К истокам слова. Рассказы о науке этимологии

Откупщиков Юрий Владимирович

В результате в процессе заимствования определённые звуки языка-источника могут передаваться не точно такими же, а (там, где отсутствует полное совпадение) лишь сходными звуками заимствующего языка. Такая происходящая в процессе заимствования замена одних звуков другими называется фонетической субституцией (замещением). О том, что такое фонетическая субституция, мы можем получить некоторое представление, если обратимся к такому хорошо знакомому нам явлению, как акцент. Ведь акцент — это, в сущности, перенос артикуляционных (произносительных) особенностей родного языка на произношение иноязычных слов. Если, например, из двух «плавных» звуков [р] и [л] в китайском языке имеется только [л], а в японском только [р], то естественно, что китаец будет произносить русское городкак голод, а японец слово ломпроизнесёт как ром.

Именно

такого рода особенность фонетической замены проявилась в случае с одним японцем, который был приглашён в Варшавский университет читать лекции по современной японской литературе. Однажды этот японец, немного говоривший по-польски, познакомился в кафе с поляком. «Вы, наверное, приехали в Варшаву в качестве туриста?»— спросил поляк. «Нет, я здесь работаю», — ответил японец. «Кем же вы работаете?» Ответ японца озадачил его собеседника: «Ректором Варшавского университета» («Rektorem uniwersytetu Warszawskiego»). Увы, японец хотел сказать лектором, но не смог совладать с прирождённым акцентом (пример А. Сабаляускаса).

О городе Турку, «ерах» и «ерях»

Этимологизируя исконные слова в языке, мы опирались обычно на систему фонетических соответствий в родственных индоевропейских языках. Обращаясь к заимствованной лексике, мы должны иметь в виду уже не фонетические соответствия, а фонетическую субституцию.

Разницу между этими двумя явлениями можно понять на следующем русско-литовском примере. Русский глагол быть(др. — русск. быти) находится в исконном родстве с литовским глаголом buti[б'y:ти] ‘быть’. Гласные ыи uв корне этих глаголов отражают обычные фонетические соответствия (см. таблицу стр50), как и в случаях дымъ — dumai[д'y:май] ‘дым’ (множественное число), сынъ — sunus[су: н'yс] ‘сын’ и т. п. А вот литовское слово buitis[буйт'uс] ‘быт’ нельзя считать исконно родственным русскому быт, потому что соотношение [уй] — [ы] отражает не родственные фонетические соответствия, а случаи фонетической субституции при заимствованиях из славянских языков в литовский: русск: мыло -> литовск. muilas[м'yйлас] ‘мыло’; др-русск. тынъ– > ст. — литовск. tuinas[ту'yнае] ‘тын’.

В процессе фонетической субституции славянские звонкие согласные при заимствовании в финский язык передаются соответствующими глухими; * долбто(русск. долото) -> финск. taltta[т'aлтта] ‘долото’; лъжька(русск. ложка) -> финск. lusikka[л'yсикка] ‘ложка’; търгъ(русск. торг) -> финск. Turku[т'yрку] (топоним).

Приведённые примеры интересны не только в том отношении, что в них славянские звонкие переданы финскими глухими согласными. Изучение заимствованной лексики помогает не только этимологам, но и историкам языка. Заимствованные слова сохраняют подчас такие фонетические и иные особенности, которые уже давно были утрачены в языке-источнике. Взять хотя бы древнерусское слово лъжька. В результате фонетических преобразований на русской почве ( лъжька– > ложка) «ер» ( ъ) в этом слове превратился в гласный полного образования о, а «ерь» ( ь) исчез как в произношении, так и в написании. Когда-то в древности «ер» произносился как краткое [у], а «ерь» — как краткое [и]. Финское заимствование lusikkaчётко отражает это древнее произношение. В других, более сложных, случаях подобного же типа анализ заимствованной лексики позволяет лингвистам проверять правильность реконструкций, которые относятся ещё к дописьменной эпохе.

