К. С. Петров-Водкин. Жизнь и творчество
Шрифт:
Сложные душевные переживания Петрова-Водкина 1918 — начала 1920-х годов нашли свое выражение в том, что именно в эти годы он активно работал над евангельскими темами. Сущность петрово-водкинского символизма близка известной формуле Достоевского:
«Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим <…> все на земле живет через таинственное касание мирам иным» [141] . Проникновенность произведений рубежа десятилетий на евангельские сюжеты убедительно показывает адекватность выстраданного художником метода таким идеям.
141
Достоевский Ф. Братья Карамазовы. Книга шестая. Русский инок. Глава III. Из поучений старца Зосимы.
Использованные
Несомненно, Петров-Водкин к этому времени был знаком с пониманием Достоевского В. Соловьевым: «Истина есть добро, мыслимое человеческим умом; красота есть то же добро и та же истина, телесно воплощенная в живой конкретной форме. И полное ее воплощение во всем есть конец, и цель, и совершенство, и вот почему Достоевский говорил, что красота спасет мир» [142] . Философ неоднократно формулировал свое учение о божественной истине-красоте, которой суждено спасти мир и которой служат художники и поэты: «Вещественное бытие может быть выведено в нравственный порядок только через свое просветление, одухотворение, т. е. только в форме красоты» [143] . Будучи сам поэтом, он остро чувствовал опасность внешней, не одухотворенной душевными переживаниями красивости. «Но чем совершеннее и ближе откровение настоящей красоты, одевающей Божество и Его силою ведущей нас к избавлению от страданий и смерти, тем тоньше черта, отделяющая нас от лживого ее подобия, — от той обманчивой и бессильной красоты, которая только увековечивает царство страданий и смерти. <…> в конце Вечная красота будет плодотворна, и из нее выйдет спасение мира…» [144]
142
Цит. по: Розенблюм Л. «Красота спасет мир». О «символе веры» Ф. М. Достоевского // Вопросы литературы. 1991. Ноябрь — декабрь. С. 176.
143
Соловьев Владимир. Собрание сочинений. В 10-ти томах. 2-е издание. Т. 6. СПб., 1912. С. 77. См.: Абрамов А. И. Философия Всеединства Вл. Соловьева и традиции русского платонизма // История философии. М., 2000. № 6. С. 15–32.
144
Соловьев Владимир. Стихотворения Владимира Соловьева. Изд. 4-е. М., б/г. С. XV–XVI (авторское предисловие). В 1921 г. вышло 7-е, дополненное издание «Стихотворений» Соловьева с тем же предисловием.
Микула Селянинович. Эскиз панно. 1918. Бумага, акварель, графитный карандаш. Псковский государственный объединенный историко-архитектурный и художественный музей
В более ранних обращениях к религиозным образам (иконы и росписи в храмах) нашего мастера чрезвычайно интересовали формально-стилистические проблемы нового, собственного, но не рвущего с традицией, воплощения канонических сюжетов и образов. На рубеже десятых — двадцатых годов Петров-Водкин в одних случаях, сохраняя узнаваемость традиционных персонажей, работал с образами и ситуациями евангельской легенды, как с непосредственно пережитыми впечатлениями жизни, в других, — через образы современников и современные коллизии прозревал вечные евангельские истины. В ряде работ он давал евангельским образам подчеркнуто индивидуальное лирическое толкование, полностью погружая их в образно-пластический строй собственного творчества, сохраняя с классическими формами лишь отдаленные ассоциации.
Созданная в этом круге идейно-художественных поисков картина «1918 год в Петрограде» на протяжении десятилетий трактовалась исследователями в широком диапазоне: от признания в героине полотна Мадонны до уподобления ее простой петроградской работнице. Ясно, что художник, безусловно, отталкивался от образа Богоматери, причем так же ясно прослеживаются истоки этого образа от ренессансных католических мадонн. Не случайно и сам Петров-Водкин назвал ее в письме к жене «Мадонной Петрограда». Но правы и те, и другие.
На кресте («Страстная ночь»). 1919. Бумага, тушь, перо. ГРМ.
Отречение Петра («Страстная ночь»). 1919. Бумага, тушь, перо. ГРМ
Многоплановость понимания заложена здесь, как мы видели это и в более ранних произведениях, в самом характере неисчерпаемого символического образа, когда в чертах Мадонны проступают черты современной художнику женщины-матери, когда вечное и сегодняшнее слиты нераздельно, переливаясь и просвечивая друг в друге, прочно соединенные высшей реальностью объединяющего их переживания материнства с его радостью и тревогами, торжеством жизни и неизбежным трагизмом.
