Избранные сочинения в шести томах. Том 3-й
Шрифт:
ему предложенное, и отнюдь не спешил ухватиться за спор по этой или другой запутанной проблеме, которая могла бы доставить ревнителям науки повод для умственного по¬ единка. — Весьма возможно, что вы правы, сэр,— ответил он с оскорбительным безразличием к важности сдаваемой им позиции.— Да, вы совершенно правы, сэр, и слово «vacca» было бы здесь более уместно. — Извините, сэр, но вы крайне ошибочно толкуете мое замечапие, если полагаете, что я включаю Bibulus Аше- ricanus в семейство vacca, ибо, как вам хорошо известно, сэр... или, возможно, я должен назвать вас доктором? У вас несомненно имеется медицинский диплом? — Вы оказываете мне незаслуженную честь,— перебил незнакомец. — Значит, студент?.. Или вы посвятили себя изучению другой науки — возможно, из гуманитарной области? — Опять неверно. — Но не могли же вы, молодой человек, приступить к столь важному... я сказал бы, даже грозному служению без всякого свидетельства о вашей к тому пригодности! Без какого-либо документа, который подтверждал бы ваше право заниматься таким делом и держаться на равной йо¬ ге с коллегами, посвятившими себя тем же благим целям. — Не понимаю, на каком основании или в каких ви¬ дах вы вмешиваетесь в мои дела! — вспылил молодой человек. Он весь покраснел и вскочил с живостью, пока¬ завшей, как мало значат для него более грубые нужды, когда задет близкий его сердцу предмет.— И ваш язык мне непонятен, сэр. То, что в отношении других можно назвать «благою целью», для меня — высший долг. И со свидетельством тоже не менее странно: признаюсь, не по¬ нимаю, кто его может спрашивать. И зачем я должен его предъявлять? — Обычай предписывает запасаться таким докумен¬ том,— веско возразил доктор.— И в соответственных слу¬ чаях принято предъявлять его с тем, чтобы родственные и дружественные умы сразу отметали недостойное подо¬ зрение и, пренебрегая, так сказать, простейшими вопро¬ сами, могли сразу же начать с тех статей, которые явля¬ ются desiderata 1 для обеих сторон. 1 Желательное, наиболее интересное (лат.). 118
— Странное требование! — пробормотал молодой чело¬ век, переводя взгляд с одного па другого, как будто изу¬ чая, что представляют собою эти трое, и взвешивая, на чьей стороне сила. Потом, пошарив у себя на груди, он извлек маленькую шкатулочку и, с «достоинством подав ее доктору, сказал: — Из этого вы увидите, сэр, что я имею достаточное право путешествовать по стране, которая ныне находится во владении Американских Штатов. — Посмотрим! — провозгласил натуралист, разворачи¬ вая большой, сложенный в несколько раз пергамент.— Ага, подпись философа Джефферсона! 1 Государственная печать! Вторая подпись г- военного министра! Вот как! Свидетельство о присвоении Дункану Ункасу Мидлтону звания капитана артиллерии. — Кому, кому? — подхватил траппер, который в про¬ должение всего разговора сидел и жадно вглядывался в незнакомца, в каждую черточку его лица.— Какое имя? Вы назвали его Уикасом? Ункас? Там написано — Ункас? — Так меня зовут,— несколько высокомерно отозвался юноша.— Это имя индейского вождя, которое с гордостью носим мой дядя и я. Оно нам дано в память большой услуги, оказанной нашей семье одним воином в давних войнах. — Ункас! Вы его назвали Ункасом! — повторил трап¬ пер и, подойдя к юноше, откинул с его лба черные кудри без малейшего сопротивления со стороны их изумленного обладателя.— Ага! Глаза мои стары и не так остры, как в ту пору, когда я и сам был воином, но я узнаю в сыне облик отца! Его лицо мне сразу напомнило кого-то, едва он подошел. Но многое, мпогое прошло с тех далеких лет перед моими слабеющими глазами, и я не мог припом¬ нить, когда и где я встречал человека, похожего на него! Скажи мне, мальчик, под каким именем известен твой отец? — Он был офицером Штатов в войне за независимость и иосил, понятно, то же имя, что и я,— Мидлтон; а брата моей матери звали Дункан Ункас Хейворд. — Снова Ункас! Снова Ункас! — отозвался старик.— А его отца? — Точно так же, но без индейского имени. Ему с моей •Томас Джефферсов (1743—1821) — американский го¬ сударственный деятель и философ. С 1801 по 1803 год был прези¬ дентом США. 119
