX Откажете — позор законам вашим! Тогда в Венеции бессильно право! Так отвечайте: будет он моим? Шекспир, «Венецианский купец» Тревожное молчание длилось несколько минут. Потом толпа заколыхалась, расступилась и снова сомкнулась. В ее живом кругу стоял Ункас. Глаза, до сих пор с любо¬ пытством изучавшие черты старца, теперь устремились с тайным восхищением на стройную, гибкую фигуру плен¬ 797
ника. Ни присутствие всеми почитаемого старца, ни исклю¬ чительное внимание, возбуждаемое им, не нарушили само¬ обладания молодого могиканина. Лицо Ункаса не утратило своего выражения спокойного внимания и детской любо¬ знательности и тогда, когда, обведя глазами присутствую¬ щих, он встретил враждебные взгляды вождей. Но, когда взгляд его упал на фигуру Таменунда, юноша медленными, неслышными шагами прошел к тому1 месту, где сидел мудрец, и остановился прямо перед ним. Тут он стоял, зор¬ ко наблюдая за всем происходящим вокруг него, пока один из делаварских вождей не сказал Таменунду о его присут¬ ствии. На каком языке говорит пленник с Маниту? — спро¬ сил партриарх, не открывая глаз. Как и его отцы, на языке делаваров, — ответил Ункас. При этом внезапном и неожиданном известии среди толпы пробежал тихий яростный гул, который можно было бы сравнить с рычанием льва. Действие этих слов на мудреца было так же сильно, но выразилось иначе. Он при¬ крыл рукой глаза, как будто для того, чтобы лишить себя возможности видеть постыдное зрелище, и повторял тихим гортанным голосом только что слышанные слова. ь— Делавар! Я дожил до того, что видел племена лена- пов изгнанными из мест, где издавна горели их костры со¬ вета, и рассеянными среди гор ирокезов, словно стада оле¬ ней! Я видел, как топоры чужого народа вырубали наши леса, которым не причинили вреда даже небесные ветры; я видел, как в вигвамах людей жили звери, бегающие по лесам, и птицы, летающие над деревьями; но никогда еще не встречал делавара настолько низкого, чтобы вползти, подобно ядовитой змее, в лагерь своего народа! ~ Лживые птицы открыли свои клювы, — возразил Ункас самыми мягкими нотами своего музыкального голо¬ са, — и Таменунд услышал их песни. Мудрец вздрогнул и склонил голову набок, как будто стараясь уловить замирающие звуки далекой мелодии. Не спит ли Таменунд? — воскликнул он. — Что за голос раздается в его ушах? Неужели зимы отодвину¬ лись назад? Неужели к детям ленапов снова возвращается лето? За потоком несвязных слов, вырвавшихся из уст Таме- 798
нунда, последовало торжественное, почтительное безмол¬ вие. Его народ легко принял эти непонятные слова за одну из тех таинственных бесед, которые старец, как полагали присутствующие, вел с Великим Духом, и все в страхе ожидали результатов откровения. После долгого, терпели¬ вого ожидания один из его старых товарищей заметил, что мудрец забыл о занимавшем всех вопросе, и решился на¬ помнить ему о стоявшем перед ним пленнике. — Лживый делавар дрожит, опасаясь услышать слова Таменунда, — сказал он. — Эта собака воет, когда ингизы указывают ему след. — А вы, —- сказал Ункас, оглядываясь кругом, — соба¬ ки, которые визжат от радости, когда какой-нибудь фран¬ цуз бросает вам объедки своего оленя. Ножей двадцать сверкнуло в воздухе, и столько же вои¬ нов вскочило на ноги при этом язвительном и, может быть, заслуженном ответе; но жест одного из вождей остановил взрыв пх негодования. В это время Таменунд сделал дви¬ жение, показывавшее, что он собирается говорить. —- Делавар, — сказал он, — ты мало достоин своего имени. Мой народ не видит яркого солнца в продолжение многих зим; а воин, покидающий свое племя, когда тучи нависли над ним, — изменник вдвойне. Закон Маниту справедлив. Так должно быть. Пока текут реки и стоят горы, пока, цветы на деревьях появляются и исчезают, так должно быть... Он ваш, дети мои! Поступите с