К. С. Петров-Водкин. Жизнь и творчество
Шрифт:
В творческой биографии Петрова-Водкина можно наблюдать постоянный прихотливый процесс обретения художественных впечатлений и их дальнейшей реализации, причем эти моменты порой оказывались отдалены друг от друга годами поисков в иных направлениях. Характерно, что, будучи в Италии — в сердце европейской художественной культуры, полно и глубоко впитывая в себя поток впечатлений, Петров-Водкин мечтал о поездке в Африку, которая состоялась и дала свои плоды лишь спустя год.
В течение всех лет обучения живописи Петров-Водкин не прекращал начатых в отрочестве занятий литературой и не оставлял надежды начать публиковать свои произведения. Его дебют драматурга свершился 24 марта 1906 года, когда в Петербурге в Передвижном театре состоялась премьера спектакля «Жертвенные», поставленного П. П. Гайдебуровым, который, по словам автора, предложил ему написать пьесу, познакомившись с его «пустяковой вещицей даже не драматической», опубликованной в театральной газете [31] .
31
Петров-Водкин К. «Пространство Эвклида» (указ. изд.). С. 444.
Спектакль имел отзывы в прессе, в которых его в целом высоко оценивали, отдавали должное таланту молодого драматурга, но порицали пьесу за декадентскую невнятность и символическую напыщенность. Общее впечатление от пьесы выразил рецензент «Речи» в критической заметке: «Несмотря на все дефекты, в пьесе чувствуется сырой талант, еще не оформившееся, но страстное искание, еще неясная, но интересная мысль» [32] .
Спектакль был очень дорог автору: «…на первой при мне репетиции, — писал он матери, — меня до слез захватило, когда я увидел мои мысли, страдания и поиски в живых людях, когда мерещившиеся мне святые, чистые люди встали передо мной из плоти и крови, оживилось рожденное во мне словом. <…> Это так окрыляет, начинаешь чувствовать себя нужным, могущим что-нибудь дать людям, что-нибудь выяснить, зажечь надежду или утешить человека. Это такая чистая радость» [33] .
32
Л. Вас-ій. Новые пьесы. «Жертвенные» К. Петрова, «Блаженны алчущие» О. Миртова и «Не возвращайтесь» О. Дымова // Речь. 1906. 28 марта, № 33.
33
Письмо от 11 марта 1906 матери (РГАЛИ. Ф. 2010. Оп. 2. Ед. хр. 47. Л. 334).
В этой пьесе и в ряде других ранних литературных произведений при всем их несовершенстве и незрелости автору, видимо, все-таки полнее, чем в живописи той поры, удавалось реализовать свое мировидение, возможно, и основы художественных принципов. В ранних пьесах Петров-Водкин — неоромантик-символист. Его кумиром тех лет был Морис Метерлинк. В «Жертвенных» обычная для этого направления абстрактность мыслей и переживаний не совсем органично соединена с точностью деталей реального быта российской богемы.
В пьесе действуют художники, музыканты, натурщицы, философ Орнин, смущающий и увлекающий их своими туманными речами о раскрепощении духа от земных пут. Смутная символика пьесы едва улавливалась зрителями. Однако на фоне уходящей революционной волны 1906–1907 годов она воспринималась как призыв к какой-то иной, светлой, благородной жизни, к раскрепощению духа, к возвышению человека. «„Жертвенные“ поехали теперь на юг России, — писал Петров-Водкин, — я счастлив, что их так любят и это главная пьеса „Передвижного театра“» [34] .
34
Письмо от 3 октября 1906 матери из Парижа // К. С. Петров-Водкин. Письма. Статьи… С. 89.
В архиве художника сохранился ряд прозаических и драматических произведений, над которыми во второй половине девятисотых годов он напряженно работал в России, Италии, Франции, Африке, пока не пришло твердое решение оставить литературу ради живописи. В 1910-е годы он издал два произведения: очерк о поездке в Африку и приключенческую книгу для детей «Аойя».
Поселившись весной 1906 года в Париже, Петров-Водкин посещал школу скульптора Филиппо Коларосси, где напряженно занимался рисованием моделей. Одновременно, вдохновленный успехом постановки первой пьесы, в мае 1906 года он продолжил работу над «Звенящим островом» — символистской, в духе Метерлинка, пьесой — легендой об искателях чудесного Звенящего острова, которую предполагалось ставить в Передвижном театре [35] и, судя по письму художника, в парижском «L’Oevre» [36] . Однако эти планы не реализовались. Больше пьесы Петрова-Водкина не ставили и при жизни автора не публиковали.
35
Из письма Л. A. Радищеву от 11/24 сентября 1908 // Там же. С. 117.
36
Письмо от 18 мая 1906 // Там же. С. 85.
В парижский период интенсивная литературная работа сочеталась у него с напряженными занятиями живописью и рисунком, причем пластическое творчество постепенно заняло основное место, вытесняя литературу. «У меня вообще живопись спорится [спорит. — Н. А.] с литературой, хотя я стараюсь работать и в том, и в другом», — сообщил он матери в мае 1906 года [37] .
Среди первых картин, начатых Петровым-Водкиным в Париже, можно назвать «Хаос», «У фонтана», «Элегию». По возвращении в Париж из Пон-Круа, куда он ездил летом 1906 года, — работа над картиной «Зверодух»: «…это поэма человека, мучающегося на земле между телом, делающим его скотом, и прекрасной душой, поднимающей его до Бога, и вот этот ужас человека, висящего над пропастью — этого бога-человека я и хочу вылить в моем „Зверодухе“…» [38] Картина с концепцией бога-человека не была реализована.
37
Там же.
38
Письмо от 3 октября 1906 матери // К. С. Петров-Водкин. Письма. Статьи… С. 89.
Портрет натурщицы. 1907. Бумага, итальянский карандаш. ГРМ
Судя по этому замыслу, Петров-Водкин в живописи, как и в литературе, стремился к воплощению отвлеченных идей о жизни, о человеческой сущности — к философскому символизму. Замысел воплотить «ужас человека, висящего над пропастью» и трагичность его существования был осуществлен в картине «Хаос». Это еще очень несовершенное произведение начинает линию напряженных, гротескно-уродливых образов. Неудача этой первой парижской картины вполне объяснима.
В литературной работе нехватка мастерства и смутная неопределенность замыслов не останавливали Петрова-Водкина перед попытками их реализации и в какой-то степени восполнялись дерзостью молодого автора, но в живописи он оказался в более сложной ситуации. Представляется, что, будучи в живописи большим профессионалом, чем в литературе, он почувствовал не просто недостаток знаний и мастерства, но разрыв между тем, что им было накоплено, и тем, что ему было необходимо для решения его творческих проблем. Внутренний пафос творчества вел Петрова-Водкина к образам строгим и величественным, к некоему этическому и эстетическому абсолюту.
Натурщица, опирающаяся, на левую руку. Голова мужчины (со спины). Наброски. 1906. Бумага, итальянский карандаш. ГРМ
Но жизненный и школьный опыт его как живописца лежал в иной плоскости. Московская школа в б'oльшей степени, чем к чему-либо иному, готовила его к пленэрной тональной живописи, давала средства для выхода к импрессионистическим приемам и на этой основе к цветовому и линейному декоративизму, возможно — к широкой фактурной манере. Можно представить еще ряд абсолютно логичных путей, развивающих школьную основу. Однако никому из известных художников, окончивших Московское училище в одно время с Петровым-Водкиным, не понадобился в таком объеме опыт рисования обнаженной натуры.