Измена. Я требую развод
Шрифт:
Черт, это просто катастрофа. Вообще не время мне о таком думать! Соберись, Эмма!
И тут, видимо, не найдя времени получше, телефон издает мелодию «Пошел вон», которую я не так давно поставила на звонки от Марка.
Вот и холодный душ.
– Слушаю, - отвечаю я, не желая откладывать неизбежное неприятное.
– Это ты подстроила, дрянь рыжая? Отвечай?!
Марк кричит так громко, что мне приходится убрать трубку подальше от уха, так и оглохнуть недолго. О чем это он? Я тут
– Твой чертов адвокатишка постарался? Не думай, что я так это оставлю! Ты своими ручонками гробишь ресторан, это же и твое детище тоже! Что ты ему пообещала?! В постель к нему прыгнешь, если он меня разорит? Да ни хрена у вас не выйдет, я разморожу свои счета и тогда вы попляшете, мерзкие…
Я решаю не слушать дальше, ведь он явно в ярости и ничего хорошего я там не услышу. Заношу номер Марка в черный список. Интересно, значит, Давид умудрился заморозить и его счета. Или это делается автоматически? Ну, в любом случае, это же хорошо!
Он-то явно был уверен в своих силах и никаких денег не снимал, да и ресторан требует значительно более серьёзных ежедневных финансовых вливаний, чем одна стройная рыжая девушка на окраине мира. Что ж, выясним у первоисточника.
– Давид, здравствуй. Удобно?
– Здравствуй, Эмма. Конечно. До тебя дошли новости о замороженных счетах Марка? – слышится в трубке знакомый голос.
– Да, Марк звонил мне, очень громко кричал, - хмыкаю я в трубку. – Предположил, что я тебе пообещала постель и все тридцать три удовольствия в ней.
Да, мне очень неприятно, сердце бьется сильнее обычного, да и неприятное ощущение где-то под ребрами будто щекочет. Но я чувствую какую-то темную радость, ведь не всё же ему считать себя всевластным. Он такой же человек, как и я. И я все-таки верю в бумеранг, который радостно прошелся и по нему тоже, еще и так быстро.
– Дорогая, ну он же не знает, что я работаю исключительно за торты! Ну, а если серьезно, он просто по себе судит. Для таких людей брак ничего не значит, женщина не может быть другом, моногамии не существует. А для меня все наоборот. Моя семья – самое важное в мире, а ты – мой друг, более того, моя младшая сестра, хоть и другой крови.
Мы с Давидом – особая история. Два лучших друга, брат и сестра, и просто люди, которые всю жизнь идут рядом. И я знаю, что он думает так же, но услышать это – совсем другое дело.
– Ну всё, заканчивай, а то я буду плакать. Это слишком мило и слишком… Читаешь мои мысли, в общем. Расскажи лучше, как тебе удалось прищемить ему хвост?
– По закону нельзя арестовать счета одного супруга, а другого не тронуть. Я аккуратно напомнил об этом кому надо, - говорит Давид, и я чувствую, что он очень доволен собой, в голосе слышится веселье. Но я и сама рада.
Я знала, кому можно доверить свой несчастливый брак. Скоро он закончится, а я стану свободной.
– Спасибо, дорогой. Ты очень меня порадовал. Передавай привет Мириам. И помни, я твоя должница, - улыбаюсь я в трубку.
– Она тоже передает тебе привет. Давай, пока.
Повезло мне с другом всё-таки. А Марку вот с моим другом очень не повезло.
Глава 11.
– Кексики! Мы будем печь кексики! – Лиза скандирует примерно одинаковые фразы, пока я раскладываю все ингредиенты на столе. Егор сидит в уголке, насколько смог туда поместиться, и недоверчиво разглядывает все вокруг. Фартук он таки принес, но не надел, и уж рубашку, как в моих утренних мыслях, снимать не стал. Чудненько, мы остаемся в рейтинге 6+.
Железные насадки для крема в итоге заинтересовали и дочь, и отца. Егор, правда, честно делал вид, что не очень-то интересуется, но когда мы тренировались делать тюльпаны, чуть со стула не упал, пытаясь приглядеться поближе. Правда, сам попробовать не решился, на что мы с Лизой обе пожали плечами. Ну, на нет и суда нет.
И вот мы все вместе мешаем густую шоколадную массу для капкейков. Лиза просит подержать миксер и это оказывается роковой ошибкой.
Мы стоим у стола, все в шоколадных брызгах и давимся смехом. Больше всего пострадала рубашка Егора, так что он снимает ее и остается в тонкой майке. И вот тут я понимаю – да, вот что называется хорошей фигурой. Мои фантазии с мужчинами из рекламы, ну, которые с фартуками на голое тело, не так уж далеко ушли! Через эту майку я вполне могу посчитать кубики на его животе и их там.. Блин, а столько вообще бывает? У Марка вообще никогда не было никаких кубиков!
Егор усмехается, глядя на меня, явно немного ошалевшую, и посмеивается, поигрывает мышцами рук и вообще начинает напоминать качков из рекламы «посмотри на моего мужчину, а теперь на меня, да, я на коне».
Как неудобно, надо же. Я снимаю передник, но остаюсь в невзрачном сером платье, очень подходящем для такого рода готовки. Ну, или, чтобы его приняли за тряпку в момент, когда труба опять прорвет.
И тут совсем не хмурый дровосек подходит ко мне поближе, буквально нависает надо мной, обдавая жаром и предвкушением, а потом проводит пальцем по щеке, снимая с нее шоколад.
И облизывает палец.
Ну что ж, впору падать в обморок, Эмма. Так быстро ты еще не пьянела, не косела и не превращалась в глупенькую мямлю. Все, что рвется из моего рта сейчас – глупое блеяние.
– Вкусно, - улыбается он и шагает к Лизе, чтобы и с нее снять заляпанный фартук, а мне только и остается, что собрать волю в кулак и не сползти вниз по стене. Все-таки этот мужчина оказывает на меня какое-то очень, очень странное влияние. Вопиюще странное, учитываю всю ситуацию.