бабушкой и была оказана та услуга, о которой я уно- мянул. — Я знал! Я так и знал! — закричал дрогнувшим го¬ лосом старик, и его обычно неподвижное лицо задерга¬ лось,. как будто названные юношей имена пробудили давно дремавшие чувства, связанные с событиями былых времен.— Я так и знал! Сын или внук, не все ли равно — та же кровь, то же лицо! Скажи мне, тот, кого зовут Дун¬ каном, без «Ункас»... он еще жив? Молодой человек печально покачал головой и ответил: — Он умер в преклонных годах, уважаемый всеми. Был любим и счастлив и дарил счастье другим! — В преклонных годах? — повторил траппер и огля¬ дел свои иссохшие, но все еще мускулистые руки.—Да, он жил в поселениях и был мудрым лишь на их особый лад. Но ты часто виделся с ним; тебе случалось слышать от него рассказ об Ункасе и о жизни в глухих лесах? — О, не раз! Он был в свое время королевским офи¬ цером; но, когда разгорелась война между Англией и ее колониями, мой дед не забыл, где он родился, и, отбросив пустую приверженность титулу, сохранил верность родной стране: был с теми, кто сражался за свободу. — Он рассудил правильно, а главное — послушался голоса крови! Сядь рядом со мной и перескажи мне все, о чем говаривал твой дед, когда уносился мыслью к чуде¬ сам лесов. Юноша улыбнулся, дивясь не так пастойчивости ста¬ рика, как его волнению; но, видя, что всякая тень враж¬ дебности исчезла, он, не колеблясь, подчинился. — Да-да, рассказывай трапперу все по порядку, с «фи¬ гурами речи»,— сказал Поль, преспокойно подсаживаясь к капитану с другого бока.— Старость любит перебирать предания былых времен, да и я тоже не прочь послушать. Мидлтон опять улыбнулся — на этот раз, пожалуй, несколько насмешливо. Однако, ласково поглядев на трап¬ пера, он так повел свою речь: — Это длинная и во многом печальная повесть. При¬ дется рассказывать о всяких ужасах и кровопролитии, потому что индейцы на войне жестоки и беспощадны. — Ладно, выкладывай все как есть, приятель,— на¬ стаивал Поль. — Мы у себя в Кентукки привыкли к таким делам, и мне, скажу вам, история не покажется хуже, если в ней снимут два-три скальпа. 120
— И он тебе рассказывал об Ункасе, да? — твердил траппер, не обращая внимания па замечания бортпика, представлявшие своего рода аккомпанемент.— Что же он думал, что рассказывал он о юном индейце там, в своем богатом доме, окруженный всеми удобствами городской жизни? — Я уверен, что говорил он тем же языком, к какому прибегал бы в глуши лесов и когда бы стоял лицом к лицу со своим другом... — Вспоминая дикаря, он называл его своим другом? Нищего, нагого, разрисованного воина? Значит, гордость не мешала ему называть индейца другом? — Он даже гордился этой дружбой! И, как вы уже слышали, дал его имя своему первенцу; и теперь, веро¬ ятно, это имя будет передаваться из поколения в поколе¬ ние до самого последнего потомка в роду. — Он правильно сделал! Как настоящий человек. Да, как человек и христианин! А рассказывал отт, что дела¬ вар был быстроног, упоминал он об этом? — Как серна! В самом деле, он не раз называл его Быстроногим Оленем — это прозвище дали индейцу за его быстроту. — И что он был смелый и бесстрашный? — продолжал траппер, заглядывая в глаза собеседнику и грустно и жадно: ему хотелось еще и еще слушать похвалы моло¬ дому индейцу, которого некогда он, как видно, горячо любил. — Смелый, как гончая в драке! Бестрепетный Ункас и его отец, Великий Змей, прозванный так за мудрость, были образцом героизма и постоянства. Так всегда гово¬ рил о них дед. — Он отдавал им должное! Только отдавал нм долж¬ ное! Вернее не сыщешь людей ни в одном племени, ни в одном народе, какого бы цвета ни была их кожа. Вижу, твой дед был справедливый человек и внука воспитал как надо. Тяжело ему тогда пришлось там, в горах, и вел он себя куда как благородно! Скажи мне, малый... или капи¬ тан? Ведь ты же капитан?.. Это все? — Нет, конечно. Это страшная история, и много в ней было трагического. Дед и бабка, когда вспоми¬ нали... — Да, да! Ее звали Алисой.—Траппер закивал голо¬ вой, и его лицо просветлело при воспоминаниях, пробуж¬ 121
