Как много в этом звуке…
Шрифт:
Зайцев молча взял бутылку и вылил остатки водки в стаканы. Грамм по сто пятьдесят получилось. Если речь идет о финской клюквенной, то доза очень даже неплохая. Любое хорошее дело обмыть можно.
Бомжара седьмой
Ну что сказать… Прихожу я как-то на Комсомольский проспект, 13, нахожу в полумраке коридора дверь в кабинет Володи, робко стучу, протискиваю свою голову в дверную щель… И что же я вижу, и что же я слышу… Вместо радостного взгляда, полного
— Здравствуйте вам, — говорю на всякий случай голосом слабым и подавленным виной, мне еще неизвестной.
— Садись, — ответствует Володя голосом, от которого по стеклу окна пробежала изморозь, как по лужам при первых ночных заморозках. — Как жизнь молодая?
— Протекает помаленьку, — ответствую я, невольно пряча «свой нестерпимо синий, свой нестеровский взор».
— Протекает или вытекает? — безжалостно уточняет Володя.
— Так вроде того, что как бы иногда то так, то этак…
— Где бомжара?
— Метет, — бестолково отвечаю я, пытаясь смятенным своим умом понять происходящее. — В смысле подметает. Дворником он нынче работает. Вроде справляется. Жильцы довольны. Комната у него в полуподвале. Женщина завелась…
— Красивая?
— Как бы выразиться, чтобы тебя не огорчить… На первом месте у нее шаловливость. И… как ее… Молодость. Ну, и само собой, конечно… Красота. Какая же молодость без красоты и шаловливости… А бомжара, он же это… По части женщин капризный… С кем попало не будет…
— Что не будет? — спрашивает Володя, и до меня доходит — оттаивает мужик, оттаивает.
— Жить.
— Сегодня у нас какой день?
— Среда.
— И через неделю будет среда, — проницательно замечает Володя. — Я внятно выражаюсь?
— Ты намекаешь на то, что будешь ждать меня с бомжарой?
— Почему буду? — удивляется Володя моей бестолковости. — Уже жду! — Он открывает дверцу тумбочки, вынимает початую бутылку коньяка и щедро наполняет две, достаточно емкие хрустальные рюмки, которые успела поставить на стол Валя, неизменная его соратница. — За твои творческие успехи! Привет бомжаре! — с подъемом произносит Володя, и я с облегчением перевожу дух — оттаял мужик. Слава тебе, господи!
Капитан Зайцев несколько раз прошел вдоль дома, всматриваясь в полуподвальные окна, и наконец в утренних сумерках рассмотрел слабое свечение в одном из них. Он вошел в подъезд, спустился на один пролет лестницы, нащупал в темноте дверь и постучал.
— Входите! Открыто! — тут же прозвучал женский голос.
Зайцев вошел. Первое, что он увидел, — кровать в глубине комнаты, даже не кровать, это был раздвинутый диван. Натянув одеяло под самые глаза, на диване лежала женщина.
— Вам, наверно, Ваня нужен? Он метет, — глухо, из-под одеяла, пояснила женщина.
— Метель метет, все замела дороги, и лишь от сердца к сердцу близок путь, — пробормотал Зайцев, устало присаживаясь на табуретку.
— Хотите — поищите его, он в соседнем дворе. Или подождите. Ему пора уже возвращаться. А я поваляюсь, ладно?
— Валяйтесь, — вздохнул Зайцев.
— Вы, наверно, Зайцев?
— Точно.
— Ваня много о вас рассказывал.
— Наверно, гадости всякие говорил?
— Всего понемножку, — бесхитростно ответила женщина и весело рассмеялась.
Ваня действительно вошел через несколько минут.
— О, капитан! — радостно закричал он. — Какое счастье!
— Какое там счастье, — простонал Зайцев. — Две ночи не спал.
— Все понял, — сказал Ваня и, содрав с головы вязаную шапочку, запустил ее в сторону дивана. — Рюмка водки тебе не помешает?
— А знаешь… Не откажусь.
— Наверно, что-нибудь случилось? — заботливо спросил Ваня.
— Ха! Ну ты даешь! Что же я к тебе пришел спозаранку… Рассказать, что солнце встало?
— Неужто труп?! — ужаснулся Ваня.
Ничего не ответил ему Зайцев. Он лишь молча наблюдал, как молодая женщина с веселыми глазами, завернувшись в махровую простыню, быстрыми и точными движениями поставила на стол початую бутылку водки, как бы сами по себе возникли на столе три граненые рюмки, нарезанный соленый огурец и хлеб.
— Чем богаты, — сказала женщина.
— А выше ничего и не бывает, — тихо проговорил Зайцев. — Все остальное от лукавого.
— Ее зовут Настя, — стесняясь, сказал Ваня.
— Хорошее имя… — Зайцев поднял свою стопку. — Будем живы! Пока живы, — добавил он уже как бы самому себе.
А чуть позже, уже в машине, по дороге к месту происшествия, сидя рядом с бомжарой на заднем сиденье, Зайцев вкратце обрисовал суть случившегося.
— Значит так, Ваня, слушай внимательно и не говори потом, что ты не слышал… Сутки назад ограблен магазин электроники. Мобильные телефоны и прочая дребедень. Пару мешков добра унесли ребята. Выломали решетку на окне, проникли внутрь, а там сторож… Не так чтобы очень старый, но в годах мужичок…
— Убили? — догадался Ваня.
— Как у нас пишут в протоколах — тупым тяжелым предметом по голове. Этот предмет остался на месте преступления. Пожарная или противопожарная фомка увеличенных размеров. Нечто вроде лома с изогнутым, сплющенным концом.
— С собой принесли? — с сомнением спросил Ваня.
— Великовата она, чтоб по улицам с ней ходить. На месте нашли, в магазине. Знаешь, остались кое-где с прежних времен — бочка с песком, огнетушитель, лопата и вот фомка. Этой фомкой они его по темечку. Через окно и ушли.