ним по закону. Никто не шевельнулся, все затаили дыхайие и молчали, пока последнее слово приговора не вылетело из уст Таме¬ нунда. Тогда раздался громкий крик, объединивший всех присутствующих в одном чувстве мести, страшный крик, возвещавший об их жестоких намерениях. Среди этих про¬ должительных диких криков один из вождей объявил громким голосом, что пленник присуждается к пытке огнем. Круг распался, и восторженные восклицания сли¬ лись с шумом и суматохой приготовлений к пытке. Хей¬ ворд бешено вырывался из рук державших его людей, Соколиный Глаз оглядывался вокруг с особенным, тре¬ вожным выражением в глазах, а Кора снова бросилась к ногам патриарха, моля его о милосердии. Однако Ункас сохранил ясное спокойствие в эти ужас¬ ные минуты. Равнодушным взглядом смотрел оп па при¬ 799
готовления и, когда к нему подошли мучители, встретил их твердым, непоколебимым взглядом. Один из них, разъярен¬ ный больше других, схватил молодого воина за ворот ру¬ башки и разорвал ее. Затем с воплем дикой ярости он подскочил к своей жертве. Но внезапно он изменил свое намерение, словно какая-то сверхъестественная сила вме¬ шалась, чтобы спасти Ункаса. Глаза делавара, казалось, выкатились из орбит, рот открылся, и вся фигура словно окаменела от изумления. Медленным движением он под¬ нял руку и показал пальцем на грудь пленника. Товарищи его столпились вокруг, и все взгляды, с удивлением устре¬ мились на прекрасное, татуированное голубой краской изо¬ бражение маленькой черепахи на груди пленника. Одно мгновение Ункас наслаждался своим триумфом, глядя со спокойной улыбкой на эту сцену. Затем он отстра¬ нил толпу гордым, высокомерным движением руки, вышел на середину с царственным видом и заговорил голосом, воз¬ вышавшимся над шепотом изумления, пробегавшим в толпе.
– - Люди ленни-ленапов! — сказал он. — Мой род под¬ держивает Вселенную! Ваше слабое племя стоит на моей броне! Разве огонь, зажженный делаваром, может сжечь сына моих отцов? — прибавил он, с гордостью указывая на простой знак на его груди.Кровь, происходящая от та¬ кой породы, потушила бы ваше пламя. Мой род — родона¬ чальник всех племен! — Кто ты? — спросил Таменунд, вставая на ноги ско¬ рее от поразивших его звуков этого голоса, чем от смысла слов пленника. — Ункас, сын Чингачгука, — скромно ответил плен¬ ник, отворачиваясь от толпы и склоняя голову из уважения к личности и годам старика, — один из сыновей великой Унамис — Черепахи. — Последний час Таменунда близок! — воскликнул мудрец. — День наконец близится к ночи! Благодарю Ма- ниту за то, что здесь есть тот, кто заменит меня у костра совета! Ункас, внук Ункаса, наконец найден! Дайте глазам умирающего орла взглянуть на восходящее солнце! Юноша легко, но с гордым видом взбежал на возвыше¬ ние, откуда был виден всей волнующейся, изумленной тол¬ пе, Таменунд не мог насмотреться на него, видимо вспоми¬ ная былые дни счастья. 800
— Не стал ли я юношей? — наконец проговорил пора¬ женный старец. — Неужели я видел во сне все эти зимы? Видел народ мой, рассеянный, как песок, гонимый ветром, видел ингизов, более многочисленных, чем листья на де¬ ревьях? Стрела моя не испугала бы лани; рука моя высох¬ ла, как ветвь мертвого дуба; улитка перегнала бы меня в беге; а между тем передо мной стоит юный Ункас, такой 801
