Измена. Я требую развод
Шрифт:
Что ж, никогда не умела играть в шпионов. Надо подойти поздороваться, раз меня так легко рассекретили.
И я, найдя сразу сотню оправданий «на всякий случай», резво шагаю вперед.
– Привет, Эмма! Смотри, что я нашла, - Лиза разжимает маленькую ладошку и я вижу в ней красивую ракушку. Крупную, розовую внутри, будто резную, такие обычно хранятся на полке с воспоминаниями в каждом доме.
– Очень красиво, малышка. Если ее прислонить к уху, можно услышать, как море шумит.
– Я и так слышу, как оно шумит! Вот же оно, - Лиза указывает пальчиком
Ну да, зачем искать замену шуму волн, если можно пройтись до набережной и послушать оригинал. И эта мысль что-то меняет во мне. Зачем подстраиваться, соглашаться на меньшее, если можно получить то, что ты в самом деле хочешь?
– Мы всегда можем пройтись сюда все вместе, - улыбается Егор. – Море никуда не убежит. А ракушка… она просто красивая.
Глава 12.
– Да ты можешь нормально со мной поговорить? – опять кричит мой телефон голосом мужа. Еще немного и мои уши свернутся в трубочки, а это даже не громкая связь.
– Учитывая твои последние заслуги, я и так нормально с тобой разговариваю. Сколько раз ты таскал ее в нашу постель? Пять? Десять? И жалеешь не о том, что это происходило, а о том, что я узнала и осмелилась подать на развод! Марк, ты себя вообще слышишь?
Я совершила очередную ошибку, когда разблокировала Марка. Даже несколько.
Первую, когда подумала, ну с чего ему мне звонить. Вторую, когда он позвонил. Я решила, может на этот раз он мне что-нибудь хочет объяснить. И взяла трубку. О, Эмма, вот же дура…
Мало того, что на меня тут же полился поток ругательств, оскорблений и грязи, так он еще и меня умудрился сделать в очередной раз виноватой в своих неудачах.
Как этот человек мог столько лет таиться под маской моего мужа? Я же знала его, я его изучила вдоль и поперек, различала даже угол подъема брови и оттенки настроения, знала, в какой ситуации лучше промолчать, в какой поддержать, в какой просто пора раздеться.
Но когда, как этот человек протиснулся на место моего мужа, почему так незаметно и постепенно?
Я обдумываю это уже тысячный раз, но всё еще удивляюсь.
– Я не хочу делить с тобой ресторан. Он не твой, ты сама это знаешь. Я вложил в него всё, что у меня было, а ты просто готовила. Так что подпиши бумаги, что он отходит мне и будь свободна, раз так этого хочешь.
Наверное, я сейчас напоминаю рыбку, которая выпрыгнула из аквариума на холодный пол. Я открываю и закрываю рот в попытке осознать, что он сейчас говорит.
Сначала у нас было бистро, и деньги там были только мои. И работала там только я. Марк сидел у окошка, попивал винишко, угощал посетителей, разговаривал с ними разговорчики, играя роль щедрого владельца. Но настоящим владельцем, директором, шеф-поваром и душой этого места была я.
Когда мы продавали бисто, Марк продал еще и машину, взял кредит, а потом еще один, и еще парочку на меня. Но все они закрывались как? Правильно, моими деньгами.
Я работала без зарплаты, почти не ела, только и торчала на кухне с утра до ночи. Заготовки, приготовления, холодный цех, минимум помощников. Он брал себе денег, вкладывал что-то в рекламу, в
Цепь, которой он пристегнул меня к своей ноге. К дому. К ресторану. Его личная девочка со сковородкой.
Как меня от этого тошнит.
– Этот ресторан мой, а не твой. Я поделю его пополам просто потому, что всё что моё – твоё, а всё твоё - моё. Так что поделим всё, до последней сковородки. И плевать я хотела, что будет дальше. А Матрёшке своей передай, что лишних денежек у папочки не будет. Пусть не сильно старается отрабатывать, - выплевываю я.
Никогда не разговаривала так, ни с кем, ни при каких обстоятельствах. Мне даже не хотелось конфликтовать. Но сейчас внутри полыхает огонь, сжирает мои страхи и «это же неудобно», стирает границы и «я же хорошая девочка». Никакая я не хорошая. Я обычная женщина, с множеством эмоций, которую обидели. Очень обидели. И был бы у меня каток под рукой, переехала бы и его, и девицу его, с удовольствием.
– Вот ты как заговорила. Зря, Эмма, зря. Ты не получишь от меня ни копейки. И квартиру я твою отберу, и счета опустошу. Ни один ресторан тебя к себе не возьмет, даже посуду мыть. А что ты умеешь, что ты знаешь, кроме своих сковородок? Ты никто, Эмма, поняла? Ты никто!
Во мне поднимается волна злости, такая большая, что ей впору снести половину этого города. Откровенная, фильтрованная ярость. Обида. Острое чувство несправедливости. И я вдруг начинаю смеяться в трубку, совсем не своим голосом, с надрывом и сумасшедшинкой, которую тут же улавливает Марк.
– Дура чокнутая, - говорит он торопливо и бросает в трубку.
Ну, ты еще посмотришь, насколько я сумасшедшая, дорогой мой будущий бывший. Я тебе покажу.
Смех прекращается, уступая место решительности. Давид берет трубку на третьем гудке, а во уже мне пульсирует нетерпение.
– Давид, здравствуй. А нам есть чем подпортить Марку жизнь? Я вдруг резко перестала бояться конфликтовать по-взрослому.
. . .
Мой друг Давид – темная лошадка, потемнее Марка будет. Он имеет связи, знает всё и обо всех, может придумать выход практически из любой ситуации. Cейчас он предлагает мне приложить к делу документы о вложении мной средств в ресторан, все выплаченные кредиты, а еще документы на добрачную квартиру и расписку, которую Марк писал еще до нашего замужества.
Я тогда получила наследство и, помимо покупки квартиры, дала ему денег на машину. Женаты мы не были и он решил, чтобы я не переживала, написать бумажку. «Ведь это по совести», как сейчас помню.
Да, цены тогда были другие, да, денег он мне не отдал, потому что я стала его женой, а какие взятки с «родных людей». Эту расписку я случайно сохранила в шкатулке памятных вещей, которую первой положила в дорожную сумку при побеге на море.
Но вот что важно, машину он потом продал, а деньги вложил в ресторан. Мои деньги.