Изгнанник. Арка 3. Том 1

Янтарный Дмитрий

— Йегерос, вы — наглец, которых я ещё не видывал. После того, как я вам ясно сказал, что не желаю иметь с вами никаких дел, вы смеете требовать от меня поговорить о моих видениях? Да это последняя вещь, о которой я с вами стану разговаривать!

— Прискорбно прошу меня простить, владыка, но вы всё делаете неправильно, — раздался голос сзади, и я, к своему удивлению, узнал Агера, — вернее, говорите вы всё правильно — но невовремя. Увидеть такое — это всегда тяжело и больно. Бесследно не проходит. Этому нужно позволить выйти. Как угодно: в ярости, в слезах, в хорошей схватке. Ярость я практиковать не буду: мне противопоказано, товарищи свидетели. Слёзы — это больше по бабской

части. Остаётся хорошая схватка. Так что вставай, чешуйка, мы идём в место, где ты будешь вытрясать из меня пыль.

— Я сейчас не в том настроении, чтобы драться честно и по правилам, — прошипел я, чувствуя неприязнь к рано, который без конца унижал меня и насмехался надо мной, остро, как никогда, — я тебя на куски порву.

— Это хорошо! — неожиданно сказал Агер, — это очень хорошо, что ты так хочешь поколотить меня. Удеживай в себе это чувство, не позволяй ему пропасть. И, увидишь, скоро тебе полегчает…

Глава 3.6

Глава 6. Ярость воды и спокойствие духа.

Через несколько минут мы пришли в достаточно странное место. С одной стороны, это была вроде как помещение, ибо над нами был потолок. Хотя и достаточно высокий. С другой стороны — это одновременно была и часть двора, ибо под ногами была сухая пыльная земля. Впрочем, почему это должно быть удивительно? Если это — площадка для тренировок, в условиях острого дефицита воды делать здесь какой бы то ни было искусственный пол — бесполезная трата ресурсов.

— Ну что ж, — Агер, шедший впереди меня, подошёл к своему краю помещение, которое по размерам было вполне сопоставимо со средним школьным спортзалом, обернулся и встал в боевую стойку, — начнём, дружок. Признаться, очень давно мне хотелось переведаться с тобой в бою и посмотреть, на что ты способен.

— Ты рискуешь этого не пережить, — честно предупредил я, занимая свою позицию, — это твой последний шанс.

— Если после моего убийства ты успокоишься и продолжишь снабжать город водой — я готов на это пойти, — невозмутимо сказал Агер. И сказано это было голосом, который заставлял испытывать неподдельное уважение. Вне всякого сомнения, Агер знал, сколько стоит жизнь, очень любил и ценил её. Но при этом ради того, чтобы другие жили дальше, он отдаст её без малейшего сомнения. Такую силу воли стоит ценить… и стоит опасаться.

— Начнём же, — сказал Агер. Нас разделяло примерно тридцать шагов. Альбинос бросился ко мне, и я только сейчас заметил, что он снял с себя обувь. Вероятно, в схватке ему было проще без неё.

Уже привычным движением я сотворил свою иллюзию и скользнул в сторону. Через пару секунд Агер ударил в мираж. Я оценил удар: быстрый и точный, призванный обездвижить противника, но не калечить и уж тем более не убивать его. Я испытал приступ злости. Агер наверняка отдавал себе отчёт в том, что без магии он слабее меня. Но при этом он всё равно продолжал меня жалеть. Сейчас он увидит, кого здесь надо жалеть!

Сотворённая вода вытянулась плетью и с такой силой хлестнула его по спине, что он зарычал от боли. Обернувшись, он бросился ко мне, но влага уже стала ледяной стеной, закрывшей меня от противника. Тот попытался было пробить стену кулаком — и это было ошибкой: лёд был намного прочнее обычного, и осколки резанули его по запястью. Кровь, впрочем, из царапин не пошла, из чего можно было сделать вывод, что у шкуры рано был какой-то защитный слой кожи, не позволявший их так легко ранить.

