"вот и пришел к нам зверь от хвоста до носа измерь…"
вот и пришел к нам зверь от хвоста до носа измерьнастоящий железный на болтах и на гайках зверьприжми к груди на цепь посади и рядом с ним посидирыком рычит криком кричит жрет за ушами трещиткостяная нога золотые рога на лбу роговой щитпосиди рядом с ним от пламени из пасти его прикуриничего что зверь ты с ним по-человечески поговориоткуда родом какие планы на ближайшие века два трислушай не бойся что не доживешь не дожуешькорку отмеренной жизни ядрена вошьне увидишь пламя бегущее по лесам по бескрайней степине узнаешь что зверь не усидел сорвался с цепи
"вот сказали умер и мощной рукой вознесен…"
вот сказали умер и мощной рукой вознесенна высоты теперь поди докажи ему что ты не масонне агент мосада ответ затихающий стонлетит бородатый старик с разинутым ртомруки раскинул ноги на ширину не важно что будет потомлучше так чем в глубине кротом на земле скотомвот господь говорит я вселенную в кулаке держуты от страха дрожишь а я от гнева дрожуза три вины погублю и за четыре не пощажувот господь сожмет тебя в ком и бросит тебя далеков чужую землю где в черном хором поют суликогде русский танк грузинскому танку брат где не дышатьлегкогде ущелье поток мелеет гремя испаряясь меж валуновгде на самом краю держит спасает ангел детей-шалуновгде разрушенный храм напоминает что мир не новраскинув руки раскрыв объятья летит бородатый старикс кем-то спорит так тараторит сбиваясь на крикцитирует молитвослов писание сказание патерикпоет акафист канон псалом видит напрягшегося волавлекущего плуг оратая сеятеля и деласовершенные ими слышит многоголосие колоколаканонаду возгласы бранные растопыренные пальцы рукподнятых к небу взмах порождает звукгорестней чем безмолвие осуждения продолжительнейвечных муквсе равно хребет мертвеца или кавказский хребетвсе равно облака сахарная вата вязкий шербетмасоны сгорбясь над книжкой твердят свою алеф бетвсе равно святая земля или где православный братбьет православного брата из установки градгрудь бойца широка поместится много наградгосподь говорит раз уж умер лети воспаряя ввысьраскинув ладони лети на колени не становисьне на что опереться не хочешь молиться так не молисьвот говорит восхищу тебя сожму тебя в кома снизу глядят на тебя грозят тебе кулакоми праведность белизна растекается молоком
"Небо – каменная защита от огненных стрел…"
Небо – каменная защита от огненных стрел.Барельефы звезд и ангелов рассматривай, изучайхоть целую прошлую вечность, пока не сгорел.Тикают ходики, плачет малыш, остывает чай.Рассохлась скамейка, в ожидании замер двор:кто выйдет из дома постоять на крыльце,трубочкой подымить, направляя взорк тверди, напоминающей о незримом Отце?На весах Зодиака катаются Близнецы,рядом плавают Рыбы, набычась, глядит Телец,щиплет облачко Овен, но Бог годится в отцывсем, даже если он отчим, а не отец.Даже если мы нарушаем на каждом шагупервоначальный замысел вроде Барух а-Шем,даже если мысль бежит от Него, на бегуее остановит. Не даст отдышаться. Да и зачем?
"Темнеет. Земля отдает накопленный жар…"
Темнеет. Земля отдает накопленный жар.В городе ничего, кроме порушенных стен.По лиловому небу летит полосатый шар,в корзине стоит силиконовый манекен.Жизнь – форма существования синтетических тел.Военная форма тем лучше, чем пуговицы блестят.Строй противника краше тем, чем он поредел.Вдовы прекрасны, поскольку в черном – грустят.Боится Петр – завтра Полтавский бой.Над верхней губой дергается короткий ус.Гетман целует флаг желтый и голубой,Карл кричит с колокольни: "Сдавайся, рус!"Москвой на французской ладони любуется Бонапарт,слушает пение птиц, вспоминает Аустерлиц.Перед обритым школьником стопка контурных карт.Найди двести сорок отличий в очертаньях границ.Из трех сражений, лежащих на одной прямой,одно находится между двумя. Хорош военный парад!Трепещут-пестрят знамена с золотой бахромой.Пушки палят, шарик летит, птички парят.