же, как в былые дни, когда мы вместе сражались с бледно¬ лицыми! Ункас, барс своего племени, старший сын лена- нов, мудрейший сагамор могикан! Скажите мне, делавары, неужели Таменунд проспал сто зим? Глубокое молчание, последовавшее за этими словами, достаточно ясно выражало благоговейный трепет, с кото- рым народ принял слова патриарха. Никто не смел отве- чать — все ожидали затаив дыхание, что произойдет даль¬ ше. Ункас, все время смотревший в лицо старика с лю¬ бовью и глубоким почтением, решился заговорить. — Четыре воина из рода Ункаса жили и умерли, с тех пор как друг Таменунда водил свой народ на войну, ска¬ зал ок. — Кровь Черепахи текла в жилах многих вождей, но все они вернулись в землю, из которой пришли, кроме Чингачгука и его сына. — Это правда... Это правда... — заметил старец; луч воспоминаний рассеял его забытье. — Но мудрецы часто говорили, что два воина древнего рода живут еще в горах ингизов. Почему же так долго пустовали их места у кост¬ ра совета делаваров? При этих словах молодой человек поднял свою голову, все время склоненную в знак уважения к Таменунду; воз¬ высив голос так, чтобы его слышала вся толпа, и как будто желая раз навсегда объяснить образ действия своей семьи, он заговорил: — Некогда мы спали там, где можно слышать гневный ропот Соленого Озера. Тогда мы были правителями и сага- морами всей страны. Но, когда у каждого ручья стали по¬ падаться бледнолицые, мы пошли вслед за оленями, назад, к нашей родной реке. Делаваров не стало. Только не¬ многие из воинов остались пить воду любимой реки. Тогда предки мои сказали: «Здесь мы будем охотиться. Воды этой реки бегут в Соленое Озеро. Если мы пойдем в сторо¬ ну заходящего солнца, то найдем потоки, которые бегут в великие озера сладкой воды; могиканин умрет там, как умирают рыбы моря в прозрачных источниках. Когда Ма- ниту будет готов, то скажет: «Идите», =*=* и мы пойдем по реке к морю и вернем себе свое». Вот, делавары, во что ве¬ рят дети Черепахи! Наши глаза устремлены к восходяще¬ му солнцу, а не к заходящему. Мы знаем, откуда оно при¬ ходит, но не знаем, куда уходит. Довольно! Потомки ленапов слушали слова Ункаса с тем уваже¬ 802
нием, которое внушает суеверный страх, и тайно наслаж¬ даясь тем образным языком, на котором говорил юный са- гамор. Ункас внимательно следил своими умными глазами за слушателями и, убедившись, что его слова произвели выгодное впечатление, постепенно отбросил свой властный тон. Окинув взглядом безмолвную толпу, окружавшую воз¬ вышение, на котором сидел Таменунд, он впервые увидел связанного разведчика. Ункас пробрался сквозь толпу к своему другу, быстрым, гневным движением ножа пере¬ резал связывающие его тело ремни и дал знак толпе рас¬ ступиться. Индейцы повиновались молча и снова сомкнулись в круг, как до появления Ункаса. Он взял разведчика за руку и подвел его к патриарху. Отец, — сказал он, — взгляни на этого бледнолице¬ го: это справедливый человек, друг делаваров и гроза макуасов. «lb=* Какое имя заслужил он своими подвигами? ^ Мы называем его Соколиным Глазом, -г ответил Ункас, называя разведчика его делаварским прозвищем, — потому что зрение никогда не изменяет ему. Мингам он известен своим верным ружьем, и они называют его Длин¬ ным Карабином. — Длинный Карабин! — воскликнул Таменунд, откры¬ вая глаза и сурово смотря на разведчика. ^ Моему сыну не следовало бы называть его другом. Я называю другом того, кто на деле показывает се¬ бя другом, — ответил молодой вождь спокойно и твердо. — Если делавары приветствуют Ункаса, то и Соколиный Глаз находится среди друзей. — Бледнолицый убил многих из моих воинов. Его имя славится ударами, которые он нанес ленапам. — Если какой-нибудь минг нашептал это на ухо дела¬ варам, то этим только доказал, что он лживая птица,— ска¬ зал разведчик. Он решил, что для него наступило время оправдаться в таких оскорбительных обвинениях. — То, что я убивал макуасов, я не стал бы отрицать даже на их советах у костра. Но никогда моя рука не при¬ несла вреда делавару, так как я дружески отношусь к ним и ко всем, кто принадлежит к их племени. Легкий одобрительный шепот пробежал среди воинов, 803
