Как Гитлер украл розового кролика
Шрифт:
Дядя Юлиус натянуто улыбнулся.
— Ну, согласно официальной версии, меня здесь нет. Ты знаешь, что навещать тебя считается верхом неразумности?
Дядя Юлиус был на конгрессе натуралистов в Италии и уехал оттуда на день раньше, чтобы повидать их на обратном пути в Берлин.
— Впечатлен и польщен, — ответил папа.
— Нацисты все-таки проявляют невероятную тупость, — сказал дядя Юлиус. — Как можно считать тебя врагом Германии! Тебе известно, что все твои книги сожгли?
— У моих книг была замечательная компания, — заметил папа.
— Какие книги? — удивилась Анна. — Я думала, нацисты забрали все наши вещи. А зачем они их сожгли?
— Сожгли книги не из вашей библиотеки, — пояснил дядя Юлиус. — А те, что написал твой папа. По всей Германии горели костры, и туда бросали все, что только удалось обнаружить.
— Вместе с книгами выдающихся авторов: Эйнштейна, Фрейда, Герберта Уэллса… — добавил папа.
Дядя Юлиус покачал головой: это просто безумие!
— Слава богу, ты меня не послушал, — сказал он со вздохом. — Слава богу, что вы уехали. И уехали вовремя. Хотя, конечно, — не удержался дядя Юлиус, — это не может длиться долго.
За обедом в саду дядя Юлиус поделился с ними новостями. Хеймпи нашла работу в другой семье. Это оказалось непростым делом. Как только хозяева узнавали, что Хеймпи работала у папы, ей тут же отказывали от места. Но в конце концов все устроилось. Дом все еще пустует. Его пока никто не купил.
Вот ведь странно, подумала Анна: дядя Юлиус может приходить в наш дом, когда хочет. Он идет по переулку до угла с писчебумажным магазинчиком, а потом стоит у беленой калитки. Ставни закрыты. Но если бы у дяди Юлиуса был ключ, он смог бы войти через парадную дверь в темную прихожую, подняться в детскую, пройти через гостиную или по коридору — прямо к комнатке Хеймпи…
Анна представила все так ясно, как будто она и правда идет по дому, спускается со второго этажа на первый… А дядя Юлиус в это время беседовал с папой и мамой.
— Как у тебя дела? Ты пишешь? — спросил он папу. Папа усмехнулся.
— С тем, чтобы писать, — проблем нет. Проблема в том, чтобы печататься.
— Что ты говоришь? — не поверил дядя Юлиус.
— К сожалению, так. Больше всего швейцарцев заботит, как бы случайно не нарушить нейтралитет. И одна мысль о том, чтобы опубликовать статью какого-нибудь антифашиста, приводит их в ужас. А я — антифашист, и это известно.
— А как… Как ваши финансовые дела? — спросил расстроенный дядя Юлиус.
— Пытаемся что-то придумать. По крайней мере я пытаюсь убедить издателей изменить свою точку зрения.
Потом стали вспоминать общих знакомых. Казалось, будто они читают по памяти длинный список имен. Кого-то арестовали. Кто-то сумел избежать ареста и уехал в Америку. Кто-то решил пойти на сделку с совестью и написал статью о преимуществах нового режима (что такое «сделка с совестью», Анна не поняла). Список имен все не кончался. Вот взрослые всегда разговаривают так непонятно, думала Анна, и смотрела, как небольшие волны набегают на берег, и слушала пчел, жужжавших в зелени каштанов.
Днем Макс и Анна показывали дяде Юлиусу окрестности. Они отправились в лес, и там дядя Юлиус обнаружил какой-то вид жаб, который он никогда до этого не видел. Потом они взяли напрокат весельную лодку и катались по озеру. А после ужина наступило время прощаться: дяде Юлиусу надо было уезжать.
— Я скучаю по нашим прогулкам в зоопарке, — сказал он, целуя Анну.
— И я! — ответила Анна. — Мне больше всего нравились обезьянки.
— Я пришлю тебе фотографию с какой-нибудь обезьянкой, — пообещал дядя Юлиус.
И все отправились провожать дядю Юлиуса на пристань. Пока ждали пароход, папа вдруг сказал:
— Юлиус… Не возвращайся в Германию. Это опасно. Оставайся с нами.
— Да что мне сделается? — воскликнул дядя Юлиус с привычной убежденностью. — Кому до меня есть дело? Я не политик. Я занимаюсь животными… Я даже не еврей — если не считать мою бедную старую бабушку.
— Юлиус, как ты не понимаешь…
— Думаю, положение вскоре изменится к лучшему, — перебил дядя Юлиус папу.
К пристани, пыхтя, подошел пароход.
— До свидания, мои дорогие, — дядя Юлиус обнял папу, маму и Анну с Максом.
Поднимаясь по трапу, он на мгновение обернулся.
— К тому же по мне станут тосковать обезьяны в зоопарке!
Глава седьмая
Чем больше Анна ходила в деревенскую школу, тем больше школа ей нравилась. Теперь она дружила не только с Френели, но и с другими девочками, особенно — с Рёзели, с которой сидела за одной партой. Рёзели была гораздо более живая, чем все остальные, — не такая чинная и степенная. На уроках Анне было легко, и она могла блистать своими успехами без особого напряжения. И хотя герр Граупе был не очень хорошим учителем, он прекрасно пел йодль. Больше всего Анне нравилось, что новая школа совсем не похожа на ту, в которую она ходила раньше. И она сочувствовала Максу, учеба которого в Цюрихе, судя по всему, мало отличалась от учебы в берлинской школе. Одно тревожило Анну: ей хотелось играть не только с девочками, но и с мальчиками. В Берлине они с Максом чаще всего играли в смешанных компаниях мальчиков и девочек — и во дворе, и в школе. Бесконечное прыганье через веревочку стало Анне надоедать. И во время перемен она с некоторой завистью поглядывала в сторону мальчишек, игры которых казались гораздо интереснее. Однажды никто не стал прыгать через веревочку. Девочки застенчиво сидели в сторонке и краешком глаза следили за мальчишками, которые делали колесо. Даже Рёзели, которая разбила коленку, сидела вместе со всеми. Френели особенно интересовалась происходящим, потому что у рыжего мальчишки никак не получалось сделать колесо. Другие пытались его научить, но он все время плюхался на бок.
— Давай попрыгаем! — предложила Анна Френели, но та, целиком поглощенная происходящим, отрицательно покачала головой.
Все-таки это довольно глупо! Анна так любила ходить колесом, почему она не должна этого делать? А рыжему мальчишке можно — хотя у него ничего не получается. Это показалось Анне совершенно невыносимым. И, не очень задумываясь, что она делает, Анна встала и направилась к мальчикам.
— Когда делаешь колесо, ноги нужно вытянуть вверх, — сказала она рыжему мальчишке и, чтобы это продемонстрировать, прошлась колесом.
Все мальчики тут же прекратили свои упражнения и встали, хихикая. Рыжеволосый смотрел на Анну и колебался.
— Это нетрудно, — убеждала его Анна. — У тебя все получится, если только ты будешь правильно вытягивать ноги.
Рыжеволосый все никак не решался последовать инструкции Анны, но другие закричали: «Давай, давай, попробуй!» Он попробовал — и у него получилось гораздо лучше, чем раньше. Анна снова показала ему, как нужно крутиться, и на этот раз он неожиданно понял принцип и очень здорово сделал колесо. Тут прозвенел звонок на урок.