Как ограбить швейцарский банк
Шрифт:
– Довольно! – Форстер встал. – Вы получите свои деньги, хорошо?
– Я говорю все это ради вашего блага. – Берти позволил себе улыбку. – А пока – мои поздравления.
Не понадобился даже ложный телефонный звонок.
Шершень растворился, пока Форстер приходил в себя после стычки. Адвокат крепко держит его за яйца. Бесполезно это скрывать. Берти удалось даже разузнать про его налоговые невзгоды! Форстер не смел думать о том, как они его раздавят, если он не вернет свой долг с процентами.
К счастью, избавляя его от тягостных размышлений, в кабинет вошел Джонатан.
Он был вторым его главным помощником наряду с Элтоном. Он походил на официанта – с лысиной, редкими волосами на затылке, мягким взглядом. Но он, не моргнув глазом, мог избить человека в кровь. Едва зайдя, Джонатан сказал:
– Если других дел нет, я бы пошел.
И стал ждать, стоя перед письменным столом.
– Запомни, – сказал ему Форстер, – важно все рассчитать по времени. Вы должны быть там, в Беллинцоне, сильно заранее. Обязательно раньше шести.
– Мы будем там. – Джонатан поправил очки на носу. – Увидите, проблем не будет. Они заходят в семь, так?
– Да, примерно.
– Как только они возьмут деньги, мы возьмем их самих.
Будем надеяться, подумал Форстер. В ушах у него все стояло гудение шершня. И он уже знал, что до двадцатого декабря ему трудно будет уснуть ночью.
Нет, в этом году времени остановиться не будет.
Даже на Рождество.
14 Счастливый конец
В пятницу вечером в беллинцонском «Юнкер-банке» было безлюдно. Только четыре женщины перемещались между холлом и служебными кабинетами. На них была форменная одежда компании «Пулирапида CA.»; они поделили обязанности. Кате Паолуччи, в качестве старшей, оказалось нетрудно заполучить кабинеты директора и его секретарши.
Обычно уборкой в «Юнкере» занимались другие люди. Но на этой неделе смены немного перепутались. Такое часто случалось перед Рождеством.
Катя не поняла, что пытается сделать Контини. В частности, она не поняла, чего хочет друг Контини. Приятный человек, который настоял на встрече с ней и дал ей секретное поручение. Катя подозревала, что и сам Контини не знает какое.
– Это запасный выход, – объяснил он ей тогда, подмигнув.
Но это был лишь поднос, оставленный возле письменного стола. Три чашки и молочник. Ну какой это запасный выход? Возможно, тут была какая-то связь с другой просьбой друга Контини, но Кате никак не удавалось ее уловить.
Так или иначе, она сделала все, что от нее требовалось.
В последние годы Катя работала в основном на одном месте, в своем офисе, и она не без удовольствия вернулась к оперативной работе, вспомнив старые ощущения. Люди думают, что уборка – паскудное занятие, но на самом деле, если человек сметлив, он может многое узнать. Коридоры банка после заката меняют облик. Картины на стенах словно приобретают налет старины, а мебель выглядит какой-то потертой. Кате казалось, что она на даче в последний день лета.
– Катя! – окликнула ее одна из коллег с нижнего этажа. – Я здесь закончила, хочешь, я сделаю туалет на втором?
– О\'кей, – ответила Катя. – Через минуту я тоже подойду.
Письменные столы были пусты: clean desk policy . [45] которой придерживался банк, воспрещала оставлять на виду бумаги. Но в некоторых кабинетах беспорядка хватало: пепельницы на подоконниках, банановая кожура в корзинах для бумаги. Как будто волшебство остановило мир и уничтожило жизнь. Катя пыталась угадать, что за человек директор. Безусловно, аккуратный: в его кабинете все вещи были на своих местах.
Как знать, что там задумал Контини! Уже много лет Катя с ним сотрудничала, но обычно он поручал ей простые работенки. Сфотографировать документы, порыться в мусоре. Но никогда прежде ей не доводилось рисовать план и уж тем более оставлять предметы в банке.
Катя наклонилась поднять заколку с коврового покрытия. Она положила ее на письменный стол, рядом со стопкой белых листов. Потом подтащила пылесос к порогу и обернулась посмотреть на комнату. Все было на месте. Она погасила светильник. Освещенный только уличным фонарем, кабинет будто еще больше постарел. Компьютер словно превратился в пишущую машинку; чуть-чуть фантазии – и разглядишь даже чернильницу с гусиным пером…
Что за мысли!
Катя закрыла дверь.
– Кабинет в порядке! – крикнула она в сторону туалета. – Тебе нужна моя помощь?
Субботним утром Сальвиати поехал посмотреть на реку Тичино. Он вернулся на место, где во время рыбалки его осенило. Тогда берега были зелены, а вокруг скал кружились мошки. Сейчас река напоминала серую ленту, размеченную там-сям белыми гребнями. Сальвиати держал во рту кривую трубку. Он сел на берегу, прислонившись к груде камней.
