Как Гитлер украл розового кролика
Шрифт:
Анна уставилась на Пумпеля. Тот вел себя очень странно. Он припадал на передние лапы, задирая заднюю часть туловища, как будто кланялся. Между поклонами он умоляюще глядел куда-то над умывальником. Поскольку своей бочкообразной комплекцией Пумпель сильно смахивал на Омаму, проделывать все эти трюки ему было тяжеловато.
— Что он хочет? — спросила Анна.
— Он так просит! — объяснила Омама. — Правда сладенький? Он просит электрическую лампочку. Но, Пумпель, дорогой мой! Я не могу тебе ее дать!
Анна взглянула на лампочку над умывальником: совершенно обычная круглая,
— А зачем ему лампочка? — не поняла Анна.
— Он не понимает, что это лампочка, — терпеливо объяснила Омама. — Он думает, это теннисный мячик. Он хочет, чтобы я бросила ему мячик.
Пумпель, заметив, что к его желаниям наконец отнеслись серьезно, припал к земле и залаял с удвоенной силой.
— Бедный Пумпель, — рассмеялась Анна и попыталась погладить его. Но он немедленно цапнул ее за руку своими желтыми зубами. Она отдернула руку.
— Можно выкрутить лампочку, — предложила мама. Но лампочка застряла в патроне и не желала поддаваться.
— Возможно, будет лучше, если он получит настоящий теннисный мячик, — предположила Омама, изучая содержимое своего кошелька. — Анна, дорогая, как ты считаешь? Надеюсь, магазин еще не закрыт.
— Теннисные мячики очень дорого стоят, — заметила Анна.
Однажды она хотела купить себе такой, но ей не хватило карманных денег.
— Не важно! — сказала Омама. — Я не могу допустить, чтобы Пумпель пребывал в таком состоянии. Он себя изведет.
Но когда Анна вернулась из магазина, Пумпель уже утратил всякий интерес к лампочке. Он лежал на полу и поскуливал. Анна осторожно положила мячик между его передних лап, но Пумпель взглянул с полнейшим отвращением и тут же вонзил в него зубы. Мячик издал тяжкий вздох и сдулся. Пумпель поднялся, дважды поскреб пол задней лапой и удалился под кровать.
— Какая-то ужасная собака, — сказала Анна Максу. — Не знаю, как Омама с ним управляется.
— Хотел бы я иметь деньги на теннисный мячик, — вздохнул Макс. — К ярмарке деньги нам пригодились бы.
Приближалась ярмарка — ежегодное событие, которого с нетерпением ждали все дети деревни. На нее Франц и Френели несколько месяцев копили карманные деньги. А Макс и Анна только-только узнали про ярмарку и ничего скопить не успели. И не знали, как теперь быть. Их общих сбережений едва хватило бы, чтобы разок прокатиться на каруселях. А это даже хуже, чем совсем не пойти.
В первый день после каникул все только и говорили о том, сколько денег они собираются потратить на ярмарку. И сначала Анна хотела попросить деньги у мамы. Но Макс напомнил ей, что мама придерживается режима экономии: если они планируют переезжать в Париж, то нужно экономить каждую монетку.
Между тем Пумпель, хотя никто не проявлял по отношению к нему особых симпатий, внес в жизнь какое-то разнообразие. По дороге сюда он вел себя очень странно. Даже Омама, которая давно привыкла к его выкрутасам, была удивлена. Когда они поднялись на корабль, он бросился прямо к борту и чуть не свалился в воду — его с трудом удержали. Когда Омама стала садиться на поезд в Цюрих, он наотрез отказался входить в вагон. А когда поезд тронулся, оставив Омаму и Пумпеля на платформе, внезапно рванулся, порвал поводок, бросился за поездом и с громким лаем преследовал его аж до ближайшей деревни. Через час его, совершенно измученного, принес обратно один мальчик, и оставшуюся часть дня Пумпель приходил в себя.
— Тебе не кажется, что у Пумпеля что-то не так со зрением? — беспокоилась Омама.
— Ерунда, — отвечала мама, у которой в связи с возможным переездом в Париж были заботы поважнее. — Но если тебе кажется, что с ним что-то не так, купи ему очки.
Это было не совсем справедливо по отношению к Омаме. Хотя из-за Пумпеля она и теряла разум, но была очень доброй. Она тоже считалась беженкой, хотя ее муж не был так знаменит, как папа. Правда, Омама и ее муж смогли вывезти из Германии все свое имущество и теперь припеваючи жили у Средиземного моря. В отличие от мамы Омаме не надо было экономить, и время от времени она делала Максу и Анне маленькие подарки, которые мама была не в состоянии себе позволить.
— Может, попросим денег на ярмарку у Омамы? — спросила однажды Анна, когда Омама купила им всем эклеры в местном кондитерском магазинчике.
Макс ужаснулся:
— Нет! Мы не можем! — сказал он довольно резко. Анна и сама знала, что этого делать нельзя. Но ей так хотелось! До ярмарки оставалась всего неделя.
За несколько дней до возвращения Омамы на юг Франции Пумпель исчез. Рано утром он убежал из дома, и Омама не знала, что и думать. До этого он часто убегал к озеру, бродил там какое-то время, что-то вынюхивая, а потом довольно быстро возвращался обратно. Но на этот раз Пумпель не вернулся к завтраку. И Омама начала всех расспрашивать. — До сих пор не вернулся? — спросил герр Цвирн. Он недолюбливал Пумпеля за то, что тот раздражал посетителей, грыз мебель и дважды чуть не укусил Труди.
— Иногда он ведет себя как щенок, — с любовью в голосе сказала Омама, хотя Пумпелю было уже девять лет.
— Правильнее сказать, что он впал в детство, — заметил герр Цвирн.
Дети не слишком старательно искали Пумпеля. Им надо было идти в школу, к тому же они были уверены, что рано или поздно Пумпель вернется, и возможно — в сопровождении очередной рассерженной жертвы, которую он укусил или вещи которой испортил. За Анной зашла Френели, и они отправились в школу, так что Анна совершенно забыла про пса. А когда они вернулись после школы домой, их с важным видом встретила Труди.
— Нашли собачку вашей бабушки, — сообщила она. — Она утонулась.
— Ерунда! — возразила Френели. — Ты все придумываешь!
— Ничего я не придумываю! — возмутилась Труди. — Папа по правде вытащил его из озера. Я его видела. Он был совсем мертвый. Такой мертвый, что даже не пытался меня укусить.
Мама подтвердила, что все так и произошло. Пумпеля нашли в воде у основания невысокой стены. Непонятно, как он туда попал: то ли на него нашло помрачение, и он спрыгнул вниз, то ли принял крупную гальку за теннисный мячик и решил схватить. Герр Цвирн предположил, что это самоубийство.