Изменить будущее
Шрифт:
– Ну, да. Не дам…
Все засмеялись снова, а мне ударила кровь в голову… Ну, или моча, хрен его знает…
– Вы, млять, совсем охренели?! – Спросил я. – Вы коммунисты, или где? Где ваша честь и совесть? Уж не спрашиваю про ум. Ума у вас точно нет… В управлении сидит служба экономической безопасности. И это вам не первый отдел, который отвечал за секретность и действие организации во время "Ч". Это ребята, которые вывернут нам всем матку на изнанку. Вы что думаете, если они пока никого за жопу не ухватили, значит можно
– А кто тогда работать будет? – Спросил бригадир корпусников Коптев.
Меня улыбнуло. Губы расползлись в такой улыбке, что коммунистов передёрнуло.
– Вы и будете, только в Улисе… На поселении… За колючкой… Или здесь же, но привозимые в автозаке. Слышали, сколько "колючки" завезли? Территорию три раза можно обернуть, как вашими трубами землю.
– Что, стуканёшь? – Спросил другой бригадир, цыкнув зубом.
– Да я уже давно стуканул. Ещё после того собрания. Вы думали я с вами в демократию играть стану? Хрен вам! Но я стуканул не в "эс бэ", а в партком управления. Как вы тут, млять, рулите, млять. "Партия, млять, наш рулевой". Вам партия, млять, доверила, а вы, млять, скурвились, как проститутки.
Смотреть на этих людей было грустно. Они искренне не понимали меня. Лоснящееся лицо Коптева пересекала презрительная улыбка.
– Ну, ты… Осторожней ходи по причалу, малыш… Снег башка попадёт… Совсем мёртвый будешь…
– Дурак ты, товарищ Коптев. Хочешь помериться? Пошли, выйдем…
– Вы как себя ведёте, коммунист Шелест, на партийном собрании? Выражаетесь нецензурно… Придётся вас вызвать на бюро и поставить вопрос о лишении партбилета…
– Не ты мне его давал, чтобы лишать…
Парторг разгневанно дышал на меня вечным перегаром.
– Вы, Владимир Иванович, хоть бы коньяк пили, что ли, не так бы смердело, – сказал я и сел на своё место. От меня сразу отсело насколько человек.
Служебный автобус развозил "трудящихся" по большой дуге, сначала объезжая Чуркин, потом Баляева, и лишь потом делал круг по бухте Тихой.
Мой трудовой день редко заканчивался вовремя, поэтому пассажиры автобуса мне знакомы не были. ЛАЗ тупо полз в подъём, урча двигателем и нагревая и так душный салон. Химический запах преследовал меня, но стал привычным.
Поднявшись с сиденья заранее, я стоял у передней двери рядом с водителем.
– На Энерготехникуме, останови, – раздался сзади знакомый голос. – Мальчика высадим.
Мой взгляд мазнул через правое плечо. Сзади стоял Коптев. За ним трое работяг. Ум заработал, как суперкомпьютер. Если я не выйду, они поедут за мной. И какая разница. Автобус вернётся в гараж, а это Диомид. Там могут моё хилое тельце и не найти. Пока не всплывёт. А могут и попилить на циркулярке. Сам пилил свиные мороженные полутуши… Чего только не
Моя физическая кондиция была далека от совершенства. Мышечной массы едва хватало, чтобы таскать бренное тело. Мясо никак не нарастало. Я был тощ, как узник Бухенвальда, прости господи.
– Ты чо, Володька. Чего удумали? – Ошалело пролепетал водитель.
– Ты, Серёжа, не видел ничего. Да и не было нас тут. Никто не видел, как мы входили. Этот пентюх не в счёт.
Они и вправду сели на Сахалинской, когда в автобусе, кроме меня, никого не было. Я видел, как незнакомый худой парень махнул рукой водителю и тот, тихо матюкнувшись, остановился.
Я дремал слева впереди и не видел входящих в заднюю дверь. Тогда не видел, а сейчас они стояли передо мной, как на фотографии. Они стояли ровно в ряд…
– Ну, пошли, – вздохнул я. – Придётся сесть.
– Чего? – Вызывающе протянул Коптев.
– Я говорю, замочу я вас, бля-ядей, пусть и сяду.
– Ты слышал, Серёжа? Он нам угрожает. Замочить грозится. Подтвердишь?
– Подтвердю, – сказал водила.
– Копоть, тут наверху менты шныряют, а внизу подворотен нет, – с сказал кто-то из мужиков.
– Не ссы Шмаль. По башке дадим и отвалим. Скоренько. Может подождёшь нас, Серый?
– Охренели, что ли? В групповое втягиваете? Идите на куй! Валите уже.
– Ты чо такой борзый? – Загнусавил кто-то.
– Копоть, убери своих дебилов, или я за себя не отвечаю. Сам вас захерачу! Ты меня знаешь! Валите на хер!
Пока они рядились, я уже отошёл на пару метров и думал, что мне делать дальше. Спускаться к дому или махаться здесь на автобусной остановке. Мозг, сволочь, не вбрасывал адреналин, и тело моё пребывало в покое и расслабоне, а ум в прострации.
"Сейчас будут бить и, возможно, ногами", – подумал я. – Скорее всего, ногами".
– О! Миха! – Раздался голос. – Шелест! Триста лет…
Это был Женя Рошкаль, – бывший мой соученик восьмого класса и кандидат в сборную СССР по классической борьбе, а сейчас спившийся и сколовшийся нарик.
– Как сам?! – Спросил он и, не ожидая ответа, продолжил. – Пятёрка есть?
– Есть, Женя, сам-то как?
– Нормалёк. Снова тренироваться начал… К "краю" готовлюсь, – врал Женька, а мне было всё равно.
Я был ему рад. И был рад его шобле, ожидавшей Женьку под крышей остановки. Скорее всего они хотели меня "тряхануть", но Женька признал бывшего одноклассника.
– У меня червонец есть, может, вмажем? – Спросил я.
– Да… Это… Мы, Миха, уже "мазанные". Нам бы винишком полирнуть.
Женька в слово "мазать" вкладывал явно иной смысл. Мазальщик – наркоман, который хорошо вкалывает внутривенно. Понятно…
– Так и я о том же. Винишка и возьмём на все. Вот пятнаха.
– Ну ты… Миха, не ожидал от тебя… Ты такой спортсмен… Может тоже вмажешь? Я легко…