Изгои
Шрифт:
– Что?
– боль в горле усилилась.
– Марк будет снимать меня, а ты будешь играть роль хорошего, послушного заложника. Если кто-нибудь из вас сделает какую-нибудь глупость - вообще любую - я воткну эту штуку тебе в горло и пущу кровь, как свинье. Для меня это ничего не значит. Я резал свиней дома, когда был мальчишкой, и у меня не дрогнет рука и сейчас. Вы оба поняли?
– Д-да, - прошептал Марк.
В его глазах выступили слезы.
Джесси тоже хотел ответить, но обнаружил, что острие копья еще глубже вонзилось еще глубже вошло в его кожу. Он постарался оставаться как можно более неподвижным.
–
Марк кивнул:
– Только не дергайся, хорошо? Можешь начинать.
– Разве ты не должен дать мне обратный отсчет или что-то в этом роде?
– Я могу, если ты хочешь.
– Мне бы этого хотелось. Это сохранит профессионализм. И, Марк, тебе лучше снимать. Не пытайся со мной играть. Только если ты не хочешь помочь окрасить эти джунгли в красный цвет.
Джесси закрыл глаза и попытался не дрожать. Он слушал, как Марк отсчитывает от трех и слышал страх в голосе своего друга.
– Два... один...
– Привет, Америка, - голос Мэтью был спокойным и размеренным.
– Ваша регулярная трансляция умопомрачительного дерьма была прервана сегодня вечером Сынами Конституции.
Джесси вздрогнул. Как и большинство американцев, он был знаком с этим названием, и оно внушало ему ужас. Сыны Конституции - это боевая группа, целью которой была вторая американская революция и свержение существующей политической системы путем проведения кампании взрывов, убийств и других террористических актов. Они активно действовали в 90-х годах и с тех пор исчезли из поля зрения, сменившись более актуальными призраками исламских радикалов и других религиозных фанатиков. Самыми известными их актами были взрыв базы данных ФБР и здания криминалистической лаборатории в Куантико, а также убийство нескольких политических и общественных деятелей.
– Слишком долго, - продолжал Мэтью, - вы сидели сложа руки и ничего не делали, пока нашей страной распоряжались корпорации и группы с личными интересами. Вы болели за республиканцев и демократов, как за свою любимую футбольную команду, слепо повторяя их тезисы, не думая самостоятельно, проглатывая любую пропаганду, которой вас кормили финансируемые корпорациями медиа-группы.
– Наши репортеры больше не сообщают новости. Они просто пересказывают все, что им говорит правительство. Война, наша экономика, наши социальные проблемы - обо всем этом сообщают как о серии пресс-релизов, которые зачитывают нам пустоголовые, симпатичные дикторы новостей.
– Наши молодые мужчины и женщины гибнут в далеких странах. Лучшие умы утекают за границу. Нашу страну заполонили иностранцы, которые не уважают ни нашу культуру, ни язык, ни идеалы. Наши суды - это издевательство над правосудием. Наши дети тупы и безграмотны. Наша экономика сливается в выгребную яму, и пока большинство из нас работает на двух или трех дерьмовых работах, чтобы прокормить свои семьи, избранные и могущественные немногие разделывают эту страну между собой и богатеют на нашем горе.
– Политкорректность - это новый расизм. Наша культура и убеждения подвергаются нападкам. Война против них ведется уже несколько десятилетий. Она была медленной и коварной, и вам было все равно, потому что вас учили этого не делать. Вас заставляли молчать - жиреть и успокаиваться - на диете из фильмов, телевидения и поп-музыки. Вместо того, чтобы показывать вам кадры из Ирака или из
Мэтью сделал паузу и глубоко вздохнул. Джесси открыл глаза. Давление на его шею немного усилилось, и острие погрузилось глубже, проткнув кожу. Когда Мэтью заговорил снова, его голос был громче, а темп - более бешеным.
– Проснись, Америка! Мир считает тебя посмешищем. Бог оставил нас, и кто может винить его в этом. Вас ежедневно кормят с ложечки одобренной правительством информацией из Си-Эн-Эн и Фокс Ньюз, и вы считаете себя информированными, но это не так. СМИ - не что иное, как их рупор.
– Ваши права ежедневно уничтожаются ФБР, ЦРУ, Министерством внутренней безопасности, Уолл-стрит, нефтяными компаниями и Голливудом, а вам все равно. Вам больше не нужно вставать со стула, выходить на улицу и протестовать. Где тот радикальный дух, на котором была основана эта страна? Где то стремление к переменам, которое определило поколение шестидесятых? Почему вы так спокойно относитесь к тому, что ваши гражданские права попираются? Почему вы позволяете так обращаться с вашими детьми и вашими родителями? Неужели вы настолько измучены, что вас больше не беспокоит ваше рабство? Почему вы позволяете им лишать вас ваших неотъемлемых прав человека? Где ваш гнев? Где ваше возмущение? Почему вы не пошли на Вашингтон с факелами и вилами и не вытащили этих преступников на улицу? Почему вы не повесили их за их преступления?
– Это потому, что вы спите. Равнодушны. В депрессии. Вы глотаете свои антидепрессанты, включаете телевизор погромче и пожимаете плечами, потому что вам внушили, что вы ничего не можете с этим поделать. Вы не можете ничего изменить.
Его голос снова стал более мягким, но был все еще сильным.
– Ну, мы можем. Мы можем, и мы сделаем это. Мы - Сыны Конституции. Они говорят, что мы преступники и террористы, но это просто пропаганда. Правда в том, что мы борцы за свободу - боремся за вашу свободу, нашу и наших детей. Наша политическая система находится в руинах. Все партии - это просто разные стороны одной и той же монеты. Мы будем добиваться перемен любыми средствами, и мы не остановимся, пока все не изменится. Это твой сигнал к пробуждению, Америка. Вы хотите реалити-шоу? Что ж, клянусь Богом, мы покажем вам реальность. Мы покажем вам, каков мир на самом деле. Это ваша вина.
Джесси почувствовал, как Мэтью переместил свой вес. Бамбуковое копье сильнее прижалось к его шее. Он хотел сказать ему об этом, но тут возникла резкая, жгучая боль, и вдруг его шея и грудь стали горячими. Он услышал шипящий, брызжущий звук, похожий на звук протекающего садового шланга. Что-то мокрое стекало по его руке и намочило рубашку. Его глаза метнулись вправо, и он увидел кровь, забрызгавшую папоротник.
Кровь. Его кровь.
Джесси попытался закричать, но обнаружил, что не может дышать.