Извращённое чувство

Макинтайер Эмили

Она облизнула палец, прежде чем перевернуть страницу в журнале.

— Ничего.

У меня защемило в груди.

— Это пиздец как раздражает, ты же знаешь это, да?

Она гогочет, бросает журнал и садится посреди матраса.

— Что прости, сучка? Извини меня, что пытаюсь пощадить твои чувства. Поверь, тебе не понравится то, что я скажу.

Я ухмыляюсь, заканчивая рисовать стрелки и переходя к туши для ресниц.

— Когда это тебя раньше останавливало?

Она

шлепает себя по бедрам, придвигаясь к краю кровати.

— Ты слишком драматизируешь, Ясмин. Ты разыгрываешь эту карту «горе мне», когда на самом деле тебе нужно всего лишь рассказать отцу о своих чувствах.

У меня внутри зарождается неприятное чувство. Она права. Я должна была позволить ей держать рот на замке.

— Я же говорила тебе, что всё не так просто.

Она поднимает обе руки вверх, словно взвешивает что-то на ладонях.

— Рассказать своему отцу правду или связать свою жизнь с незнакомцем. Мне кажется, это довольно просто.

Я качаю головой.

— Чтобы в ответ он уволил Эйдана и его маму, вышвырнув их на улицу? Чтобы я больше никогда его не увидела? Нет, спасибо.

Она издает невесёлый смешок, встает и идет через комнату, пока не оказывается позади меня у зеркала в туалете.

Ее руки тянутся ко мне, сжимая мои плечи, и наши глаза встречаются в отражении.

— Если кто-то и понимает тебя, так это я, — сказала она. — Ты думаешь, я хочу учиться на юриста? Думаешь, моя мечта — стать юристом? Принудительный академический брак — это свой собственный вид ада, который я никому не пожелаю. Если бы я не думала, что мой отец бросит меня, оставив нищей где-нибудь на улице, я бы занималась чем угодно, но не этим.

Она поднимает брови, и я чувствую себя неловко, будто сделала что-то не так. Мы с ней похожи, но у нас разные родители и взгляды на жизнь. Мой отец любит роскошь, а отец Рии — комфорт. Мой отец хочет, чтобы я вышла замуж и занималась домашними делами, а её отец мечтает, чтобы она стала «силой власти» в мире.

Я беру её за руку и говорю: — Да, но… я думаю, ты бы, наверное, рассказала отцу об Эйдане только для того, чтобы увидеть разочарование на его лице. Я не такая, Рия. Я не хочу, чтобы он меня ненавидел.

— Не могу с тобой не согласиться, — она подмигивает, сжимая мое плечо. — Но в этой ситуации? Я бы, наверное, вышла замуж за Джулиана Фарачи только для того, чтобы до конца жизни бесплатно кататься на его, как я уверена, огромном члене.

Я смеюсь и отстраняюсь, морща нос: — Фу, не говори так.

— Ну… у тебя всё ещё есть выбор. Ты можешь подождать, пока Эйдан сделает всё возможное, чтобы расположить к себе твоего отца, или же взять ситуацию в свои руки.

— Выбор между Джулианом и случайным незнакомцем едва ли можно назвать приятным, — отвечаю я, и страх пронзает меня, словно иглы.

Она наклоняется вперёд и касается моей руки, в то время как берёт матовую помаду с моего туалетного столика.

— По крайней мере, с Джулианом

ты знаешь, на что идёшь. И если уж на то пошло, притворяясь, что ты с ним, ты выиграешь немного времени, верно?

Мой желудок скручивает от боли, и я прикусываю щёку.

— Я тебе не завидую, сестрёнка. Вот, — она протягивает мне помаду. — Нанеси красную. Это цвет силы.

***

Я провела последнюю четверть часа перед входом в ресторан «1001 Арабская ночь», пытаясь преодолеть свою нерешительность и войти внутрь, чтобы встретиться с моим первым официальным поклонником.

Возможно, я слишком много думаю. Мои опасения всегда влияют на мои решения, заставляя меня предполагать худшее развитие событий. Но как бы я ни старалась разобраться в ситуации, это не делает её более приемлемой. Кажется, чем глубже я погружаюсь в свои мысли, тем дольше мне приходится выкарабкиваться. И в какой-то момент я полностью теряю дар речи, становясь безмолвным трофеем, который люди могут таскать с собой.

Наконец, я набираюсь смелости и вхожу внутрь, размышляя, не приехал ли уже мой отец. Я думала, что мы поедем вместе, но когда я села в машину, которая ждала у входа в поместье, оказалось, что в ней его не было.

Я выхожу из автомобиля, и моё бирюзовое шёлковое платье мягко облегает мои бёдра. Мои ноги начинают ныть, как только я делаю первый шаг по тротуару. Я не могла отказаться от туфель на шпильках, потому что они так хорошо подходят к моему наряду.

Воздух прохладный, и от этого у меня по коже бегут мурашки.

Этот ресторан известен своей изысканной кухней и высокими ценами, поэтому я не удивляюсь, когда швейцар открывает передо мной дверь. Когда я вхожу в здание, меня окружают насыщенные ароматы. Звуки посуды и голоса других посетителей заставляют меня нервничать, и мои ладони становятся влажными.

Я преодолеваю неловкость от того, что нахожусь в общественном месте, и подхожу к стойке администратора. Там замечаю симпатичную блондинку в белой блузке на пуговицах и маленькой чёрной бабочке на воротничке. Она выглядит скучающей.

Наши взгляды встречаются, но прежде чем я успеваю произнести хоть слово, кто-то касается моей спины, и по моему телу пробегает дрожь. Я резко оборачиваюсь и вижу перед собой Джулиана.

Я отшатываюсь, уклоняясь от его прикосновения.

— Конечно, ты здесь. Снова будешь прислуживать моему отцу?

Он улыбается, вставая рядом со мной. Его рука снова касается меня, но на этот раз он собственнически обхватывает моё бедро и притягивает меня к себе.

У меня внутри всё переворачивается.

Вот же мудак.

Хостесс смотрит на него, её глаза стекленеют, когда он ослепляет её своей улыбкой.

— Мистер Фарачи.

Я снова закатываю глаза, потому что, конечно же, он приходит сюда так часто, что его уже узнают.

— Андреа, ты прекрасно выглядишь. Кажется, нас уже ждёт джентльмен по имени Александр Соколов.