Изнанка матрешки. Сборник рассказов
Шрифт:
Вы когда-нибудь бывали в пустыне?.. В то время, когда разъярённое солнце, вцепившись огненными лучами в перегретую атмосферу, едва ещё одолело зенит середины дня, и вы даже не видите собственной тени? Она под нами расплавилась в раскалённом песке. Да и есть ли она, тень-то?
Вы когда-нибудь были и пустыне босиком?..
Моя стопа, разутая неведомым киногероем, зашипела, как мне показалось, при погружении в песок, и сварилась. Нестерпимая боль ударила вдоль по ноге, в пах, в печень, под мышку, в голову. Вниз пошла ответная волна. Я взвыл, не стесняясь возможных зрителей – во все стороны раскинулось жёлто-грязное покрывало безжизненных песков.
«Долго мне тут не продержаться», – подумал я, готовясь к переходу на новую ступень.
Пот высыхал, ещё не выделившись, но глаза, особенно, подбитый, от него щипало мучительно. Я прикрыл глаза, чтобы отошли от соли и света. Слышу – шорох! Вот же! Четта!… Злой до бешенства и дубинкой как дирижёрской палочкой машет. И тигры его не съели!..
И так мне нехорошо стало. Ведь он, чего доброго, со мной до самой нашей студии перехода проскочит. Был уже подобный случай до моего прихода в институт. Кипчак прямо на коне вышел вслед за цроникателем в наше время. Уж дел натворил! Отказали многие временные каналы, сорвав сроки возвращения находящихся в прошлом проникателей.
Потому прав Черне, говоря: «Умирай, где стоишь!»
И вправду, проще умереть…
Как хорошо было бы умереть час тому назад, и все страхи умирания были бы уже позади. А тут!.. Да я последним подлецом буду, если Четту теперь где-то во времени брошу. Я и тат, страшно даже думать об этом, среди тигров его оставил. Но там, хоть и трусливый, по резон был, а теперь если он меня и убьет, то всё равно зависнет, как мы говорим, не в своём времени, внося неучтенные последствия в развитие человеческой истории.
Я запсиховал, что предпринять сразу не нашёлся, побежал невесть куда по песку, не чувствуя ног, задыхаясь раскаленным воздухом, и в который раз проклиная свою трусость, и жажду, и бессилие, Упал и тут не вскочил как с разогретой в преисподней сковороды, взвыл, потешая, наверное, Четту, который, поджимая пальцы разлапистых стоп, неторопливо шёл по моим следам, держа грозное оружие дикаря на плече…
Обожжённый и отчаявшийся я вышел из шай-волны в прекрасный мир ухоженного сада. Ласково журчали многочисленные несильные фонтаны, в воздухе разливался сложный аромат многих и разных цветов.
Мельком скользнув взглядом по пустынным дорожкам к недалёкому строению – я его не стал рассматривать, – я упал в ближайшую чашу фонтана и, обласканный его освежающими струями, затих.
Объявился Четта. Разогретый и лоснящийся от пота. Он скромно поплескался в соседнем фонтане, попил воды и, отыскивая меня, принялся внимательно осматривать округу.
А я лежал, невидимый для него, продлевая блаженство покоя, и думал. Мне надо было думать.
Грозило возвращение из командировки в компании с Четтой, чего нельзя делать. И оставлять его здесь не имел права. Вот о чём я думал в спокойной обстановке, когда не надо было торопиться принимать решения. И ещё я пытался вспомнить, где я сработал плохо и проморгал начало неприятного конца моей миссии в прошлое? Но ничего неправильного в своих действиях не нашёл, поэтому постепенно сбился на злые размышления. Я тут Четту пальцем не могу тронуть, а они, я подразумевал заказчиков, по сути дела между племенами с провоцировали драку, а я – исполнитель их выкрутасов – теперь вот болтаюсь во времени как неприкаянный, снедаемый угрызениями совестя, ослабевший морально и физически. Конечно, я был не прав, но удержу не имел и распалялся всё сильнее и сильнее.
Пели птицы, я покоился в воде, а Четта – хитрец – стоял на одном место и прислушивался. Знал, что я где-то рядом.
Всё, решился я, надо возвращаться и вести его назад, в его время, отделаться там от него, а самому оставшееся время до срока пережать. Пришлось вспомнить все мои временные эволюции, чтобы определиться во времени и правильно войти в нужную точку в прошлом.
Сейчас, пришёл я к выводу, шла середина первого тысячелетия нашей эры.
Со стенаниями я вылез из своеобразной ванны, мокрый и жалкий. Четта обрадовался, оскалил зубы, Ему, надеюсь, тоже было не сладко ощущать себя затерянным невесть где во времени, а, вернее, в непонятной череде миров. Он мне что-то крикнул, или мне показалось, я не понял, так как уже погружался в шай-волну и уходил в родное время Четты.
Даже тщательная подготовка обычно обеспечивает не очень высокую точность перехода. Впрочем, к ней я не стремился, так что здесь, в районе обитанию племён Ходеха и Мбаты, наверное, прошло уже несколько дет с того памятного события – примирения племён. До становища соплеменников Четты было рукой подать. Оно приютилось в распадке у подножия высоких холмов, ограждавших его от холодных северных ветров. Сюда племя приходило на зимовку.
Стояла поздняя осень, внизу, у становища, лаяли собаки, курились дымки, пахло едой.
Четта, узнав окрестности, озлел пуще прежнего. Я-то думал, вот приведу его к знакомым местам, увидит он их, обрадуется и оставит меня в покое. Не тут-то было!.. Хотя всё ясно. Если здесь прошли годы, и в племени, наверное, те времена, когда их мирили с соседями, забывать стали, что не мудрено – других дел и забот не мало, то для нас с Четтой всё произошло час с небольшим тому назад. Оттого понятны и злоба и намерения верного родственника и телохранителя Мбаты, состоявшего при вожде многие годы.
Посмотрел я на его озлобленное лицо, полностью осознал всю никчёмность той мышиной возни, которую устроил во времени, бегая от смерти и от самого себя, и дух мой просветлел.
Впрочем, не уверен, понял ли я тогда сам ту мысль, что запылала в моём воспаленном от неудач сознании. Зато ноги уже несли меня к краю уступа, круто обрывающегося вниз к небольшой порожистой речке.
Четта завыл от радости, видя меня в западне. Он выкрикивал проклятия на мою голову, грозился всеми карами и плотоядно облизывал толстые губы, предвкушая расправу надо мной.
Я посмотрел вниз – острые камни недавней осыпи бросались в глаза и обжигали своим зловещим видом. Тело моё непроизвольно дрогнуло и напряглось, голова закружилась, и я со стоном отвернулся от притягательного зрелища.
Все боли мои утихли, даже заплывший глаз сталь как будто видеть, а обваренная нога перестала ныть.
Четта уже находился в пяти шагах от меня. Его глаза и без того на выкате округлились, ненависть в них сменилась удивлением, он, по-видимому, понял мои намерения раньше меня. Жертва ускользала из его рук, и он решил поторопиться, замахиваясь дубинкой для удара.