обменявшихся друг с другом взглядами, говорившими, что эти люди начинают сознавать свое заблуждение. — Где гурон? — спросил Таменунд. Магуа смело выступил и встал перед патриархом. — Справедливый Таменунд не будет удерживать то, что гурон дал ему на время, — сказал он. — Скажи мне, сын моего брата, — проговорил мудрец, отворачиваясь от мрачного лица Хитрой Лисицы и с ра¬ достью устремляя свой взор на открытое лицо Ункаса: «—» имеет ли гурон над тобой право победителя? — Нет. Барс может иногда попадаться в ловушки, рас¬ ставленные женщинами, но он силен и знает, как выпрыг*« путь из них. — А Длинный Карабин? — Смеется над мингом... Ступай, гурон, спроси у своих женщин, каков из себя медведь. — А чужеземец и белая девушка, которые вместе при¬ шли в мой лагерь? — Должны идти свободно по какому угодно пути. — А женщина, которую гурон оставил у моих вои¬ нов? Ункас не отвечал. — А женщина, которую минг привел в мой лагерь? —* строго повторил Таменунд. — Она моя! — крикнул Магуа, с торжеством потрясая рукой перед Ункасом. — Могиканин, ты знаешь, что она моя! — Мой сын молчит, — сказал Таменунд, стараясь по¬ нять выражение лица юноши. — Это правда, — тихо ответил Ункас. Последовала короткая красноречивая пауза, во время которой ясно было, как неохотно толпа признавала спра¬ ведливость требования минга. Наконец мудрец, которому принадлежало право решения, сказал твердым голосом: — Уходи, гурон. — А как он уйдет, справедливый Таменунд, — спросил коварный Магуа: — с пленницей или без нее? Вигвам Хитрой Лисицы пуст. Поддержи его, отдав то, что ему при¬ надлежит. Старец сидел некоторое время погруженный в глубо¬ кое раздумье; потом он наклонил голову к одному из сво^ их почтенных товарищей и спросил: 804
— Этот минг — один из вождей своего племени? — Первый среди своих соплеменников. — Чего же ты еще хочешь, девушка! Великий воин бе¬ рет тебя в жены. Иди, твой род не угаснет. — Лучше, в тысячу раз лучше, чтобы он угас, — вос¬ кликнула с ужасом Кора, — чем подвергнуться такому уни¬ жению! —. Гурон, ее душа в палатках ее отцов. Девушка, кото¬ рая идет замуж поневоле, приносит несчастье в вигвам. — Она говорит языком своего народа, — возразил Ма- гуа, смотря с горькой иронией на свою жертву. — Она из рода торгашей и торгуется из-за ласкового взгляда. Пусть Таменунд скажет что следует. — Возьми за нее выкуп, а от нас пожелание тебе сча¬ стья. — Я не возьму ничего, кроме того, что принес сюда! — Ну так уходи с тем, что принадлежит тебе! Вели¬ кий Маниту запрещает делавару быть несправедливым. Магуа подскочил к своей пленнице и с силой схватил ее за руку. Делавары отступили в полном молчании, и Ко¬ ра, как бы сознавая, что всякие мольбы будут напрасны, приготовилась беспрекословно подчиниться своей участи. — Погоди, остановись! — крикнул Хейворд, выскаки¬ вая вперед. — Сжалься, гурон! За нее дадут такой выкуп, что ты станешь первым богачом в твоем племени. — Магуа — краснокожий, он не нуждается в побря¬ кушках бледнолицых. — Золото, серебро, порох, свинец — все, что нужно во¬ ину, будет в твоем вигваме, все, что необходимо великому вождю! — Хитрая Лисица очень силен! — крикнул Магуа, бе¬ шено потрясая рукой, в которой держал руку не сопротив¬ лявшейся Коры. — Месть в его руках. — Боже всемогущий, — сказал Хейворд, в отчаянии сжав руки, — неужели ты допустишь это? Тебя, справед¬ ливый Таменунд, молю о пощаде! — Слова делавара сказаны, — ответил старик, закры¬ вая глаза и опускаясь на свое место. — Мужчины не го¬ ворят дважды. — Великий вождь поступает мудро и благоразумно, не теряя времени на повторение того, что уже сказано, — проговорил Соколиный Глаз, делая Хейворду знак, чтобы 805