денных этим именем.— Алисой или Эльси; это одно и то же. В счастливые часы она была резва и так звонко смеялась! А в горе плакала и была такая кроткая! Волосы были у нее блестящие и желтые, как шубка молоденькой лани, а кожа светлее самой чистой воды, падающей с утеса. Я ее помню! Помню очень хорошо! Губы юноши чуть изогнулись, а взгляд, направленный па старика, притаил улыбку, наводившую на мысль, что в памяти внука почтенная старая дама была совсем не такова. Он, однако, не счел нужным это высказать и огра¬ ничился ответом: — Перенесенные опасности так живо запомнились им, что оба они до конца своих дней не забывали никого из участников тех приключений. Траппер смотрел в сторону, словно борясь с каким-то глубоким, естественным чувством; потом опять повернулся к собеседнику и, глядя ему в лицо своими честными гла¬ зами, но уже не отражавшими прежнего откровенного волнения, спросил: — Он вам рассказывал о них обо всех? Они были все краснокожие, кроме него самого и дочерей Мунро? — Нет. Там был еще один белый, друг делаваров. Он служил разведчиком при английской армии, но родом он был из колоний. — Наверное, пьяница, никчемный бродяга! Как все белые, которые живут среди дикарей! — Старик! Твои седые волосы должны бы тебя осте¬ речь от злословия! Я говорю о человеке большой душев¬ ной простоты и самого истинною благородства. Живя такой жизнью, он соединил в себе не все наихудшее, как другие, а псе добрые свойства двух народов. Человек этот был одарен самым удивительным и, может быть, редчай¬ шим даром природы — умением различать добро и зло. К го добродетели были добродетелями простоты, потому что возникали из его образа жизни, как и его недостатки. В храбрости он не уступал своим краснокожим союзни¬ кам; в военном искусстве он их превосходил, так как лучше был обучен. Словом, «ом был благородным отпры¬ ском рода человеческого и, если не достиг полной своей высоты, то лишь по той причине, что рос он в лесу» — так звучали, старый охотник, подлинные слова моего / ода, когда он говорил о человеке, который вам представ¬ ляется столь ничтожным!
Траппер опустил глаза и слушал этп страстные слова, в которые пришелец вложил весь пыл великодушной юно¬ сти. Он то играл ушами собаки, то проводил рукой по своей грубой одежде, то открывал и закрывал полку своего ружья, и руки его при этом так дрожали, что, казалось, они уже не способны спустить курок. — Так твой дед пе вовсе позабыл того белого? — ска¬ зал он хрипло, когда капитан договорил. — О нет, он его помнил, и настолько, что в пашей семье трое носят имя того разведчика. — Имя, говоришь ты? — вздрогнул старик,— Как! Имя одинокого неграмотного охотника? Неужели такие люди, богатые, чтимые и, что лучше всего, справедливые, носят его имя? Его подлинное имя? — Его иосят три моих брата — родной и два двоюрод¬ ных, хотя пе знаю, заслуживают ли они вашего лестного отзыва. — Его подлинное имя, говоришь ты? И пишется оно так: в начале буква «Н» и в конце буква «Л»? — Точно так,— ответил с улыбкой юноша.— Нет, нет, мы не забыли ничего, что было связано с пим. Моя со¬ бака, которая гонится сейчас за оленем тут неподалеку, происходит от гончей, которую тот разведчик прислал в подарок своим друзьям. У него всегда были собаки той же породы. Превосходная порода! Тончайший нюх и самые быстрые ноги — лучших не сыщешь, хоть пройди вдоль и поперек все наши штаты! — Гектор! — молвил старик, силясь подавить душив¬ шее его волнение, и заговорил с собакой в том тоне, ка¬ ким говорил бы ои с ребенком.— Слышишь, песик? У тебя есть в прерии кровная родня! Имя... Нет, это чу¬ десно! Просто чудесно! Больше он выдержать не мог. Ошеломленный наплы¬ вом чувств, растроганный воспоминаниями, пробужден¬ ными к жизни так странно и так неожиданно, старик не стал сдерживаться. Он только добавил глухим, неесте¬ ственным голосом, которым с трудом овладел: — Я и есть тот разведчик; когда-то — воин, теперь — жалкий траппер! — По его впалым щекам покатились слезы, хлынув из источников, казалось бы давно иссяк¬ ших. Зарывшись лицом в колени, он приличия ради пакрыл голову полами своей оленьей куртки и громко зарыдал. 123
