К востоку от Эдема
Шрифт:
Кейл умел скрывать свои намерения, но умел скрывать и обиды. Поэтому его считали бесчувственным, толстокожим, даже жестоким.
Арона же любили все. На вид он был робкий и хрупкий. Сама его внешность — нежная кожа, золотистые волосы, широко расставленные голубые глаза привлекала всеобщее внимание. Эта его привлекательность вызвала в школе кое-какие осложнения, пока его обидчики не убедились, что Арон упорный, умелый и совершенно бесстрашный боец, особенно если его довести до слез. О драках стало известно, и охотники учить новичков уму-разуму поняли, что с ним лучше не связываться. Арон не
Кейл хорошо изучил Арона и, выводя его из равновесия, мог вертеть им как хотел, однако пользовался своим умением до определенного предела. Он знал, когда надо уступить и отступить, а когда вообще держаться от брата подальше.
Единственное, что сбивало Арона с толку, это перемена пути. Он сам выбирал себе дорогу и шел по ней. не видя, что творится вокруг, и нисколько не интересуясь этим. Желания его были немногочисленны и глубоки. И глубина его натуры таилась за ангельской внешностью, которой он не замечал, как олененок не замечает пятен на своей молоденькой шерстке.
В первый же день занятий Арон едва дождался перемены и пошел на запретную половину, чтобы встретиться с Аброй. Стайка визжащих девчонок не отпугнула его. Потребовалось вмешательство учительницы, чтобы изгнать его на мальчишечью площадку.
В полдень, на большой перемене, ему опять не удалось повидать Абру: за ней приехал отец в своей коляске на высоких колесах и увез домой на второй завтрак. После уроков он решил подождать ее за воротами школы.
Абра вышла, окруженная подругами. Она и виду не подала, что заметила его. Из всех учениц она была самая хорошенькая, но Арон вряд ли обратил на это внимание. Девочки плыли по улице веселым облачком, и оно никак не рассеивалось. Арон шел следом, отстав от них шагов на пять, шел упрямо и невозмутимо, даже когда те оборачивались и отпускали колючие шуточки по его адресу. Постепенно то одна девочка, то другая отделялась от группы, сворачивала к себе, и их осталось всего трое, когда Абра подошла к своей калитке и скрылась за ней. Подружки посмотрели на Арона, захихикали и пошли дальше.
Арон сел на бровку тротуара. Через минуту щелкнула задвижка, белая калитка распахнулась и появилась Абра. Она подошла к нему и остановилась.
— Что тебе нужно?
Арон поднял на нее глаза.
— Ты ни с кем не помолвлена?
— Вот глупый, — сказала она.
Он поднялся с земли.
— Мы, наверное, не скоро сможем пожениться.
— А кто сказал, что я хочу замуж?
Арон молчал. Может быть, он даже не слышал Абру. Он пошел рядом с ней.
Абра ступала твердыми неторопливыми шажками и глядела прямо перед собой. Лицо ее выражало здравый смысл и расположение. Она, казалось, глубоко о чем-то задумалась. Арон шагал рядом, не отнимая от нее глаз. Его взгляд словно был прикован к ее лицу.
Они молча прошли мимо Детской школы. Здесь тротуар кончался, и Абра взяла влево, на сенную стерню. Черные суглинистые комки рассыпались у них под ногами.
На другом краю поля стояла небольшая водокачка, а возле нее росла раскидистая, густая из-за обилия проливаемой воды ива. Ее длинные ветви свисали почти до самой земли. Абра раздвинула ветви, как занавес, и взошла в лиственный шатер, образуемый ими вокруг ствола. Сквозь листья хорошо виделось все окрест, но внутри было уютно, уединенно и тепло. Лучи послеполуденного солнца пробивались сквозь увядающую листву и становились желтыми.
Абра села, нет — плавно соскользнула на землю, и ее пышные юбки легли вокруг нее. Она сложила руки на коленях, словно собралась молиться. Арон сел подле нее.
— Мы, наверное, не скоро сможем пожениться, — повторил он.
— Не так уж не скоро, — возразила она.
— Хорошо бы сейчас.
— Не так уж долго ждать, — сказала она.
— А твой отец позволит тебе, как ты думаешь?
Эта мысль не приходила ей в голову. Она повернулась и посмотрела на него.
— Я, может, и спрашивать не буду.
— А как мама?
— Мы им пока ничего не скажем, чтобы не волновались. А то еще засмеют или подумают плохое. Ты умеешь хранить секрет?
— Еще бы, могила. У меня самого их целая куча.
— Тогда прибавь к своим секретам еще один, — сказала Абра.
Арон взял прут и провел по черной земле линию.
— Абра, ты знаешь, как рождаются дети?
— Конечно, знаю, — ответила она. — А ты-то сам откуда узнал?
— Мне Ли рассказал. Все как есть объяснил. Наверное, у нас не скоро будут дети.
Абра снисходительно улыбнулась кончиками рта.
— Не так уж не скоро.
— Когда-нибудь у нас будет свой дом, — мечтательно произнес Арон. — Мы войдем в него, запрем дверь, и нам будет хорошо. Но это не скоро будет.
Абра протянула руку и коснулась его руки.
— Чего ты все твердишь «не скоро, не скоро», — сказала она. — Посмотри, чем не дом? Мы можем вообразить, будто живем здесь — пока нам придется ждать. И ты понарошку будешь моим мужем и можешь называть меня женой.
— Жена…
Он сначала произнес это слово шепотом, потом повторил громче.
— Ну вот! Это вроде упражнения, — сказала Абра.
Аронова рука задрожала под ее рукой, и она положила ее к себе на колени ладонью вверх.
— Слушай, — внезапно сказал Арон, — пока мы упражняемся, может, еще что-нибудь придумаем?
— Что именно?
— А вдруг тебе не понравится?
— Да говори же!
— Может, ты понарошку будешь моей мамой?
— Ну, это совсем просто.
— Правда?
— Конечно, это даже интересно. Хочешь прямо сейчас?
— Конечно! А как это делается?
— Сейчас научу, — сказала Абра и начала нежным убаюкивающим голосом:Иди ко мне, моя крошка, положи головку маме на колени. Сыночек мой любимый, мамочка обнимет тебя. — Она притянула его голову к себе, и тут Арон вдруг заплакал. Он плакал долго и беззвучно, а Абра гладила его по голове и утирала подолом слезы, бегущие у него по лицу.
Солнце клонилось к закату за реку Салинас, и откуда-то с золотого скошенного поля донеслось сладкое птичье пение. Сейчас в целом мире не было такого замечательного места, как здесь, под раскидистой ивой.