Вообще, стоило отметить, что хотя драться с Агером и было относительно

несложно, но всё же был один очень важный момент. А именно: большая часть моих чар происходила с секундной задержкой: секунда требовалась всякий раз для того, чтобы вода появилась. И уже с её помощью можно было творить дальнейшие чары.

Эта схватка очень походила на мой самый первый полноценный бой против Кичандаша. И, вспомнив, какие приёмы мне довелось против него использовать, я решил опробовать их и здесь.

Следующий объём сотворённой воды не стал принимать облик оружия или ледяных стрел. Нет, на Агера полетели три ледяных орла. Но тот, казалось, был полностью готов к такой атаке. Да и я уже запоздало понял, что его шкуру вряд ли получится пробить такими трюками. Самое уязвимое место, то есть глаза, Агер благоразумно прикрывал руками. С его же шкуры на животе и спине ледяные клювы и когти почти всегда просто соскальзывали.

— Ты как-то очень сдержанно злишься, Чешуйка, — задорно хмыкнул Агер, которому все мои атаки не смогли нанести сколько-нибудь значительный урон, — с таким же успехом я мог попросить какую-нибудь бабу почесать себе спину.

Ещё больше разозлившись, я призвал свой любимый ледяной шест. Ну, сам напросился!

Агер в ответ на шест откровенно рассмеялся, тем не менее, с предвкушением позволяя мне сократить дистанцию. Однако после первой же серии ударов ухмылочка пропала с его лица. Потому как шест, ускоренный магией, нанёс по нему ошеломительную серию атак. В результате чего с пяток ударов пришёлся по его животу, шестой за малым не пробил кадык в горле, седьмой дал точно в челюсть, которая с приятным звуком (приятным для меня, разумеется) хрустнула, а восьмой удар едва не выбил ему глаз. Отскочив, тот попытался было зайти с другой стороны и напрыгнуть всем своим весом. Придав шесту более короткую форму, я, изогнушись, ловко ушёл с линии атаки, упёр своё оружие в землю, а второй конец выставил навстречу летевшему рано. Тот налетел животом точно на шест, и у него глаза полезли из орбит. Если бы это было копьё — оно бы прошило его насквозь. Но это был ледяной шест, и каким бы крепким я его не сделал — такого давления он не выдержал и сломался. Агер же рухнул животом на землю, часто и тяжело дыша.

И в этот момент я, видя, как альбинос пытается прийти в себя у моих ног, вспомнил всего его бесконечные насмешки и унижения. Злоба снова вспыхнула во мне, и я сделал то, чего не сделал бы в обычных обстоятельствах никогда. Я снова призвал в руку шест и с размаху опустил его на пятую точку лежащего Агера. Смачный звук приземления и злобный вопль рано дали понять, что тот оценил этот жест, и сейчас вскочил, дабы поделиться своими впечатлениями. Вот только сейчас у него на животе был кровоточащий синяк.

Я продолжил бой с шестом, впрочем, порой позволяя ему принимать другой облик. Так, в один особенно удачный бросок мой шест стал дубиной канабо и с размаху врезался в висок Агера. Но тот, казалось, даже не обратил на это внимания. Он снова бросился на меня, и в этот раз почти достал. А всё эта секундная задержка! Снова сменив оружие, теперь на молот, я пригнулся и с размаху послал его навстречу летящему на меня Агеру. И молот, к огромному моему удовлетворению, врезался именно в синяк на животе. Тот, не в силах вынести боль, согнулся пополам, и я без всякого зазрения совести повторил удар в висок. И снова Агер упал, но уже через мгновение вскочил на ноги. Взгляд его был сосредоточенный, но одновременно весёлый и безумный. Я не мог в это поверить. Неужели ему было… весело? Меня это так дезориентировало, что я самым бездарным образом упустил тот факт, что он снова шёл на таран.