Эта сцена rie могла не взволновать ее свидетелей. Поль Ховер жадно ловил каждое слово разговора, внимая поочередно обоим собеседникам, и чувства вскипали в нем все сильней по мере того, как нарастала напряжен¬ ность объяснения. Непривычный к таким волнениям, он поочередно поворачивал лицо то в одну, то в другую сто¬ рону, чтобы избежать — он сам не знал чего, пока не увидел слезы старика и не услышал его рыдания. Тут он сразу вскочил и, яростно схватив гостя за горло, спросил, по какому праву он заставляет плакать его престарелого друга. Но в тот же миг опомнился, разжал свою крепкую хватку и, простерши другую руку, как бы в буйной радо¬ сти, вцепился доктору в волосы, которые сразу же рас¬ крыли свою искусственную природу и точно прилипли к его пальцам, оставив голое сияющее темя натуралиста стыть па холодном ветру. — Что вы об этом скажете, господин Собиратель бу¬ кашек? — не закричал, а прямо завопил он.— Эту пчелку выследили до дупла! — Замечательно! Удивительно! Поучительно! — со слезами па глазах и растроганным голосом изрек люби¬ тель природы, добродушно водворяя свой парик на место.— Редкостное и достохвалыюе происшествие! Хотя для меня несомнепно, что оно отнюдь не выпадает из обычной связи причин и следствий. Однако после этого внезапного взрыва потрясение сразу улеглось, и трое свидетелей этой сцены тесней окру¬ жили траппера. Слезы такого старого человека вызвали у них благоговение. — Это, конечно, правда, а то откуда бы он так хо¬ рошо зпал всю историю, мало кому известную, помимо нашей семьи,— наконец заметил капитан и откровенно отер глаза, не стыдясь показать, что и сам сильно взвол¬ нован. — Правда ли? — подхватил Поль.— Если вам нужны еще свидетельства, я всё подтвержу под присягой! Я зпаю, что тут каждое слово — святая правда! — Мы считали, что и он давно умер,— продолжал молодой человек.— Мой дед скончался в преклонных го¬ дах, а ведь он был, по его счету, много моложе своего друга. — Не часто доводится юности взирать на слабость старческих лет! — заметил траппер и, подняв голову, по- 124
глядел вокруг с видом спокойного достоинства.— Если и еще здесь, молодой человек, значит, так угодно господу, который щадил меня ради своих сокрытых целей и дал мне прожить восемь десятков долгих и трудпых лет. Что я тот самый человек, тебе нечего сомневаться: чего бы ради сошел я в могилу с такою глупой ложью на губах? — Я вам поверил с первой же минуты. Только мне странно, что это так! Но почему же и нахожу вас, ува¬ жаемого и благородного друга моих родителей, в этой пустыне, в такой дали от восточных областей, где жизнь удобней и безопасней? — Я пришел в эти степи, чтобы не слышать стука топора; потому что сюда, конечно, никогда не забредет лесоруб! Но и я могу задать тебе тот же вопрос. Ты не из того ли отряда, который Штаты послали сюда, в свои новые земли, посмотреть, так ли выгодна покупка? — Нет, я не с ними. Льюис совершает свой нуаь вверх по реке, в сотнях миль отсюда. Меня привело сюда мое частное дело. — Когда человеку изменили сила и зрение и он не может больше стрелять дичь, не диво, если он, сменив ружье на капкан, селится поближе к владениям бобра. Но как не подивиться, что молодой и цветущий юноша, да еще со свидетельством от самого президента, рыщет по прериям — и даже без слуги! — Мое появление здесь не покажется вам странным, когда вы узнаете его причину; а вы ее узнаете, если склонны выслушать мою историю. Вы все, я вижу, чест¬ ные люди и, наверное, захотите помочь человеку, пресле¬ дующему достойную цель, и, уж конечно, не предадите его. — Рассказывай, рассказывай спокойно,— молвил трап¬ пер, усаживаясь поудобней и кивком приглашая юношу последовать его примеру. Тот охотно принял приглашение. И, когда Поль и док¬ тор устроились каждый по своему вкусу, пришелец при¬ ступил к рассказу о необычайных обстоятельствах, завлек¬ ших его в глубину пустынной прерии.
