Кабальеро де Раузан

Перес Фелипе

– Знали?

– Да, Пакито пришел сюда и по секрету попросил, не сказав конкретно, чтобы я подтолкнула вас устроить чаепитие.

– Этот Пакито настоящий интриган!

– Не настолько, он занят тем, что сеет разлад между людьми. Этот домашний Макиавелли в плохие времена плохо закончит.

– Сбежит, вероятнее всего.

– Да, это исключительная личность. Минувшие дни были омрачены стычкой между капитаном Эркулесом и юношей. Пакито посоветовал юноше преподать Эркулесу хороший урок. А затем Пакито пошел

с капитаном Эркулесом пообедать в отель «Феникс» и говорил о воинской чести и уважении, которые должны иметь юноши к военным.

– Как вы узнали об этом?

– Моему отцу Пакито рассказал, что капитан и юноша решили драться из-за чего-то, и что нужно это предотвратить.

– И почему он рассказал об этом вашему отцу?

– Потому что знает его взгляды. Пакито всегда выражается, как он.

– Так что насчет чая?

– Делайте, что хотите.

– Нет, как вам лучше.

– Ну хорошо, я хочу обычное чаепитие.

– Ничего не говорить сеньору де Раузан?

– Незачем.

– Не понимаю.

– Незачем. Пакито уже ехидно сказал ему: «Лаис пригласит вас на чай на ваш день рождения».

– Это точно.

Вечером последнего дня месяца Тускуло представлял собой исключительное зрелище. Его сады были залиты светом, повсюду были цветы и запах духов.

Весь цвет города *** собрался там.

– Я поверил в волшебный дом, – сказал кабальеро де Раузан, поприветствовав Лаис. Та взволнованно пожала ему руку и промолчала.

Кабальеро тут же подошел к Эве и сел рядом. Эва побледнела.

– Давно вы не оказывали мне чести видеть вас.

– Вы вините меня?

– Нет, лишь подтверждаю факт.

– Вы ловко увернулись, сеньорита.

– Я искренняя, сеньор де Раузан.

– Если искренняя, признайтесь, вы удивлены, что я так быстро нашел вас.

– Да, удивлена, – подчеркнула Эва, и чуть не плача посмотрела черными глазами в глаза кабальеро. Тот произнес:

– Это не моя вина. Я вижу, что у вас на сердце, а сейчас лучше, как никогда. Если бы вы, когда я назвал вас по имени, которым поклялся больше не называть вас, не оскорбились, а ответили мне тем же, все сложилось бы иначе. Вас насторожила моя поспешность.

– Я могла бы сказать о вас то же самое.

– Нет, сеньорита. Я назвал вас по имени в порыве симпатии, а не любви.

Эва похолодела до самых костей. Кабальеро продолжил:

– Что-то странное влекло меня к вам, до и после того, как я впервые увидел вас. Какая-то цепь, головокружение, мне хотелось преодолеть это влечение, потому что боюсь, сеньорита, вы полюбите меня.

– Боитесь!

– Да, женщины, любившие меня, становились очень несчастными. По какой-то таинственной прихоти судьбы я не могу им ответить тем же. К тому же, за мной по пятам ходит смерть.

– А ваша жена?

– Мы и говорим о ней. Рано или поздно, но я все равно бы узнал, что вы полюбили меня. Я не хочу больше жертв, а тем более вашей.

– Даже если это так, безразличие – палач еще ужаснее, чем любовь. Если ваша любовь вредоносна, то ваше безразличие еще хуже.

– Если безразличие глупое и напрасное. А если безразличие

обоснованное и благородное, то оно необходимо. Для чего оживлять страсть, которой нельзя помочь? Зачем называть человека по имени, когда все равно не на что надеяться? Я обратился к вам по имени и это вас удивило, но если бы вы ответили мне Уго или Хосе, тогда бы лед тронулся. Постепенно или нет, но я бы начал плавать в кристальных и мягких водах вашего святого чувства. Но получилось так, как получилось. Я приехал в этот город совершенно свободным и решил остаться свободным. Моя психически больная жена, пребывавшая в доме милосердия, умерла и не оставила мне детей.

– Вы прибыли свободным… или уже нет?

– Пока свободен, но есть одна Цирцея, которая превращает не мужчин в дубы, а дубы в мужчин.

Этот ответ страшно ранил Эву, и с этой минуты она стала терять силы, как растение, которого лишили жизненной силы. Она поняла, о какой Цирцее говорит кабальеро и спросила:

– Вы любите ее?

– Не знаю. Пока трудно сказать, еще есть сомнения. Ваш поступок, сеньорита, был очень благороден, потому что вы подняли падшего ангела, соперницу. Это великое дело. Она запятнала себя и очистила мою честь; ей удалось поставить все на свои места, разделаться с обществом его же способами, ведь оно желало разорвать меня на куски из-за глупой зависти и нелепых суждений. Лаис была не просто благородной, героиней, а христианкой. Ею написаны эпические строки. Вы так не думаете?

– Мои поступки уже сказали об этом.

– Если она восстановила меня в глазах общества ценой гордости и достоинства, как я должен поступить?

– Восстановить ее точно так же.

– Конечно, и это необходимо.

Кабальеро де Раузан помолчал, затем заговорил, словно сам с собой:

– Я чувствую необходимость сблизиться с ней; и могу сделать это, женившись на ней. Это самое большее, что я могу дать ей.

Эва была потрясена.

Уго поднялся, протянул руку Эве и взволнованно сказал:

– Прощайте, сеньорита де Сан Лус. Не забывайте, что смерть ходит за мной.

– Прощайте, прощайте навсегда, сеньор де Раузан!

– Забудьте обо мне, сеньорита, и вернитесь к молитвам на могиле Эдгардо. Он видит мое сердце и благословляет меня с небес. Он ждет вас там. Лаис не будет счастливее вас. Придет время, и вы будете пребывать с ангелами, а она – кто знает где… Я проклятый человек. Золотая статуя на глиняных ногах.

Кабальеро исчез в самый разгар праздника.

XV

Эркулес и замужняя сеньора ощутили вновь ожившую ненависть к сеньору де Раузан. Русский посол совсем забыл о них, и они приняли решение довести до конца два поединка без участия Мортимера, чьи приемы и расточительство не затмили кабальеро, поэтому он уехал в провинцию, где со своими каретами, конями и одеждами он был одноглазым среди слепых.

Безымянная сеньора завидовала кабальеро де Раузан, а Эркулес – русскому послу.

Итак, что же случилось.