Ещё немного о фонетике

В большинстве случаев слова заимствуются из одного языка в другой не поодиночке, а более или менее значительными группами. Так, в истории русского языка можно заметить целые слои греческих, старославянских, немецких, тюркских и иных заимствований. Каждый из этих слоев отличается какими-то присущими ему (а иногда только ему) фонетическими особенностями, которые в какой-то мере передают специфику

звукового строя языка-источника.

Например, русские слова тюркского происхождения (тюркизмы) характеризуются двумя важными фонетическими признаками: 1) гармонией гласных и 2) ударением на последнем слоге. Гармония гласных проявляется в том, что во втором и последующих слогах могут стоять не любые, а лишь определённые гласные. Их качество определяется тем, какой гласный стоит в первом слоге.

У русских тюркизмов гласные начального и последующего слога или слогов часто оказываются одинаковыми: арб'a, бахч'a, чаб'aн (а-а), киз'uл, к'uшмиш (и-и), сунд'yк, тул'yп, чуб'yк (у-у).Из других сочетаний нередко встречаются у-а (зурн'a, кум'aч, куш'aк), а — у (арб'yз, таб'yн, а'yл), а-ы (балык, арык, барыш).Во всех приведённых примерах, наряду с гармонией гласных, мы наблюдаем также последовательно встречающееся ударение на последнем слоге.

Место ударения важно не только при определении языка-источника. Иногда оно помогает также определить конкретные пути заимствования слова, указывая на язык-посредник.

Многие слова латинского и греческого происхождения проникли к нам через новые европейские языки. В ряде случаев ударение на конечном слоге может говорить о французском посредничестве в процессе заимствования слова. Ударение же на предпоследнем слоге, расходящееся с обычным местом ударения в других европейских языках, нередко является аргументом в пользу польского посредничества.

Что было раньше — зонт или зонтик!

Мы уже видели, что заимствованные слова существенно меняют свой фонетический облик при переходе из одного языка в другой. Язык стремится переделать на свой лад иноземных «гостей» также и в словообразовательном отношении. Например, голландское слово zondek[з'oндек] ‘тент, навес от солнца’ [94] было заимствовано в русский язык в форме зондек. Затем, под влиянием образований с уменьшительным суффиксом — ик( типа носик, мостик), это слово было переделано в зонтик. И только после этого, по аналогии с парами носик — нос, мостик — мост, хвостик — хвост, от зонтикбыло образовано существительное зонт. Таким образом, вопреки всякой логике, уменьшительное зонтикпоявилось в русском языке раньше, чем слово зонт.

94

Голландский язык находится в близком родстве с немецким. Сравните в связи с этим немецкие слова Sonne[з'oне] ‘солнце’ и decken[д'eкен] ‘покрывать’.

Подобное явление имело место также в случаях со словами флягаи гармонь. Немецкое слово Flasche[фляше] ‘бутылка’ при заимствовании (через польское посредство) превратилось в фляжку. Но поскольку существительные на — жкасоотносятся в русском языке с образованиями на — га( бражка — брага, книжка — книга, дорожка — дорога), от слова фляжкабыло образовано новое существительное — фляга. Интересно отметить, что с точки зрения словообразовательных норм русского языка мы должны рассматривать слова зонтики фляжкакак уменьшительные к зонти фляга, то есть как слова, образованные от них. В действительности же, как мы видели, словообразовательный процесс развивался в прямо противоположном направлении. Такое явление в истории языка называется регрессивной деривацией (обратным словопроизводством).

Примером регрессивной деривации может служить и наше слово гармонь, которое также было образовано путем вычленения простой основы из более сложной: в слове гармоника(от греческого harmonikos[хармоник'oс] ‘созвучный, гармоничный’) конечное — кабыло воспринято как суффикс, отбросив который, мы и получим нашу гармонь.

Слова-«гибриды»