он замолчал, — но каждый воин должен, в свою очередь, хорошенько обдумать решение, прежде чем всадить тома¬ гавк в голову своего пленника..« Гурон, я не люблю тебя и вообще не могу сказать, чтобы кто-нибудь из мингов видел снисхождение с моей стороны. Можно смело предполо^ жить, что война окончится не скоро и много еще ваших вон ннов встретится со мной в лесу. Ну, так рассуди, кого ты предпочитаешь привести пленником в свой лагерь: эту женщину или такого человека, как я? — Неужели Длинный Карабин отдаст свою жизнь за женщину? — нерешительно спросил Магуа, который уже собрался уходить из лагеря со своей жертвой. — Нет-нет, я этого не говорил! — ответил Соколиный Глаз, отступая с надлежащей осторожностью при виде жадности, с которой Магуа слушал его предложение. — Это была бы слишком неравная мена: отдать воина в пол^ ном расцвете сил за девушку, даже лучшую здесь, на гра¬ ницах... Я мог бы согласиться отправиться на зимние квар-^ тиры теперь же, по крайней мере за шесть недель до то-< го, как опадут все листья, с условием, что ты отпустишь девушку. Магуа отрицательно покачал головой и сделал толпе знак расступиться. — Ну хорошо, — прибавил разведчик с видом человен ка, еще не пришедшего к окончательному решению, — я добавлю еще «оленебой». Поверь слову опытного охотника, это ружье не имеет себе равного. Магуа ничего не ответил на это предложение и продол¬ жал прилагать усилия, чтобы раздвинуть толпу. — Может быть... — сказал разведчик, теряя свое на¬ пускное хладнокровие, — может быть, если бы я согласил¬ ся научить ваших воинов, как владеть этим ружьем, ты бы изменил свое решение? Магуа снова приказал расступиться делаварам, кото-1 рые продолжали окружать его непроницаемым кольцом в надежде, что он согласится на мирное предложение. — Чему суждено быть, то должно случиться раньше или позже, — продолжал Соколиный Глаз, оборачиваясь к Ункасу с печальным, смиренным взглядом. — Негодяй знает свое преимущество и пользуется им! Да благословит тебя бог, мальчик! Ты нашел себе друзей среди своего род¬ ного племени; я надеюсь, что они будут так же верны
тебе, как я. Что касается меня, то рано или поздно я должен умереть, и большое счастье, что мало кто будет плакать обо мне. Этим чертям, по всей вероятности, все-таки уда¬ стся завладеть моим скальпом, а днем раньше, днем поз¬ же — это не имеет значения. Да благословит тебя бог! — проговорил суровый житель лесов, опуская голову. Но он тотчас же поднял ее и, смотря печальным взгля¬ дом на юношу, прибавил: — Я люблю вас обоих — тебя и твоего отца, Ункас, хо¬ тя у меня с вами разный цвет кожи. Скажи сагамору, что в самые тревожные минуты я никогда не забывал о нем. Прошу тебя, думай иногда обо мне, когда будешь идти по счастливому пути. Ты найдешь мое ружье в том месте, где мы спрятали его; возьми его и оставь себе на память. И слу¬ шай, мальчик: так как ваши обычаи не отрицают мести, не стесняйся пускать это ружье в дело против мингов. Это несколько смягчит горе обо мне и успокоит твою душу... Гурон, я принимаю твое предложение: освободи эту жен¬ щину. Я — твой пленник. При этом великодушном предложении в толпе раздался тихий, но ясный шепот; даже самые свирепые из делава¬ ров выражали одобрение при виде такой мужественной ре¬ шимости. Магуа остановился, и одно мгновение казалось, будто он поколебался. Но, взглянув на Кору глазами, в которых свирепость как-то странно сочеталась с выраже¬ нием восторженного удивления, он принял окончательное решение. Он выразил свое презрение к предложению разведчика, надменно вскинул голову и сказал твердым, уверенным го¬ лосом: — Хитрая Лисица — великий вождь, он не меняет сво¬ их решений... Пойдем, — обратился он к пленнице, властно кладя руку ей на плечо. — Гурон не пустой болтун: мы идем. Девушка отшатнулась с горделивым видом, полным женского достоинства; ее темные глаза вспыхнули, яркий румянец, похожий на прощальный луч заходящего солнца, разлился по лицу. — Я ваша пленница, и, когда наступит время, я буду готова идти хотя бы на смерть, но сила здесь ни при чем, — холодно проговорила она и, обернувшись к Соколиному Глазу, прибавила: — От души благодарю вас, великодуш¬ 807