Кабинет доктора Ленга
Шрифт:
– Благодарю вас за заботу, – сказал Ференц, чуть наклонившись вперед, – но я бы хотел поговорить с вашим управляющим, если вы будете так любезны позвать его.
Кассир взглянул поверх плеча Ференца, где уже собралась очередь из трех человек.
– Конечно, – сказал он и снова исчез.
Женщина снова вздохнула, на этот раз громче. Ференц, прикусив губу, смотрел строго перед собой.
Спустя две-три минуты кассир вернулся в сопровождении пожилого джентльмена с седеющей бородой. Он не носил козырька и был одет значительно лучше.
– Итак, – сказал он Ференцу,
– Все очень просто, – ответил Ференц. – Я хочу обменять эти банкноты на четырехдолларовые золотые монеты.
Управляющий кивнул так, словно одобрял его желание.
– Боюсь вас разочаровать, сэр, но мой коллега докладывает, что мы не располагаем такими монетами.
Управляющий говорил вежливым тоном, но не таким услужливым, как кассир. Ференца это мало заботило.
– Быть такого не может! Как могло случиться, что у вас их нет? Они должны быть где-то здесь.
– Бог мой! – сказала толстая женщина за спиной Ференца.
Управляющий молча оглядел его, начиная со шляпы и заканчивая плащом и клетчатой рубашкой.
– У вас есть счет в нашем банке, мистер?..
Ференц лихорадочно соображал. План рушился на глазах, и нужно было спасать положение. Немедленно. Он гордо выпрямился.
– У меня нет здесь счета. Меня зовут… Марроу. Эдвард Марроу. Я репортер «Нью-Йорк геральд» и пишу статью о том, как красивы эти монеты… и какую роль они сыграют в развитии международной торговли. Моего редактора может встревожить то обстоятельство, что ваш банк – федеральный – не смог предоставить ни единого образца! Боюсь, что такая аномалия заставит газету провести расследование… – он на секунду задумался, – относительно ваших частичных резервов.
Управляющий чуть поморщился, несомненно представив, какой отток средств может вызвать такая статья.
– Подождите, пожалуйста, здесь, мистер Марроу.
Он удалился. Кассир неловко переминался с ноги на ногу по другую сторону мраморного стола. Стоявшие в очереди забеспокоились еще сильнее, но Ференцу было наплевать. Наконец он добьется хоть чего-то.
Управляющий отсутствовал дольше кассира. Вернувшись с обернутым в бархат футляром, он положил его на стол и сказал:
– Прежде чем мы продолжим, мистер Марроу, хочу заверить лично вас и вашу газету, что у Нью-Йоркского федерального коммерческого банка более чем достаточно наличности и других активов, чтобы покрыть любые потребности. Хочу еще раз подчеркнуть: более чем достаточно.
– Рад это слышать, – ответил Ференц, не отводя глаз от коробки. – Давайте завершим обмен, и я напишу статью, которая… э-э… удовлетворит все заинтересованные стороны.
Управляющий начал разворачивать футляр, но вдруг остановился и сказал:
– Кажется, вы неправильно меня поняли. У нас в наличии много золотых монет – двадцатидолларовые «Свободы», десятидолларовые «Орлы». Но те, о которых говорите вы, – особый случай. – Сняв бархат, он положил обе руки на лакированную деревянную крышку. – Однако, учитывая обстоятельства, я уполномочен передать вам вот это.
И он поднял крышку.
Ференц в нетерпении склонился над футляром… и не поверил своим
Ференц посмотрел на управляющего:
– И это все? Только две?
Он понимал, что даже самые дерьмовые «Стеллы» все равно можно продать за сто-двести тысяч. Но ведь он рассчитывал вернуться домой с двадцатью пятью монетами в состоянии «камео» или даже «ультракамео»… а этим вряд ли дадут категорию выше PF62.
Управляющий, все еще озабоченный возможной оглаской, в свою очередь наклонился вперед:
– Вы должны нас понять. У нас в хранилище тысячи золотых монет. Но именно эти… Ну хорошо, мы получили всего дюжину монет чеканки семьдесят девятого года, а тех, что выпустили в этом году, – только четыре, включая и эту, настолько поврежденную, что ее никак не получится считать монетой «пруф»…
Но Ференц уже не слушал. Он все понял… И был подавлен своим открытием. С самого начала он рассчитывал, что попадет сюда, в год, когда отчеканили эти монеты, и с легкостью приберет их к рукам… Не допуская и мысли о том, что коллекционеры того времени, привилегированные клиенты или директора банков могут опередить его. Редчайшие «Стеллы» были изготовлены в мизерном количестве… Ференц совсем упустил из вида, что люди веками коллекционировали редкие монеты, в том числе и современные. В 1931 году собирали даже центы с Линкольном, из-за того что их выпустили очень мало. Ференц слишком поздно осознал, что прихватить пригоршню «полированных» «Стелл» из 1880 года ничуть не легче, чем добыть стопку билетов на воссоединение «Лед Зеппелин» в 2007 году, когда за двадцать тысяч зрительских мест боролись двадцать миллионов фанатов.
В тот самый момент, когда Ференц согнулся под тяжестью страшного озарения, в разговор вмешалась стоявшая позади женщина:
– Если вы налюбовались на монеты, сэр, имейте в виду, что у остальных тоже есть важные дела.
Что-то оборвалось в груди Ференца. Он резко развернулся и сказал:
– Заткнись, сука! – А потом снова обратился к управляющему: – Я беру их.
Он протянул руку. Если очень повезет, он продаст их всего за полмиллиона, но укорять себя за глупость можно будет и потом, а сейчас нужно скорее уносить свою задницу…
– Сэр! Что вы сказали этой леди? – донесся откуда-то со стороны грубый голос.
Это был охранник банка, который видел, что произошло… и слышал.
Тяжелая рука опустилась на плечо Ференца, и тут управляющий проговорил:
– Боже милосердный!
Он уставился на запястье Ференца. Проследив за его взглядом, Гаспар понял, что пожилой джентльмен с раскрытым ртом смотрит на его дешевые японские часы «Касио Джи-шок», черные и изрядно оцарапанные. Ференц носил эти часы, не снимая, последние пять лет и думать о них забыл.