"У покойного дядюшки Хо в племянниках весь Вьетнам…"
У покойного дядюшки Хо в племянниках весь Вьетнам.Всех узнает в лицо. Всех знает по именам.Всех вьетнамцев любит высушенный дядюшка Хо Ши Мин,как нас любит Господь – во веки веков. Аминь.Конические шляпы движутся на фоне полей.Общий труд объединяет, как бумагу конторский клей.Север с Югом спаяны прочно. Не умеешь жить – не берись.Отслужил в войсках – можешь дальше выращивать рис.Белый, пропаренный, по сто грамм в бумажный пакет,отправленный в СССР для оплаты танков, ракет,автоматов и самолетов и инструкторов к ним.Все дороги ведут в Ханой, а не в какой-то Рим.Еще говорят о вьетнамцах, что у местных самцовгениталии маленькие и голос как у скопцов,борода почти не растет – десятка дваволосков с подбородка свисает, отчего голованапоминает редиску с тоненьким корешком.Портфелей там не бывает, каждый ходит с мешком.Встречаются велосипеды. Но чаще идут пешком.На приветствие отвечают резким коротким смешком.Также известно, что под нашей землей онив подвалах и полуподвалах проводят ночи и дни,шьют полезные вещи для наших детей и внучат,почти ничего не едят – на машинках строчат.Их завозят в контейнерах без прошлого, без паспортов,всюду у них ходы подземные, как у кротов.Пойдешь в русский лес по грибы, а у грибов теперьшляпки желтые из соломы, конические; не хошь – не верь.Все это лысый полковник-отставник рассказывал нам.Он лучше знает. Он воевал за Вьетнам.
"Чем больше веришь, тем меньше видишь, и ладно…"
Чем больше веришь, тем меньше видишь, и ладно,довольно с тебя двух комнаток и прихожей,второго света, картин на стенах, и то отрадно,что ангел смерти тоже есть ангел Божий,правда что сморщенный, черный, с дряблою кожей,если честно сказать, больше на беса похожий.А то, что никто не заходит, – так еще веселее,вроде живешь не в квартире, а в мавзолее.Телефон зазвонит – черную трубку снимаешь,говоришь в нее что-то, чего не понимаешь.На том конце провода – старый друглучше новых двух, молдавская сигарета,жизнь холодна, говорят, дыханьем любви согрета.И сами мы не подарок, и мысли наши нелепы,короче детской считалки, проще парeной репы.А мир за окном прекрасен и воздух прозрачен,а разум просрочен и навсегда утрачен,лукав, изворотлив, лжив – невелика потеря.Даром что видел все, ни во что не веря.
"Ей сто десять лет…"
Ей сто десять лет.Временамиона чувствует себя одинокой.Тогда она думает о новом замужестве.У нее свои принципы:мужчина должен быть старше женщиныминимум на пять лет.Это затрудняет поиск.Но никто не торопится.
"У Фиры лицо доброе, а сердце злое…"
У Фиры лицо доброе, а сердце злое,собственно, и лицо злое, но не в поверхностном слое,там, в глубине лица, скрыто нечто такое…По-библейски Эстер, Эсфирь, по-нашему тетя Фира.Идет, несет в авоське две бутылки кефирапо тридцать семь копеек, из них бутылка – пятнадцать.На высокий третий этаж нелегко подняться.На кефире фольга зеленая, а на ряженке золотая,как будто нимб, а ряженка эта – святая.До дома пять минут неспешного хода,два квартала, как до конца отчетного года.На углу Фира встречает инженера с молмаслозавода.Пять минут разговора о том о сем по порядку,инженер – болельщик, а вчера забили в девятку.В Кремле открылся пленум, а у мамы язва на язве,на Пушкинской новая булочная, но за этим усмотришьразве?Навстречу Эсфири – Юдифь в платье из китайского шелка.В руках у Юдифи черная клеенчатая кошелка,в кошелке что-то большое, круглое – это, наверно,кочан капусты. Или голова Олоферна.
""Не хочешь – не надо!" – говорит мама…"
"Не хочешь – не надо!" – говорит мама и уносит тарелку остывшего супана кухню. Скорее всего, подогреет и принесет обратно.Надо бы сразу съесть. Сопротивляться глупо.Но ситуация повторяется многократно.С утра – детский садик. Средняя группа.Огромные няни. Гора игрушек облезлых – медведей, кошек.Ряд белых ночных горшков за занавескойзеленой, застиранной, в бывший желтый горошек.Прогулка по улочке – солнечной, пыльной, одесской.Открытия в области сравнительной анатомии —без объяснений.Рисовать положено море с корабликом или зайчикана полянке,или кактус и фикус – весь набор домашних растений,но мальчики чаще рисуют танк и солдата на танке.Танки едут в столицу Венгрии или еще куда-то,куда скажут-прикажут, – солдат рискует разбить коленки.Все зависит от времени, то есть какая датана отрывном календаре, висящем на стенке.Хороша, заманчива участь солдата:у него и повидло слаще, и какао без пенки.
"Как река разветвляется в устье, в конце пути…"
Как река разветвляется в устье, в конце путижизнь существует в нескольких – трех или пятивариантах, как ни старайся, единства в ней не найти.Женитьба, аборты и все же – рожденье детей,правленье диктатора с набором жестоких затей,святейший владыка – значит, святого святей.Смена времени, места, бегство, новые берега,шелестит осока, воспитательница была строга,при дележке кому-то достался лишний кусок пирога.Он съел и не подавился, не встал поперек кусок,зарывается маленький краб во влажный песок,связан петух, тетка точит нож о брусок.Вчера несуна задержали на проходной.Куда ты торопишься? Выпьем еще по одной.Сын за отца не ответчик – видимо, не родной.