Изнанка матрешки. Сборник рассказов
Шрифт:
Вредные и непонятные, для нас, зелёные, совершенно бестолковые и прямолинейные, вдруг ни с того ни с сего изменили тактику. Сами они, наконец, дошли до того или кто-то их подтолкнул на это? Через шестьдесят часов они появятся в виду станции, и, чтобы спасти её от разрушения, а людей и самих зелёных от гибели, я должен буду для затравки помаячить перед толпой аборигенов, а потом совершить многокилометровое кольцо. Зелёные, как это было, сразу увлекались затравщиком. Их уже не интересовала станция и другие люди, они убегали за затравщиком часов на восемьдесят и давали возможность станции работать безбоязненно.
Так происходило до сегодняшнего дня. Что же ждёт меня, а потом Валентино в будущих затравках. Марс по-настоящему придёт в себя и сможет бежать дней через пять-шесть, не раньше, то есть перед самым выходом на трассу, после которой ему придётся восстанавливаться, пожалуй, ещё дольше. Это он. А что будет со мной? С Валентино? Мы же все выдохнемся после двух-трёх пробегов.
У меня как будто появилась идея, и пошёл к Коппенту. Он меня выслушал не перебивая.
– Это, конечно, хороший вариант – поменять трассу. Ты прав. Но смотри! – Начальник станции высветил карту. – Вы бежите по пустыне. Посуху. Вот здесь можно бы поменять маршрут, но тут болото. Здесь вот речушка. Мелкая, откуда только вода берётся. Её пересечь и вот сюда. Но в речке этой местные твари… А вот здесь заросли кустов как стена из шипов. Пройти можно, только прорубая дорогу. Но кто даст. Вот так-то!..
– Да-а! – вздохнул я сокрушённо; картина тупиковая.
Коппент потёр переносицу, ощупал бородавку, точно проверил и убедился, что она на месте. Мы его бородавку уже обсудили по-всякому. Всё-таки непонятно, почему он её не удаляет, а лелеет?
– Моя вина, вдохнул он в себя слова. – О резервной трассе надо было давно подумать, хотя… Где её проложить? А те, что сидят в засаде? Подождут, подождут, да сюда пожалуют. Вот и побежите вдвоём… в разные стороны… И с Земли ничего нет. Обещали и роботов прислать, и вообще разобраться. Хотя бы что придумать для связи с вами, когда бы в пробеге… Эх! Смех, да и только… Что, опять станцию закрывать?
Коппент ещё долго обсуждал ситуацию, был как никогда многословен и извинителен. Явно, накипело у него. А я с каким-то отупением смотрел на карту, представлял беспредельную равнину Недотроги, рассечённую Стеной, редкие мелеющие речки, небольшие водоёмы, и всё это представлялось бурым, приземистым, пустынным и невыразительным. Тоска!
Я очнулся – Коппент положил мне на плечо руку.
– Ну, иди… Думай!
Легко сказать – думай.
Думай, не думай, а что хорошего придумаешь, когда этого делать нельзя, это – нет возможности, а это – ведёт к гибели. Засады. Их не перескочишь, не обежишь. А-а… Я вдруг о нейрокрыльях вспомнил. Лететь? Да, но за мной тогда зелёные не побегут. Если только для планирования их использовать, так лишний груз какой на себе нести. Триста километров – не прогулка. Но тогда остаётся только бег? Хотя в посетившей меня мысли что-то наметилось рациональное.
Опять иду к Коппенту, говорю о нейрокрыльях.
– Тяжело, – покачал головой, с прищуром глядя на меня.
– Да… Облегчить можно. Скажем… – нашёлся я, – только надкрылки оставить для скачка. Метров на пятьдесят, а, может быть, и на сто прыгнуть можно. Через засаду.
– Гм… Попробуй. Вдруг, что выйдет.
На Земле теперь нейрокрылья не в моде. А когда-то ими увлекались все. Но поветрие изжило себя, и всё-таки каждый землянин имеет навык к нейрокрыльям – известная детская забава.
На складе станции нашли и выдали мне пару не слишком старых крыльев, анемичных и вялых от долгого неупотребления, с едва заметной пульсацией. Я их осторожно расклеил по спаю, маховые части вернул на склад, а подкрылки отдал на подзарядку.
Через несколько часов Валентино помог мне разместить их на моей спине и плечах так, чтобы они не мешали рукам и не били по ногам при беге. Тяжести надкрылков на почти не чувствовал – всего килограмма два, но скоро они вырастут во многие килограммометров.
С надкрылками я немного побегал – сделал сорокакилометровый круг, а потом пробежался до Сухой Рощи в шестидесяти километрах от станции.
Скачки с планированием удавались на славу. Я добился плавности и бесшумности при довольно дальних скачках. Во мне росла уверенность, казалось, выход из создавшегося положения был найден.
Провожали меня чуть ли не всей станцией, во всяком случае, вся свободная смена окружила нас, затравщиков плотным кольцом.
Желали удачи.
Я делал энергичные пред беговые упражнения, показывая как управлять надкрылками Семшову и Валенттино, нетерпеливо ожидал сигнала.
Наконец прибежал, задохнувшись от бега, наблюдатель.
– Появились, – он вытер со лба пот. – Штук пятьдесят.
Я переглянулся с затравщиками. Зелёных стало почти в два раза больше, чем обычно. Семшов присвистнул, а Валентино взял меня за плечи и прижал к себе. Лицо его выражало несчастье и какую-то обиженность.
Однако, честное слово, о плохом не думалось. Наоборот, казалось, всё кончиться благополучно и безо всяких трагических исходов и для меня и для моих друзей в будущих забегах. Так что мне нестерпимо уже хотелось ринуться навстречу зелёным, неизвестности и тому, что… там видно будет.
Я уже жил бегом, нетерпеливо переступал ногами и кипел внутри от ожидания, вернее, от приближения того момента, когда смогу дать волю ногам и лёгким выплеснуть накопившуюся в них энергию, когда ступни, ещё не касаясь поверхности, ощупают её, спружинят, приняв тяжесть тела и пошлют меня вперёд.
Сколько написано о предстартовых минутах, сколько обучали нас этой премудрости, но побороть их трудно, да и надо ли?
Подошёл Коппент. Старик был прекрасен и похож на моего отца. Нет-нет, ни лицом и фигурой, а чем-то неповторимым в движениях. В словах, во взгляде из-под поседевших густых бровей.
– Ты, после недолгого молчания проговорил он, – плюнь на гордость и убегай. Я вызвал помощь, пока она придёт к нам, надо держаться… Кое-кого я отправлю на орбитальный буй. Остальные, если что, в камере…
Я всем помахал рукой.
Зелёные и вправду вели себя странно.
Обычно они валили нестройной ватагой прямо к станции. Я выбегал, показывал себя, и гонка начиналась. Сегодня же они рассыпались частой цепью и поджидали меня.
Разогреваясь, я входил в темп, целя прямо в центр зелёной шеренги. Приближаясь к ней, заметил, как фланги цепи стали смыкаться, создавая мешок, в который я вбегал добровольно. Да, тактика их изменилась полностью, сейчас в их действиях был смысл.