Изнанка матрешки. Сборник рассказов
Шрифт:
«Пусть какая-нибудь другая жизнь, – родилась у него, будто внесённая со стороны, отчаянная мысль, она вселяла надежду. – Пусть даже иллюзия, пусть полнейшее несовершенство, но вдруг это один из невероятных путей спасения?»
– Именно спасения! – гаркнула Голдвуха. – Спасение в путешествии.
– Я согласен! – беззвучно воскликнул Владимир. – Я согласен. Я прошу вас… Возьмите меня с собой!
– Объект вступил в контакт. Восстанавливаемость высокая. Развитая способность к адаптации. Может отвечать на любые тесты. Вероятность выживания сорок три процента.
– Зафиксируйте время. Мы посовещаемся… Решено ввести основные тесты по первому списку. Игровое отвлечение остаётся… И покажите его нам… Так… В нормальной обстановке… Да, удивительное постоянство… Время!
Суровый прикрыл глаза, на лице его появилась умильная улыбка, и сказал, как помечтал:
– Хорошо просит-то как.
– Я принимаю его в нашу компанию, – проворковала Голдвуха.
Владимир с признательностью посмотрел на неё. Её необычный вид не смущал его: ну, голова и голова… с ушами.
И всё-таки происходящее представлялось не мысленным, и Владимир понимал это всё острее по мере привыкания к обстановке. Назревающее решение принять его в группу странных путешественников, ослабило в нём напряжённость ожидания близкой смерти. («Я жив! Я думаю!» – ликующе билось у него в подсознании). Но рождалась какая-то новая тревога, источник которого пока был неясен. Тревога росла с быстротой примирения между собой путешественников.
– Он нам нравится, – степенно сказал Лорос и махнул хвостом.
– Ну, что ж… – протяжно почти пропел Суровый, изогнул шею и как будто что-то проглотил. – Ну, почему бы и не… А? – («Чего ты тянешь?» – хотелось крикнуть Владимиру), – Да. Гм… Я тоже…
– Что тоже? – спросила Голдвуха.
– А-а… как он к последствиям?
«Вот! – вздрогнул Владимир. Тревога стала обретать какие-то контуры. – Какие последствия? Для кого? Для меня или ещё для кого-то?»
– Для нас, абсолютных путешественниках, это не важно, – солидно сказал Лорос.
– Тогда пусть будет с нами…
Голдвуха взмахнула ушами, вспорхнув надо всеми.
– Всё! Принимается…
– Основной тест введён.
– Показывай его нам. Возможность выживания растёт?
– Да.
Сильный толчок отбросил Владимира от мачты. Она неожиданно, как ему показалось, лишилась опоры и стремительно перевернулась. Раз, другой, и, уменьшаясь в размерах, исчезла из поля зрения, как провалилась в бешено вращающуюся воронку…
– Нет! – крикнул он в пустоту. – Подождите!
И вновь материализовалась мачта, и путешественники объявились рядом.
– Что тебе? – грубо спросил Суровый.
– А здесь? Что останется здесь? Он меня?.. Я тогда…
– Ну чего ты? – равнодушно сказал и махнул хвостом Лорос. – Здесь упадёт кто-нибудь другой вместо тебя….
От его слов Владимира захлестнуло тоскливое удушье, недавний трагизм неотвратимости обрушился на него с новой силой. Ну, конечно же, как он мог поверить в соблазн, ведь за него надо платить. Жизнь за жизнь! Но кто? Мишка? Лёшка? Дядя Вася?..
– Кто упадёт?
– Какая разница? Забудь обо всё и всех. Ты уже абсолютный, то есть вечный путешественник.
Если Лёшка… Сильный, добрый увалень… У него трое пацанов… Только не он!.. Мишака?.. Он там у лебёдок, а Галка, поди, исподтишка откуда-нибудь подсматривает за ним – не может расстаться ни на минуту. Счастливые. Но если Мишка упадёт!.. А дядя Вася?.. Скоро на пенсию. Внуков у него… Кто-то упадёт из них! Вместо меня. А я буду жить и вечно путешествовать?!. А Лёшка, а Галка, а…
– Нет, нет! Не хочу-у-у!
– Но ты упадёшь, разобьёшься…
Но Владимир уже никого не видел и не слышал.
– Пусть, пусть!.. – цедил он сквозь сжатые зубы и заволокшие глаза слёзы. – Пусть лучше я… Я!
Оранжевые и красные участки мачты слились в грязно-бурый столб, встречный ветер ударил в лицо. Где-то рядом бранились, или ему показалось, абсолютные путешественники. Они увещевали, уговаривали его.
– А-а-а!..
– Объект среагировал по высшей категории разумности. Вероятность выживаемости сто процентов. Поздравляю новой родственной цивилизацией, вышедшей на контакт!
Мишка, крича и плача, бежал под мачту от лебёдок. Дядя Вася, схватясь за сердце, бессильно присел у трапа. А Алёшка, отбросив сварку, заметался под волноводным мостиком, но увидев Мишку, бросился ему наперерез:
– Куда ты?
– Я его… на руки.
– И тебя убьёт! А-а!.. Вместе!..
Гибкие кольца оборванного троса цепко захлестнулись на оттяжке первого яруса. Люлька с принайтованным к ней Владимиром, не долетев до земли, спружинила, мотнулась вверх-вниз и, наконец, зависла в двух метрах над головами подбежавших монтажников.
НЕДОТРОГА
Вот они набегают. Бесшумно, как в немой зарисовке – ни звука, ни окрика. Нельзя!..
Вижу лица. Ни один мускул не напряжён, пота они не знают и одно желание во взгляде, в действиях, стремлении, во всём – поймать меня.
Этого удовольствия я им не доставлю, если они, конечно, могут испытывать подобное чувство. Впрочем, удовольствия ли?..
Но, что бы там ни было, не имею права дать себя поймать!
Я только что остановился, так как мои преследователи приотстали, но темп гонки ещё не ослабевал. Мне пришлось остановиться, чтобы они меня не потеряли из вида – мой загар камуфлирует с выжженной степью и знойной далью.