Издалека
Шрифт:
Однако последние дни Унэн казался необычайно рассеянным; речи его вызывали совершенно иные ощущения. Взамен ставшего привычным образа непроглядной черноты, смешивавшейся с миллионами серебристых искорок, Шассим видел сотни дуг и точек, испещрявших серые небеса.
Знаки, привнесённые извне. Откуда-то издалека: подобных знаков не знал никто. Шассим рискнул отвлечь Семерых Помнящих, живых хранителей накопленного Флоссами знания – но и они не узнали ни одного образа из тех, что Шассим запомнил.
…Ритуал закончился и на момент все (по крайней мере, все
Шассим рассеянно приветствовал многих своих знакомых и, легко поднявшись в воздух, направился к селению Яг-Авелло, где жило большинство его родственников. Двое его детей намеревались стать целителями, и он, Шассим, должен заняться их обучением.
Кроме того, Ольви-Яг-Ахалл, его спутница, мысль о которой придаёт смысл его жизни… одним словом, скоро у Шассима прибавление в семействе и пора будет приниматься за воспитание. Невероятно хлопотное дело, между прочим…
– Что это за знаки? – спросил неожиданно Науэр, указывая на вросшую в землю каменную плиту. По плите ползли рассыпанные чьим-то резцом дуги и точки, сплетавшиеся в причудливый узор. Буквы? Гость сел у плиты и погладил её поверхность. Мох в изобилии покрывал её; множество надписей (если, конечно, это были надписи) были безвозвратно стёрты временем.
– Никто не знает, – Аймвери задумчиво смотрел на плиту. – Некогда говорили, что это – послание древних, наших предков, пытавшихся передать таким образом свою мудрость. Да только никому не дано понять смысл этих надписей…
– Никакими силами? – Гость был поражён. Даже те, по выражению этого забавного человечка, крохи сохранившейся магии были поистине великолепны – и казалось невероятным, чтобы здешние чародеи или как они себя именуют, были не в состоянии расшифровать надписи.
Тем более, адресованные им, потомкам этих самых древних. Зачем затуманивать смысл подобных посланий в будущее? Науэр энергично покачал головой… что-то здесь не то. Решительно не то.
Аймвери последние три дня постоянно торопил его. Игла постепенно приближалась, и Гость всё чаще задумывался, зачем им нужно именно туда. Что, всевидящий Правитель Иглы не в состоянии общаться с ними на расстоянии? Совсем недавно Аймвери хвастался, что весь Зивир открыт ему… весь, кроме замка Моррон и тёмных областей, где законы природы уже не были неизменны и привычны и где правили страх и сумрак.
Иными словами, усмехнулся про себя Науэр, он видит лишь тот клочок, что остался от их Зивира. Не очень-то похоже на могущество. Отчего бы не помочь тогда пересечь разделяющее их пространство? Гость поморщился (он всё-таки умудрился стереть ноги) и проклял магию, которая совершенно не годится ни для чего обыденного.
V
– И часто ты ходишь во сне?.. – вопрос застал Унэна врасплох.
Монах вздрогнул и поднял голову.
– А?
Похоже, что он спал, положив голову на книгу, раз выглядел теперь таким помятым. Странно, подумал Унэн, протирая глаза, неужели я так и уснул здесь?
У стола стояла Айзала, как всегда бодрая, аккуратная и немного насмешливая.
– Который час? – Унэн поискал взглядом часы и не нашёл. Ну да, откуда им здесь взяться. Они стоят в спальне, – которая, если быть откровенным, обставлена чуть более изысканно, чем полагается.
– Три часа до рассвета, – жрица уселась рядом, продолжая глядеть монаху в глаза. – Заметила, как ты бродишь по дозорной площадке, и пришла посмотреть.
– На дозорной площадке? – не поверил своим ушам Унэн. – И… долго я…
– Примерно полчаса. Пришёл сюда, долго сидел перед книгой и, наконец, уснул. Что с тобой творится?
Монах никак не мог стряхнуть с себя сонливость. Вот это действительно было странно: никогда ещё он не был таким разбитым. Вроде бы, не болен. Занятия идут обычным чередом. О старости говорить рановато: сорок с небольшим лет – не так уж и много.
Айзала встала у него за спиной и положила ладони ему на голову. Унэн вновь вздрогнул.
– Обычный массаж, – заметила жрица. – Ничего более. Сунь, с тобой это прежде случалось?
– Вроде бы нет, – проворчал тот. Массаж начал сказываться почти сразу же. Вялость и ноющая боль в суставах начали проходить, и привычная ясность сознания постепенно возвращалась. Айзала, помнится, существенно обогатила его познания в области массажа и учения о рефлексах. Правда, самому себе Унэн сейчас не помощник. Слишком уж вялыми были пальцы, слишком сонным – разум.
– Тогда заканчивай с занятиями…много тебе ещё до летнего выпуска?
– Восемь дней.
– Вот-вот, и отправляйся отдыхать. Ты, похоже, переутомился.
Пять минут спустя жрица закончила массаж и села рядом, осторожно разминая ладони.
– Это, конечно, мысль, – монах чувствовал себя заново родившимся. – Спасибо, Айзала. Ты просто чудо.
– Никогда в этом не сомневалась, – выражение её лица не изменилось. – А тебе надо хотя бы иногда заботиться о себе. Отдых нужен всем, включая тебя.
– Хорошо, – монах встал, потягиваясь, и обнаружил, что усталость прошла бесследно. – Что посоветуешь?
– Отправлю тебя к одному из своих знакомых, – Айзала была уже в дверях. – Он достаточно словоохотлив, чтобы ты не умер от скуки и достаточно твёрд, чтобы справиться с тобой (монах усмехнулся про себя). Книгу же лучше убери. Последний месяц ты от неё не отходишь.
Монах издал неопределённый звук (возможно, означавший сомнение) и пошевелил в воздухе пальцами.
– Я бы на твоём месте попыталась заснуть, – добавила жрица. – Сейчас ты, конечно, в порядке, но вскоре усталость вернётся.
– Надо думать, – согласился Унэн, оставшись один. – Ходить во сне, надо же! Что это со мной? Не ты ли, часом, это устроила? – обратился он к безмолвной книге. Та по-прежнему не желала открываться.
Унэн приложил ухо к её обложке, и ему почудились тихие голоса, доносившиеся из её глубин.