Нет, это не жизнь. Скорей – удачный эскизнеудавшейся жизни. Так, ступив на карнизи оступившись, с ужасом смотришь внизи видишь просторные бархатные луга,петлистую реку, размывающую берега,а дальше – края, куда не ступала нога.А выше – небо, куда не залетало крыло,где кучевое облако никогда не плыло,где не светит солнце – и без того светло.На лугу – теленок. У теленка две головы.Рядом с овцами мирно пасутся львы.Мяса не ест никто. Проблема в нехватке травы.Прозрачную воду не рассекает плавник.На поплавок не глядит, набычившись, отставник.Восковой младенец к янтарной груди приник.Между греком и итальянцем время зажато в тиски,где рай и геенна как муж с женою близки,на влажной простыне – черные курчавые волоски.Умей наслаждаться. Каждый день напивайся пьян,приводи ежемесячно новую девушку из крестьян,каждый год четвертуй смутьяна, если найдетсясмутьян.Раз в пять лет выбирайся к герцогу на турнир,там герцогиня, сидя под лозунгом "Миру – мир!",дает для храбрости рыцарям рыбий жир.Теперь – опускай забрало. Скачи, наставив копье,сквозь щель любуясь на Даму, ее цветное тряпье.И если днем победишь, то ночью получишь Ее.
"Это стихи об отсутствии времени. Вот актер…"
Это стихи об отсутствии времени. Вот актервозлежит на ложе. Вокруг суета: очередная сменадекораций. У столба раскладывают костер.Костер догорает. Река, голубая, как венана локтевом сгибе, течет по холсту слеванаправо или справа налево. Непорочная Девастоит на центральной площади, удивленноозираясь. Выставив копья, колоннанарисованных воинов марширует куда-то,скорее всего в Палестину. Точные датыникому не известны. Точное время тоже.Пепел уносит ветром. Актер возлежит на ложе.Собственно, есть часы. Солнечные. Но стрелка,вернее тень от нее, не имеет значения. Ибонебо затянуто облаками. Цифры написаны мелко.Читать никто не умеет. Что ж, и на том спасибо.Лицедей не действует и не имеет лица. Его не станутхоронить в освященной земле. Но землю и святость забылиза пределами декораций. Бумажные розы не вянут.Их вечной красе не помешает ничто, кроме пламениили пыли.
"Статуя в нише. Витраж в окне. Пейзаж или портрет…"
Статуя в нише. Витраж в окне. Пейзаж или портретвнутри заглавной буквы. Все на своих местах.Перстень, ларец и сердце. У каждого свой секрет.В перстне – отрава, в ларце – завещание,в сердце – страх.В стене за портретом скрывается вход туда,откуда выхода нет и не может быть.По сводам стекает мутной струйкой вода.Высохли кости мои. Боже, как хочется пить!Пустые глазницы мои заполняет свет.Воздух в клетке грудной заперт – не продохнуть."Этот скелет покоится тысячу лет", —бормочет экскурсовод. И продолжает путь.Цепочкою вслед за ним уходят люди в плащах,кожаных куртках или демисезонных пальто.Они любят наспех, похмеляются натощак.Всегда торопятся. Нужно спешить, а тоопоздаешь к отправке автобуса. Около двухминут займет обозренье страдающего Христа.Ангел поет хорал. У него абсолютный слух.Может напеть по памяти или прочесть с листа.
"Домино со стуком вываливают на стол…"
Домино со стуком вываливают на столи мешают ладонью. Выстраивается цепочка:тройка к тройке, шестерка к шестерке, дубль поперек.Свет неприкрытой лампочки. Дощатый крашеный пол.Собравшихся накрывает новостями радиоточка.Из форточки тянет декабрьский сквозной ветерок.Грядущее шепчет: "Ты сделал неверный ход.Сына возьмут в Афган. Через месяц он будет ранен,но останется жив. На протез не хватит монет".Радиоточка вторит: "Благородный афганский народ…Преступления, за которые… Подвиг, который равен…Джеймс Картер… Олимпиада… Другого выхода нет…"Спиной к играющим женщина возится у плиты.Неряшливый бритый старик с оттопыренными ушамиприхлебывает из стакана. Ему говорят: "Ходи!"В темно-синей треснутой вазе пластмассовые цветы.Из спальни в санузел пробегает ребенок в пижамес резиновым олимпийским мишкой, прижатым к груди.Новостей не слышит никто. И зима за окноммало кого волнует. Нагреваются батареи.На жестяном карнизе подтаивает лед.Существует игра и стаканы с дрянным вином,которое лучше не пить. А если пить, то скорее.Варится холодец. Приближается Новый год.
"Глобальное потепление. С каждым днем становится жарче…"
Глобальное потепление. С каждым днем становится жарче.Дедушка бородатый гуляет в районе Отрады.И приплывает рыбка: "Чего тебе надобно, старче?"И дедушка отвечает: "Мне бы немного прохлады!""Ишь чего захотел!" – думает рыбка и уплывает в море.А море размером с лужицу и пересохнет вскоре.Стоит бородатый дедушка и вспоминает что-то.Плывет себе рыбка с морскою тоскою во взоре.Но никого не волнует ни старческая забота,ни тем более рыбкино горе.Непонятно, какая рыбка – то ли сарделька, то ли ставрида,то ли мелкая скумбрия, не имущая вида.Из воды уже показалась затонувшая Атлантида.Оказалось, там все при деле и всё в порядке.Ходят легионеры, одетые в плащ-палатки.Гуляют матроны в туниках, патроны в тогах.Рассуждают все больше о биополе и биотоках,левитации, телепатии и гипнозе,о финикийских стихах и греческой прозе.Затонувшие корабли плывут по поверхности донной.На ложе между колонн патрон играет с матроной,рыбка прячется в тени за колонной.Прячется за колонной, рыбьего глаза не сводитсо старика, который все не уходит.Так и высохнет на берегу вместе с морем бывшим,Атлантиду зачем-то в былые дни поглотившим,вместе с маленькой рыбкой неясной породы.Да, господа, потеплело в последние годы.
