Изнанка матрешки. Сборник рассказов
Шрифт:
– Вот она! – показал я. На экране проклюнулся слабый свет далёкого Солнца.
Взрыв радостных криков переполнил амфитеатр.
– Контактирую! – вторил я им.
… Прошло три года.
Месяц тому назад я вернулся с Недотроги – клотышане пригласили меня на праздник Выхода На Поверхность. Это была уже третья годовщина. Я, как почётный гражданин Недотроги, бывал приглашён и на первую и на вторую…
Говорил с аборигенами, с теми, кто изучает их. Проясняется их история.
Давным-давно, сразу после космического нашествия, оставшиеся в живых клотышане в качестве одной из мер защиты создали атмосферу планеты взрывоопасной, а самим на время уйти под землю.
Они построили установки для заражения атмосферы и добились своего.
Последующие поколения, связанные страшным преданием, неприспособленные жить на поверхности планеты, забыли о том, что уход в подземелья и взрывоопасность атмосферы – временная мера.
Земляне по подсказке клотышан побывали у звезды, откуда, по преданию, случилось нападение на Недотрогу. Однако тщетно, поиски не дали результатов. Возможно, псевдоземляне представляли собой небольшую кучку изгоев из более дальних, не достигнутых ещё, звёздных систем. В конце концов, разумная раса с высот своего познания не могла опуститься до такого варварства. Так что нашествие – до сих пор тёмное пятно, которое ещё надо расшифровать и найти ему объяснение. Ведь это важно и нам, землянам.
Уже третий год клотышане с помощью Земли перебираются на поверхность. Удалось обнаружить древние установки, их отключение возвратило атмосфере первозданное состояние.
Я видел на Недотроге первые сады, первые постройки, первые возделанные поля. Восстанавливаются водоёмы, животный мир.
Ох, как трудно им!
Вековое сидение под землёй не прошло даром. Освоение поверхности дело новое, добровольное, а добровольцев – малая часть всего населения. Да и внизу нужные рабочие руки, чтобы жить, развиваться, так как там основа для проживания, там производство, энергетические установки, традиции и память веков…
Оттого всё ещё идёт медленно, робко. Но идёт!
Водили меня к месту первой встречи с клотышанином, моим первым проводником в недра планеты; он меня и водил. Там обелиск. Первый на планете в новой его истории. В честь первого Контакта. Небольшой. Но когда-нибудь здесь будет город Встречи.
Рядом с обелиском хрупкое строение из стекла. Музей. За стеклом на долгие годы застыли зелёные, сработанные для того, чтобы малой кровью выжить нас, землян, с планеты. Зелёные – материализация видений, их создание удивило учёных Земли. Среди экспонатов и мой самый упрямый преследователь – коренастый, спутанные рыжие волосы, тонкое копьё в мускулистой руке и ярко-малиновая лента через плечо. Как фантик от конфетки – такой нарядный и яркий.
Здесь же, в соседнем боксе, чучела некоторых существ местной фауны. Многие водятся далеко и показывать их в естественных условиях пока что трудное занятие, а клотышанам интересно. А Преобразователи, так себя называют местные добровольцы, до тех мест ещё не добрались.
А неделю назад, перед стартом пробега по Гигантской Петле, я встретился с друзьями – Семшовым и Валентино.
Обнялись, расцеловались – Земля большая, видимся редко.
Семшов спросил:
– Что нового на Недотроге? Все известия – кто во что горазд. – Усмехнулся. – И о тебе много чего. И даже о нас с Валентино. Да как-то всё непонятно. Такое впечатление, что никто ничего пока толком не знает… А ты молчишь.
Валентино высказался таким же образом, наверное, сговорились.
– Всё-таки сейчас слишком много говорят о Недотроге, – добавил он от себя. – Добровольцев с Земли – армия. Наших на ней скоро будет больше, чем Преобразователей.
Я им сказал, что мы, земляне де знаем меру и как помочь друзьям, а клотышане нам друзья.
Предстартовая ракета развела нас по старт-номерам.
Я бежал и вспоминал – о Недотроге и Контакте.
После пробега, а пробежали мы совсем неплохо – все трое в первой двадцатке, – я записал, всё как было, что помнил и считал нужным.
КРУШЕНИЕ ЗУНЕЙ
Не так важно, как о том рассказывается, и нет разницы, кем рассказывается. Главное – истина, которая, по сути своей, называется просто – жизнь, многогранная и удивительная, с поступками людей и деяниями богов.
Поступки же людей, как повелось испокон веку, обусловлены таким числом различных событий и явлений, что становятся практически непредсказуемыми, ставя в тупик мудрецов, потерявших вкус к жизни, и прорицателей. А деяния богов придуманы теми же людьми, значит, также не могут быть заведомо предопределены.
То, о чём мы хотим рассказать, произошло давным-давно, отделено от нас зияющей пропастью времени и бесчисленных поколений, поэтому только малое дошло до нас, а то, что дошло, – удивительно, чтобы быть правдой, а не выдумкой.
Оттого, возможно, одна лишь прихотливая и свободная игра человеческого ума, самая дивная во вселенной, может, если не правдоподобно, то хотя бы скромно напомнить и как-то обоснованно поговорить о тех давних и забытых историй, как будто имевших место на Земле…
Когда Зуни сошли со своих межзвёздных кораблей на Землю, почти все они были ещё молоды. Лишь кое у кого рога проклюнулись сквозь густые, соломенной упругости и окраски, волосы, возвышаясь в них чуть приметными цикламеновыми островками.
Расходясь по планете, расставались весело. Юным будущие годины кажутся короткими и нескучными. Их легкомысленного веселья не разделял старший Зуня – старый, с большими разлапистыми рогами, поседевший от бремени лет и дел. Он напутствовал молодых соплеменников простыми словами, прощался с задушевными вздохами и грустно смотрел вслед уходящим большими влажными глазами.
Они уходили к людям…
Зуни, каждый по своему маршруту, каждый к своему месту назначения шли, словно по родной планете. Леса встречали их знакомыми с детства деревьями и кустарником, хрустальные ручьи и неспокойные в водоворотах реки утоляли жажду, а снежные вершины голубеющих вдали гор радовали глаза и сердце утонченных ценителей красоты – так родная Зуня во всём была похожа на Землю.
Влажные от росы травы смягчали шаги, а ласковый ветер, пряный и живительный, шаловливо заигрывал тяжёлыми волосками холки. Колышки молодых рогов отражали безумство жарких лучей солнца и серебряный смех лунного сияния.