Как ни крути – помрешь
Шрифт:
– Огромное спасибо, – сказала я, беря кружку ладонями и вдыхая ее пар.
– На здоровье, – ответила она с профессиональной теплотой хорошей официантки. И повернулась к Тренту, улыбаясь: – Что прикажете подать, мистер Каламак? Для настоящего обеда уже поздновато.
Дуя на кофе, я подумала о различии режима у колдунов и эльфов, и меня заинтересовало, что в течение суток хотя бы один из наших видов непременно бодрствует и что обедаем мы примерно в одно и то же время.
– Тогда пусть будет ненастоящий, –
Женщина кивнула, при этом белые гладко зачесанные волосы даже не шевельнулись.
– А вам, дорогая? – спросила она у меня.
Я посмотрела куда-то примерно между этой женщиной и Трентом.
– А как обычно – это что?
– Яичница из четырех яиц и три ломтя ржаного хлеба, обжаренные с одной стороны. Я почувствовала, что бледнею.
– И это называется легкий завтрак? – спросила я, не успев поймать себя за язык.
Трент поправил воротник пижамы, выглянувший из-под халата.
– Метаболизм высокий.
Мне снова припомнилось, как они с Кери переносят холод. И температура реки на него не очень подействовала.
– А, – сказала я и сообразила, что Мэгги все еще ждет моего ответа. – Тосты – это хорошо, только яичницы мне не надо.
Трент, приподняв брови, отпил чаю, глядя на меня поверх чашки. – Да, верно, – сказал он, просто констатируя факт. – Яйца вы плохо переносите. Мэгги, тогда пусть будут вафли.
Я ошеломленно откинулась в кресле:
– Как ты узнал…
Трент пожал плечами. В купальном халате, босиком, он очень неплохо выглядел. Ноги у него красивые.
– Вы не подумали, что мне может быть известно ваше медицинское досье?
Мой интерес угас, когда я вспомнила, как умер Фарис прямо у него в офисе. Ничего умнее не придумала, как с ним ужинать?
– Вафли – это отлично.
– Если вы не хотите чего-нибудь более традиционного для обеда. Китайская кухня много времени не займет, а клецки к супу вонтон у Мэгги легендарные.
Я покачала головой:
– Вафли вполне подойдут.
Мэгги улыбнулась и поспешила обратно в кухню хлопотать:
– Минуты не пройдет.
Я положила салфетку на колени, думая, насколько эта сцена «Рэйчел-давай-будем-милы-друг-с-другом» связана с тем, что в соседней комнате Элласбет, а Трент хочет ее наказать за ревнивые подозрения. Решив, что мне это все равно, я положила локти на стол и сделала глоток такого кофе, какого мне в жизни пить не приходилось. Закрыв глаза над поднимающимся от него паром, я застонала от наслаждения.
– Боже мой, Трент, – выдохнула я, – как это чудесно! Резкий стук каблуков по ковру заставил меня открыть глаза.
Снова начинается.
Я выпрямилась в кресле, когда вошла Элласбет в распахнутом манто, открывавшем накрахмаленную белую блузку и персикового цвета шарф. Я глянула на кольцо у нее на указательном пальце и побледнела. На одно сверкание от этой штуки можно купить власть над целым городом.
Элласбет села рядом со мной – слишком близко для того, чтобы мне это нравилось.
– Мэгги? – сказал она небрежно. – Мне только чай с бисквитами. Я ела в городе.
– Да, мэм, – ответила Мэгги, высунувшись в арку. В ее тоне не было никакой теплоты. Явно Мэгги не любила Элласбет.
Элласбет зафиксировала на лице улыбку, положила длинные, с виду хрупкие пальцы на стол, чтобы ее обручальное кольцо все рассмотрели как следует. Стервоза.
– Кажется, нам стоит начать с нуля, миз Морган, – сказала она жизнерадостно. – Вы с Трентоном давно друг друга знаете?
Не нравилась мне Элласбет. Я, конечно, тоже бы сильно расстроилась, если бы пришла домой и обнаружила у Ника в ванне девицу, но после того, как она орала на Трента, не могла я найти в себе никакого к ней сочувствия. Обвинить человека в измене – это сурово… и у меня улыбка сползла с лица, когда я доперла, что чуть не поступила с Ником именно так. Я его обвинила в том, что он меня бросил, да еще и спросила, нет ли у него другой. Разница, конечно, есть, но не очень большая. Черт, надо будет мне извиниться. И то, что он не сказал мне, где был последние три месяца, пока меня избегал, уже не казалось мне достаточной причиной. Но я хотя бы не обзывала его никак…
Оторвавшись от этих мыслей, я улыбнулась Элласбет:
– О, мы с Трентом давние знакомые, – сказала я светским тоном, наматывая прядь волос на палец и вспоминая, что теперь она куда короче. – Мы познакомились в детском лагере. Романтичная история, если подумать.
И я улыбнулась, когда у Трента вдруг стало совершенно непроницаемое лицо.
– Нет, правда? – обернулась она к Тренту, и в переливах ее голоса чуть слышался намек на рычание тигра.
Я выпрямилась, подобрала ноги, положив одну на другую, провела пальцем по краю чашки.
– Он таким был в детстве львенком, полным огня и несгибаемого духа. Мне пришлось с ним драться, с бедным мальчиком – вот откуда у него этот шрам на руке.
Я посмотрела на Трента:
– Не может быть, чтобы ты не рассказывал Элласбет! Трент, ты до сих пор смущаешься, что это так вышло?
У Элласбет дернулось веко, но улыбка даже не стала уже. Мэгги поставила возле ее локтя хрупкого вида чашку с янтарной жидкостью и тихо вышла. Элласбет, подняв отлично сделанные брови, оглядела молчаливого Трента, отметила отсутствие отрицания. Ее пальцы отбарабанили по столу какой-то перекатывающийся ритм.