"Двор с деревянным поясом галереи…"
Двор с деревянным поясом галереи.Мемориальная доска: "Здесь когда-то жили евреи".Не бойся, мальчик, это были такие люди,женщины носили в бюстгальтерах большие мягкие груди,животы убирали в атласные грации с поясами,их мужчины гуляли с карманными серебряными часами,с брелоками на длинной цепочке поверх жилетки.Целовались с женами, а от этого были деткив розовых чепчиках и немецких колясках,а к зиме они подрастали и катались на старых салазках.Здесь жили прошлые люди, теперь здесь пришлые сбоку.Тоже живут, слава Богу, тоже детки, нивроку.Тоже жарят к обеду тугую мелкую рыбку.В общем, живут и, следовательно, повторяют ту же ошибку.
"надувает мальчик иллюзию страхом смеется…"
надувает мальчик иллюзию страхом смеетсязубастая харя растет на прозрачной резиневесь ужас внутри а снаружи ноль никаких эмоцийвот хармс писал что сегодня продают в магазинечто дают и по скольку в руки и вбогадушумать-перемать глаз навыкате дырка навылетпостроишь домик из кубиков я разрушу не струшувот писал мандельштам что не дышать и воздух выпитходят хищные слухи продираются сквозь кустарникв школе учат считать утраты щелкают счетыостальное неисчислимо у стоек барныхразливают и опрокидывают не бойся что тызаладил что ты заладил все утрясетсялишь бы бог не забыл о собственном сыненадувает мальчик иллюзию страхом смеетсязубастая харя растет на прозрачной резине
"При коммунистах здесь был спортивный зал…"
При коммунистах здесь был спортивный зал.В алтаре – душевые и прочее. Справа – "М",слева – "Ж". Потом секретарь горкома сказал,что нужно убрать колокольню. Церковь стала совсемнеузнаваемой, плоской. Тогда же снесли барабанс куполом. Долго чинили крышу. Иконостасвывезли на трехтонке. Комсомолец водитель ИванФедосеев привез иконы домой. Получилось, спас.Вместе с тестем доски сгрузили и сложили в подвал."Не нужно возиться с дровами", – Иван говорил жене.Каждый вечер он уходил с приятелем, выпивал.Жена молилась и плакала в тишине.Пришли румыны. Иван оказался гад, дезертир,потом – полицай. Иконы вернулись в храм.Супруги переселились в одну из еврейских квартир.Каждое воскресение, по утрамчинно, под руку, нарядные, шли вдвоемк литургии. На ней был цветной платок.Она преклоняла колени, когда пели "Тебе поем".Вечером Ваня пил. И, упившись, бывал жесток.Иногда выходили в кино ("Освобожденный труд"теперь назывался "Камелия"), набирались греха.При входе смотрела в землю, чтобы не видеть трупповешенного заложника. Жизнь все же была неплоха.
"из обломков самовластья можно как пазл сложить…"
из обломков самовластья можно как пазл сложитьновое самовластье и дальше верно служитьиз фрагментов портрета легко воссоздать выраженье лицаиз обрывков мундира можно сшить униформу новогообразцаинтересней всего сетка линий соединения швыкак все это срастается образуя целое слышите выименно тут возможен разрыв разлад и надломплывет возмездье над злом как облачко над селомдело решает провинция средняя полосарезвые речки рыхлые почвы смешанные лесазанесенные в красную книгу растения и жучкивысохшие старушки божие старичкидело решает провинция руины монастыряпредседатель колхоза вставший ни свет ни зарябухгалтер щелкают счеты впереди годовой отчетэпоха с печи не встанет покуда не припечетинтересней всего увидеть искаженный облик землипокрытой крупными трещинами дом который сожглиинтересней всего услышать вой изголодавшегося зверьяинтересно надеть все новое сшитое из старья
"Не видно, не слышно тебя. Как ты сумел…"
Не видно, не слышно тебя. Как ты сумелспрятаться? Так. Стал невидимым, онемел.А был бы видим – стал бы бледен как мел.Я и есть кусочек мела в Божьей руке. Несколько леткрошился на черной доске, оставляя след.И сейчас ощущаю насквозь проходящий свет.Лучше взгляни, как разросся незримый град.Атланты, кариатиды украшают каждый фасад.Бесплотный, бесплодный сад. Но плоды, сияя, висят,падают и лежат, выглядывая из травы.Гипсовые барабанщики, мраморные львы,прозрачная грива вокруг каждой пустой головы.Этот бесплотный город – Четвертый Рим,которого нет и не будет, хотя он есть, но незрим.На лицо, лишенное черт, не нужно накладывать грим.И ты погулял бы здесь, только дома ждут,не садятся за стол, тонкую свечку жгут,поминая тех, кто со мною остался тут.