Как Из Да?леча, Дале?ча, Из Чиста? Поля...
Шрифт:
Помыкался Алешка по лесу, на дорогу обратно выбрался, и обратно в Киев подался. Конечно, коли место выбрать, да в шкуру медвежью завернуться, что у Хорта на лавке, да в подходящее время выскочить, напугать степняка, наверное, можно... Ан если не получится, не из пужливых окажется, спрятаться некуда будет. Либо в трясину прыгать, либо истычет поганец стрелами, ровно ежаку. Другое что-нибудь измыслить надобно. Такое, чтобы и для пользы было, и для самого себя безопасно. Под мостом, например, затаиться, да гукнуть как следует... Нет, не пойдет.
Думай, Алешка, думай. У тебя всего-то и времени на придумку осталось, - до вечера. Не каждый же день удача приклониться, чтоб обжирался степняк до бездвижимости. И ведь не лопнет, окаянный...
Не успел во двор въехать, его опять - под белы руки да на стражу. Все, как давеча... Хоть бери руки в ноги, да обратно в Ростов дуй, отсюдова подальше. Жалко даже, что никак этого сделать не можно. Напросился, и в бега. А слава людская, она наперед тебя летит, куда ни подайся. Нигде от нее не скроешься. В Ростове у ворот встречать будут, пальцем тыкать да надсмеиваться. Такое прозвище придумают... Стал Алешка сам себе прозвание подыскивать, совсем тошно стало. Еле-еле смены дождался, - и к Хорту.
Поведал ему все, и о поездке в Оболонь, и о задумке своей, богатыря опозорить, и о том, что ничего путного не придумал, а охотиться завтра собираются, - да как хрястнет рукой об стол со злости, чуть не сломал. Руку ли, стол, непонятно, а только треску на всю избу было. Уселся на лавку, сидит - сыч сычом. Хорт же, поначалу в усы-бороду ухмылявшийся, сам призадумался. Без ума она, задумка Алешкина, ан с какой стороны посмотреть. Чтоб степняк сам себя на посмешище выставил - оно дорогого стоит. Тут, ежели удастся, ему винить некого будет. Сам сплоховал, самому и ответ держать. Будь ты хоть стократ Святогора сильнее, смех людской - он тебя слабее слабого сделает.
– Напугать, это ты хорошо придумал, - пробормотал он.
– Но вот медведем нарядиться - не пойдет. Кабы чудой-юдой какой, другое дело... Рога лосиные, вон, прицепить...
– Угу, - буркнул Алешка и добавил, к какому месту рога эти самые цеплять следует, чтоб пострашнее вышло.
– Оно бы, конечно, неплохо, - невозмутимо согласился Хорт.
– Сидеть вот только неудобно...
Глянул на него Алешка, и прыснул. То ли представил кого-то из них с рогами, где неудобно, то ли еще чего...
– Можно и не туда, - сказал он.
– Они лосей, небось, и не видели никогда.
– Почему не видели?
– пожал плечами Хорт.
– Бывает, они и в Оболонь заходят. Редко, но случается.
– Случается, говоришь...
– Алешка пожевал губами и задумался. Хозяин не мешал, присел тихонько, ждет.
– А ну-ка, - сколько времени погодя гость говорит, - тащи их сюда.
Принес Хорт, а Алешка тем временем шкурою медвежьею обернулся, сел на лавку, - ноги по разные стороны, - и пригнулся.
– Принес?.. Станови мне
Исполнил Хорт, что Алешка сказал.
– Отойди-ка к двери... Отошел? Ну, и как тебе оттуда?
– Чего - как?
– Ты это представь себе, что я не на лавке в таком виде сижу, а на коне своем. Сойду за лося?
– Да как же сойдешь, ежели у лося и морда, и хвост не похожие?
– А ты не от двери смотри... Ты себя в лесу представь. Раззадорился, за зверем гоняясь, а тут - эдакая махина за деревьями метнулась. Ты на что первым делом смотреть станешь, на хвост, что ли? К тому же, его как-нибудь приспособить можно, чтоб не так заметно было, что конский...
– Или совсем отрезать, - ухмыльнулся Хорт.
– Совсем отрезать нельзя, - рассудительно заметил Алешка.
– Хвост, это, можно сказать, половина коня. Ему без хвоста никак нельзя. Ты себе то рассуди, купил бы на базаре коня бесхвостого, даже и за бесценок? То-то и оно...
– Так ты что же, заместо лося хочешь...
– А то? У меня конь, знаешь, какой? Из любой беды выручит, стоит только правильные слова сказать.
– Колдовской, что ли?
– Сам ты колдовской. А он у меня - понятливый.
Помолчал Хорт, покачал головой.
– Не дело ты, Алешка, затеял. Говорил тебе, степняки эти самые стрелами наверняка бьют. Ежели что, в загривок лосю целить станет. Первой же достанет.
– Авось, не достанет, между дерев-то... Всего-то и надо, что место поудобнее выбрать. Поможешь?
– Откуда ж мне знать, куда их понесет? Рога приспособить - помогу, шкуру забирай, а до остального... Да и не по сердцу мне затея твоя. Хоть ты и хорошее замыслил, а все одно не по сердцу. Пропадешь ни за что. Либо от стрелы, либо в трясине. Только тебе, видно, добрый совет не в указ.
– Это верно, что не в указ, - вскочил с лавки Алешка, а у самого рот до ушей.
– Давай-ка лучше придумаем, как ловчее все устроить, а об остальном не беспокойся. Чему быть, того не миновать, ан сдается мне, по-нашему случиться должно.
Пожал плечами Хорт, мол, дело твое, и начали они соображать, как к чему приладить. Так прикидывали, и эдак, пока, наконец, не устроили, чтоб с одной стороны - удобно было, а с другой - кое-как похоже. Сел Алешка на коня, привязался для надежности, шкуру с рогами нацепил - конь в сторону прянул, не выветрился еще совсем из шкуры дух звериный.
Отошел Хорт, глядит, вздыхает. Это ж совсем без глаз быть надобно, чтоб эдакое чучело за лося принять. Конечно, ежели за версту увидеть, да впотьмах, да хмельного хватанув, оно, может, и ничего, ан... Нет, зря Алешка все это затеял. Только и надежды остается, что зацепится рогами этими за ветки, поймают его, скажет - повеселить думал. А тому горя мало. Он на седле ерзает, устраивается, как удобнее. Потом слез, хвост коневий веревкой обмотал, тот теперь как палка болтается. В общем, срамота одна, а не лось.