Мастерство художника поражает нас именно умением использовать приемы-знаки с таким тактом, что неуловимой оказывается граница между стилизованным обликом Мадонны и пришедшим из жизни образом современницы. Колорит и формы костюма, лепка лица и жесты амбивалентны, остро и неожиданно данная художником картина города-фона углубляет и уточняет сложный образ героини новыми оттенками.
Возникает контекст конкретной исторической реальности — Петроград 1918 года. Но эта реальность понята в перспективе почти двухтысячелетней христианской истории, обозначена, как ее этап, ее важный рубеж. Композиционным соотношением фигуры первого плана и отодвинутых в глубину эпизодов жизни города, жизни странной, почти фантастической по прежним меркам, художник внушает мысль о неслучайности и исторической оправданности происходящего высшими целями и смыслом. Близость блоковскому пониманию событий не вызывает сомнения.
1918 год в Петрограде. 1920. Холст, масло. ГТГ
Работе над картиной «1918 год в Петрограде», написанной художником в 1920 году, предшествовало создание в 1919 году графического цикла на евангельские сюжеты, который планировалось напечатать отдельным изданием. Ю. Русаков полагал, что цикл не был закончен [145] . Однако известно, что 28 композиций на евангельские («от Joanna») сюжеты были проданы художником в 1925 году в Париже издательству «Pleiades» [146] . Ряд листов из этого цикла был, как известно, опубликован в 1919 году в пасхальном номере журнала «Пламя» в качестве иллюстраций к рассказу В. Мужейля «Нищий Ахитофел». С сюжетом рассказа они связаны темой измены Христу его последователей.
145
Русаков Ю. Рисунки Петрова-Водкина. М… 1978. Прим. на с. 17.
146
Об этом см.: К. С. Петров-Водкин. Письма. Статьи… С. 233, прим. 456 на с. 235.
Рисунок «Целование Иуды» выглядит продолжением и развязкой трагического спора, намеченного художником в давнем 1899 года эскизе «Первая встреча Христа с Иудой», где, по замыслу автора, «Иуда, положив руку на плечо Христу, доказывает ему, что его не поймут…» [147] На рисунке 1919 года в грубом лице Иуды нет злобы и коварства. Он целует Христа так, как прикладываются к покойнику — с печалью и смирением. На всех лицах, включая легионеров, удивительно переданное состояние причастности к великому событию, состояние прислушивания к глухому рокоту священной истории. В лице Христа нет восточных черт, это обычное лицо европейца. Однако в пейзаже художник стремится к точности, он даже использовал свои давние зарисовки или воспоминания, изобразив в глубине здание, увиденное им некогда в Бискре [148] .
147
Из письма матери из Рима от 7 октября 1899 // Там же. С. 49.
148
Имеется в виду рисунок «Бискра» из собрания И. Эзраха.
Итальянское путешествие 1906 года, дважды осмотренные катакомбы в Риме, где был похоронен апостол Петр, возможно, помогли ему пережить евангельскую легенду, как живую историю. Тогда, по свежим впечатлениям он написал из Рима: «Собираются невежественные попы, спорят, ругаются из-за каких-то перстосложений, одежды, и Христос все дальше, туманнее скрывается от людей, загороженный торгашами, непонятый, печальный, одинокий остается Христос…» [149] Эти слова — ключ к пониманию образа Христа, не понятого и преданного тогда и теперь. Отречение Петра на рисунке из ГРМ — тоже предательство, предательство неожиданное, которое свершается само собой, помимо желания и воли свершающего… Кажется, что Петра больше всего потрясло то, что все было предсказано, что воля и желание человека так слабы перед стихией судьбы.
149
Из письма матери из Рима от 5/ 18–7/20 января 1906 // К. С. Петров-Водкин. Письма. Статьи… С. 83.
Трудно избавиться от впечатления, что в этом листе — непосредственный отклик на современные события, когда человек был вынужден осознать, что есть сила, есть страх, есть элементарные, но самые насущные потребности — хлеб, сама жизнь… Можно напомнить, что незадолго до публикации этих листов в феврале 1919 года сам художник пережил ночной арест и недолгое заключение.
Для верного понимания евангельской темы в творчестве Петрова-Водкина необходимо понять место религии в его жизни. Ни в коем случае нельзя игнорировать значение собственной религиозности мастера, как это часто делалось в нашей литературе в советское время. Выросший в провинциальной патриархальной среде Петров-Водкин с детства был погружен в традиционную народную религиозность, с особенностями старообрядческих и сектантских верований, характерных для Самарской губернии.