Глава XI В тяжелых тучах небо: грянет буря. Шекспир, «Король Джон» Между тем трудолюбивые минуты неуклонно выпол¬ няли свое дело. Солнце, весь день пробивавшееся сквозь толщу тумана, медленно скатилось в полосу ясного неба и отсюда во всем великолепии стало погружаться в мгли¬ стую степную даль, как ему привычно садиться в воды океана. Огромные стада, бродившие по диким пастбищам прерий, постепенно скрылись во мгле, и бесчисленные стаи водяных птиц, совершая свой ежегодный перелет от дев¬ ственных северных озер к Мексиканскому заливу, уже не колебали веерами крыльев воздух, теперь отягченный росой и туманом. Сказать короче, ночная тень легла на скалу, добавив к другим суровым преимуществам этого места покров темноты. Едва начало смеркаться, Эстер в своей уединенной крепости собрала вокруг себя дочерей и, примостившись на выступе, терпеливо ждала возвращения охотников. Эллен Уэйд держалась поодаль от их встревоженного круга, будто нарочно его сторонясь, как если бы хотела подчеркнуть, что они ей не ровня. — Твой дядя как не умел считать, так никогда и не научится, Нел,— заметила скваттерша после долгой паузы в разговоре, вертевшемся вокруг домашних дел.— Где надо подвести итог да заглянуть вперед, тут он туп и ле¬ нив, наш Ишмаэл Буш! Проваландался здесь на скало с рассвета до полудня, ничего не делал — только всё планы, планы, планы! — когда при нем семеро самых бла¬ городных молодцов, каких только дарила женщина муж¬ чине. И что же получается? Ночь на носу, а самое нужное дело так и не сделано! — Конечно, это неразумно, тетя,— ответила Эллен, и ее отсутствующий вид показал, что она говорит, сама не зная что,— И плохой пример для его сыновей. — Но-но, девочка! Кто тебя поставил судьей над стар¬ шими? Да еще над теми, кто получше тебя? Найдется ли по всей границе человек, который подавал бы своим детям более достойный пример, чем тот же Ишмаэл Буш? Покажите вы мне, мисс Ко-всем С-укором, другую такую 120
семерку молодцов, как мои сыновья! Чтоб они, когда надо, могли так же быстро расчистить в лесу поляну под пашню, хоть, может, мне и не к лицу самой о том гово¬ рить. Или найдите вы мне землепашца, который бы лучше, чем мой муж, умел пройти пшеничное поле во главе жнецов, оставляя за собой самое чистое жнивье. Как отец, он щедрей иного лорда: его сыновьям довольно назвать место, где они хотели бы обосноваться, и он тот¬ час отводит им во владение целое поместье — и безо всяких купчих и расписок. Заключив так свою речь, жена скваттера рассмеялась хриплым язвительным смехом, и за ним, точно эхо, раз¬ дался смешок маленьких подражательниц, которых она учила жить той же беззаконной и необеспеченной жизнью, какой жила сама. Полная опасностей, эта жизнь имела, однако, свою особую прелесть. — Эгей! Истер! — донесся с равнины внизу знакомый окрик.— Ты что там, празднуешь лентяя, пока мы рыщем для тебя за дичью и буйволятиной? Сходи вниз, сходи, старушка, со всеми птенцами и помоги нам притащить провизию. Что, обрадовалась, старая? Сходи Iе, сходите вниз, мальчики сейчас подойдут, так что работы тут хватит на вас на всех! Ишмаэл мог бы доставить своим легким вдвое меньше труда, и все-таки его услышали бы. Едва окликнул он по имени жену, как девочки, сидевшие вокруг нее на кор¬ точках, вскочили все, как одна, и, сбивая друг дружку с ног, кинулись в необузданном нетерпении вниз по опас¬ ному проходу в скалах. За ватагой девочек более умерен¬ ным шагом следовала Эстер. И даже Эллен не нашла нужным, хотя бы из благоразумия, остаться наверху. Итак, вскоре они все до одной собрались на открытой равнине у подножия цитадели. Здесь они увидели скваттера, пошатывающегося под тяжестью превосходной оленьей туши, и при нем двух или трех младших его сыновей. Почти сейчас же показался и Эбирам; а несколько минут спустя подошли и прочие охотники — кто по двое, кто в одиночку, но каждый с тро¬ феями своей охотничьей доблести. — Равнина чиста от краснокожих — во всяком случае, на этот вечер,—сказал Ишмаэл, когда сумятица встречи немного улеглась.— Я своими ногами исходил но прерии много долгих миль — а уж я ли не знаток в следах индей¬ 127