Изгой
Шрифт:
Пришлось посылать новую грозную грамоту – но в тоже время обещать, что построенные на Десне «чайки» с хлебным и денежным жалованием, сукном, порохом и пушками немедленно отправят в Сечь, как только будет выдан самозванец и казак Миуска.
Сирко покорился – «лже-Симеона» отправили в Москву, прикованным в телеге, как и вора Стеньку Разина, и отписали, что «зловредный» казак Миуска бежал «незнамо куда». Пришлось сделать вид, что «отписке» поверили и довольствоваться одним вором. Тот оказался католиком из города Лохвицы Сенькой Воробьевым, отец которого был подданным польского коронного гетмана Дмитрия Вишневецкого, а на самозванство
Царь посмотрел на князя Григория Григорьевича Ромодановского, что командовал всеми русскими ратниками на Гетманщине и осуществлял надзор за всеми малороссийскими делами. Ему он верил – именно князь разбил под Острогожском отряды повстанцев, которые возглавлял младший брат Стеньки Разина Фрол. И опыт в делах воинских у него изрядный – сражался с поляками и татарами в прошлую войну изрядно и с успехом, отчего Алексей Михайлович держал его на особом счету.
– Поляки требуют, государь, чтобы мы Киев с городками им вернули, чтоб граница по Днепру была как прежде.
– Не отдавай, сули им что хочешь, проволочки всяческие чини, княже. В Москву пусть отписывают в Посольский приказ, а ты не знаешь ничего, и не ведаешь. Ссылайся, что указов не получаешь от моего имени, а мы тут их изводить будем.
Алексей Михайлович усмехнулся – согласно Андрусовскому перемирию Украина была разделена на две части – по двум берегам Днепра. В каждой гетманщина, со своим гетманом. Их признавали Речь Посполитая и Московское царство соответственно. Было еще войско Запорожское Низовое, по обе стороны Днепра – сейчас эта вольница перешла полностью на сторону Москвы. Но что будет дальше – одному Богу известно, ибо мнение разбойных казаков переменчиво.
А сам Киев должны были передать полякам через два года после подписания перемирия. Но прошло уже восемь лет, как там оставались русские войска. В Москве ссылались на угрозу со стороны Турции, и при каждом случае злорадствовали над поляками, что потерпели от нее обидные поражения и заключили позорный мир.
Но вечно заниматься отговорками и увертками уже было нельзя, поляки каждый раз настойчиво требовали вернуть Киев по условиям подписанного русскими перемирия.
– Киев ляхам возвращать нельзя, княже. Нужно найти такие слова али доводы, чтобы он навечно за нами остался.
– Буду думать, государь.
– Вот и думай, князь. А как надумаешь, и мысли твои пользу принесут для царства немалую, Киев оставив навеки-вечные, то и награда от меня последует достойная.
Алексей Михайлович остановился – в груди кольнуло. В глазах заплясали искорки – царь был тучен, порой не воздержан в жирной и мясной пище, но не страдал зубами, как его старший сын Федор, у которого они шатались в деснах. И тут вспомнил о заветной мечте всех князей Ромодановских, о которых повествовали в своих челобитных.
И негромко произнес:
– Если задумка твоя свершится, то будешь впредь называться, и род твой, князьями Ромодановскими-Стародубскими! А если Киев с городками днепровскими навечно останется за царством нашим, то Стародубский град возьмешь себе в вотчину…
Глава 5
«Все мое ноу-хау заключается в двух вещах – за три дня научить обычного мужика сноровисто заряжать ружье и стрелять картечью, целясь по стволу. Потому что на этих османских дурындах полностью
Странно, но видя приближающийся вытянутый полумесяц татарской конницы, Юрий не ощутил привычный мандраж, который обычно бывает перед боем. Спокойно так взирал, не испытывая желания спрятаться и закрыть глаза. Он сам не узнавал себя, настолько изменился в этом мире, где убийство считается нормой, а война обыденностью. Да и смерть сопровождала его все эти долгие дни, насмотрелся на ее обличье, и попривык как то, спокойно взирая на творящиеся вокруг ужасы.
Сотня наспех подготовленных «стрельцов» занимала оборону в центре построения, причем огневые позиции были под повозками – там разместились три десятка стрелков с двумя ружьями каждый. Зато за каждым стояло по двое «заряжающих», которые должны спешно перезаряжать ружья. Для учебы Юрий отобрал десяток самых никудышных дурынд, у которых расклепали тыльную часть, превратив в трубку. Полученное отверстие тут же заткнули палкой, выполнявшую роль заглушки.
Вот на этих «учебных ружьях» и началась тренировки по заряжанию – засыпали через наскоро изготовленные из кожи воронки золу с песочком, изображавшую порох. Затем пыжили пробкой из войлока, бросали горсть камешков, что играли роль картечи, снова забивали пыж. А потом вынимали заглушку и очищали ствол. И так тренировались до полного изнурения, пока не научились заряжать примерно за одну минуту.
Стрелять учились лежа – утыкая конец клюшки в землю, и кладя ствол на прикрепленный к днищу повозки крюк. Первые учебные стрельбы, проведенные вчера, обнадежили – с расстояния в полсотни метров картечью, да по такой большой мишени как лошадь, промахи практически исключались. Да и самим «стрельцам» татарских стрел можно было не бояться – сверху перекрытие как в блиндаже.
Все ружья были эксклюзивными, сплошные маты – нет слов. Дуло от полутора сантиметров до трех – в его времени их бы посчитали, по меньшей мере, крупнокалиберными. А последние, самые увесистые образцы, даже мелкокалиберными пушками – там ствол в диаметре с 30 мм пушку с БМП-2.
Опытные казаки «на глазок» сделали порции пороха, которые тут же засыпали в изготовленные из ткани и кожи стаканчики. Отмерили и картечь – обрезки свинца и камушки, закатали в бумажные цилиндрики, благо во время грабежа казаки хватали и писчие листы, в том числе покрытые замысловатой восточной вязью – и пригодилось, что тут скажешь.
И все работы на ходу, как говорится, «на коленке», согласно поговорке – хочешь жить, умей вертеться!
Бумажные патроны были давно известны, только турки почему-то ими не пользовались, предпочитая мерные стаканчики. Так что запорожцы на сей паллиатив не обратили внимания, зато удивились командам и заранее подготовленным стрелковым «лежкам», как под повозками, так и на них, чтобы стрелять в движении, «с колес».
Вот и все ноу-хау, но теперь поддержку казакам можно было оказать более существенную, ведь каждый боец на счету. Всех остальных мужиков запорожцы вооружили, чем только можно – от топоров и ножей до пик с кольями, чтобы было чем отбиваться от татар.