К гадалке не ходи...
Шрифт:
– Мой старший брат женился не так, - отрезал Хаджи.
– Навряд ли за всю свадьбу он отдал столько денег. Но это было в Москве, частным порядком. Я понимаю, что в Махе всем неймется шикануть и прыгнуть выше головы. Банкетный зал, лимузин, все дела. Я против всего этого.
– И как ты собираешься устроить ее? В мечеть на маршрутке приедем?
Саля была готова расплакаться. Она ждала день свадьбы чуть ли не с рождения, мечтая о том, как пронесется однажды в оглушительно сигналящем белом лимузине по улицам Махачкалы, как все гости будут восхищаться изысканностью ее наряда, как будут рады услышать самых
– Давай обсудим это позже, - примирительно сказал Хаджи. – Не расстраивайся, придумаем что-нибудь.
Саля впервые отключила телефон, не попрощавшись.
– И что? – спросила Патя. – Бедная женщина, во что ты влезла. Пойдем в Бенетон, выберем тебе белую юбку и свитер?
– Не смешно, - отмахнулась Саля. – Я с ним поговорю, он должен понять, на ком женится.
– Погоди, тебе на чемодан разве не давали еще? Возьми это платье потихоньку, и всего делов. Потом скажешь, что это другое, он и не разберет.
– На чемодан давали. Я не хочу ему врать.
Тем же вечером Хаджи приехал в Редукторный, в их парк. Ударившие накануне морозы застелили поверхность озера непрочной корочкой льда. Ночное небо слилось с темными силуэтами гор, и огоньки поселка Тарки, расположенного напротив озера на склоне горы Тарки-тау, казалось, парили в воздухе.
– Ну что там, с платьем?
– Я хочу то, которое послала тебе последним.
– За тридцать штук? Мы же договорились... – Хаджи укоризненно покачал головой.
– Нет, не договорились. Послушай, мне дали деньги. И я все устрою, как считаю нужным, ладно? Хочешь, чтоб все родственники пальцами на меня показывали? Да мама меня не выпустит из дома, если я надену что-то простое.
Хаджи помолчал немного, потом кивнул.
– Хорошо. Если это так необходимо, бери. Главное – чтобы мама из дома выпустила. Но учти на будущее, я – не сторонник расточительства. Наша семья не бедствует, и я зарабатываю достаточно. Это – дело принципа.
– Я понимаю.
– Ты знаешь, что за каждую копейку будешь отчитываться перед Аллахом в Судный день?
– В Дагестане нет копеек, - улыбнулась Саля.
– Да, это наши местные понты. Копейки нам не деньги. Ну, за каждый рубль - с тебя непременно спросят. Помогла ли ты бедняку, отдала ли на постройку мечети или школы, может, переслала деньги на счет больного раком малыша? Наша свадьба обойдется в две-три сотни тысяч рублей, это только затраты моей семьи. А кто-то сейчас собирает каждый рубль на операцию.
Саля промолчала. Хаджи заставлял ее задумываться о вещах, которые раньше никогда не приходили в голову.
– Смотри, - Хаджи достал мобильный телефон, что-то поискал, потом протянул ей.
С экрана на нее смотрел малыш лет двух, обритый налысо. В черных глазах светились озорные искорки.
– Кто это?
– Это Шамиль Хадисов. Он живет в больнице в Москве уже больше года. У него острый лейкоз, если тебе это о чем-то говорит. На его лечение потребовалось примерно
– Я могу попросить, если надо. Отец даст, я уверена, - прошептала Саля. Ей до слез стало жалко этого мальчика.
– Не надо. Мы уже собрали все, что нужно. Хотя… Ты спроси, для интереса. Мои сказали, что в связи с моей свадьбой они не могут тратить лишние деньги неизвестно куда. А когда я предложил урезать список гостей человек на десять, чтобы выделить эту сумму, на меня посмотрели как на идиота.
– И как же ты собрал?
– Прошелся по всем знакомым, с деньгами и без. В интернете дали объявление. С миру по нитке. И знаешь, что поразительно – чем больше человек зарабатывает денег, тем больше его душит жаба поделиться с другими. Это я проверил на практике. Знала бы ты, с каким скрипом я выдирал деньги из одного школьного приятеля, который машины меняет чуть ли не каждую неделю!
Хаджи горько усмехнулся.
– И это тоже кариес. Откуда он берется, не знаю, но иногда мне кажется, что я живу в полости рта пещерного человека, а не гомо сапиенса двадцать первого века. Так мерзко бывает мне это общество, хочется уехать подальше. А уезжать тоже не хочу, я люблю Дагестан. Взять всех этих бессовестных женщин, всех алкашей и наркоманов, продажных политиков, понтливых мужиков – всех на грузовой самолет и привет! А самим начать с нуля: заново отстроить города, провести нормальные коммуникации, отфильтровать телевидение и печать. На одном туризме бы заработали кучу денег!
– Наполеоновские планы.
– Утопичные. Тех, кто этого хочет, простой чистоты, нравственной и внешней, – единицы, и все они не больше, чем стоматологи.
Они помолчали. Саля представила Дагестан таким, каким описал его Хаджи – чистым и светлым, где все поголовно добры и порядочны. «Неужели правда утопия?» - с грустью подумалось ей.
– А начать-то очень просто, - продолжал Хаджи. – Начать надо с семьи. Что я и намерен осуществить.
– Хаджи, не сочти меня бесчувственной, но хотела спросить… Ты на чем за мной приедешь? – спросила Саля.
Тут Хаджи расхохотался:
– На танке.
– Нет, правда.
– Я понимаю, к чему ты клонишь. Не волнуйся, не на «Окашке».
Саля еле удержалась, чтобы не захлопать в ладоши от радости. А про себя отметила, что хоть у Хаджи и старомодные взгляды, договориться с ним очень просто.
8.
Дни летели друг за другом, иногда быстро, словно гонимые ветром Сепараторного поселка, иногда невозможно медленно, как волны Каспия накатывают одна за другой. Саля истратила все «чемоданные» деньги и деньги, выделенные родителями, закупив одежду, посуду, кое-какие бытовые приборы и спальный гарнитур. Записалась к парикмахеру и визажисту. Пригласила всех, кого смогла вспомнить. Последний день перед свадьбой был какой-то нереальный. Саля ходила по квартире, а мыслями была уже в доме Хаджи. Подогревала обед, представляя за столом его. Она, наконец, осмелилась поверить, что дождалась свое счастье. О Шамиле она тоже иногда вспоминала, но старалась загнать этого незнакомца подальше в закрома подсознания. От добра добра не ищут.