После того, что сделала Катя Паолуччи накануне вечером, ограбление было неизбежным. Служащая «Пулирапида CA.» сделала первый шаг к осуществлению замысла Сальвиати. Если бы теперь они не провели операцию, директор Беллони очень бы удивился, вернувшись в офис в понедельник утром. А Катя попала бы в беду.
Но у Сальвиати не было сомнений. Он знал, что у него хороший план. Он до тошноты всматривался в кадры, снятые Филиппо Корти. Он прекрасно знал всех служащих и многократно наблюдал в замедленном режиме, как входит директор Беллони. Кроме того, он звонил Беллони, представившись клиентом банка, и долго с ним разговаривал. Он обладал всем материалом, который мог ему понадобиться. За два часа до ограбления ему предстояло претворить в жизнь ту догадку, которая поразила его летним днем, когда он пытался обмануть рыбу.
Он никогда не видел беллинцонский «Юнкер-банк» изнутри. Предпочитал не рисковать. Сальвиати попросил Катю нарисовать план и сделать несколько фотографий кабинетов. Зайдя, он будет знать, куда идти.
После первого осмотра он больше не был в Беллинцоне. Вор должен находиться далеко от места, где он нанесет удар. Он должен узнать территорию так, чтобы территория не научилась узнавать его. Сальвиати вернул себе навыки, приобретенные за всю свою карьеру. За несколько месяцев он стер садовника, которым ему удалось стать прежде.
Сможет ли он измениться опять?
Вернется ли в Прованс? А Лина, Филиппо и Анна. Элия… сумеют ли они снова влиться в жизнь после этого миража – ограбления в банке?
Сальвиати смотрел на реку. Он не ждал ответов. Все, что он умел делать, – двигаться вперед мало-помалу, выверяя каждый шаг. Он вынул трубку изо рта и выпустил облачко дыма. Он чувствовал, что в этой свинцовой воде, в переплетении веток и в небе над рекой – ключ ко всему. К плутням Форстера и уязвимости Лины, к молчаливости Элии и к тем миллионам, тем деньгам, что абсурдно обещали свободу. Сальвиати курил маленькими затяжками. Нетрудно ограбить банк, думал он, трудно остаться свободными. А чтобы остаться на свободе, нужно бы владеть этим ключом, понимать таинственные слова реки, деревьев, неба…Мы украдем деньги, твердила себе Анна, мы действительно украдем деньги. Суббота, девятнадцатое декабря. Напряжение стало почти невыносимым. Весь романтический ореол операции исчез. Впрочем, большая его часть раскрошилась в тот день, когда Мажордом попытался подкупить ее. В тот момент Анна в самом деле поняла, что не играет. Она встала со скамейки, вернулась на работу и рассказала все Сальвиати и Контини. Но ее отчет не застал Сальвиати врасплох:
– Они тоже готовят себе запасный выход, вот и все.
– А у нас он есть? – спросил Контини. Но Сальвиати не дал ответа.
А теперь, в день перед ограблением, Анна и Филиппо нервничали, как две кошки перед грозой. Филиппо сходил на рынок и вернулся с обжаренной на вертеле курицей. Анна почистила картошки и приготовила салат. За обедом они выпили пол-литра красного вина.
– Как-то я отяжелел, – сказал он после кофе.
– Почему бы нам не прогуляться? – предложила Анна.
– Не знаю. Куда, по-твоему, мы можем пойти? В конце концов они решили немного размяться. Post prandium deambulare , [46] гласит поговорка. Филиппо цитировал ее постоянно, и в тот день он не отступил от правила. Но Анна подумала, что странно заниматься физическими упражнениями как ни в чем не бывало.
– Я не уверен в успехе, – проговорил Филиппо, ведя машину к равнине Магадино, на юг от Беллинцоны. Анна покачала головой:
– Ну, теперь уже бесполезно говорить об этом. Что сделано, то сделано.
– А если что-то пойдет не так?
– Я не хочу об этом думать.
– А я думаю. Анна не ответила.
Когда на Филиппо находило такое настроение, лучше было оставить его в покое. С самого начала он часто менял свое отношение к ограблению. Вначале скептицизм, потом любопытство, потом стоическая позиция: это дело плохое, но мы должны помочь Жану. А сейчас – что-то вроде угрюмой покорности злой судьбе.
– В любом случае я не жалею о нашем решении, – добавил Филиппо. – Однако что ж, мне неспокойно.
– Это нормально.
– Мы уверены, что эти двое знают, на что мы идем?
– Сальвиати специалист, ну и Контини, по-моему, не оплошает.
– Как знать. Частный детектив, обворовывающий банк…
Они оставили автомобиль в Джубьяско, в районе Саледжи.
На супругах были спортивные костюмы, серый на нем, бело-розовый на ней. Бег как будто помог Филиппо немного успокоиться. Он по-прежнему считал, что их положение нелепо, но решил, что жаловаться Анне бесполезно. Теперь ничего не оставалось, как глядеть в оба и не дать себя облапошить.
Я рассуждаю, как преступник, подумал Филиппо, когда они бежали по тропинке, идущей вдоль дамбы на реке Тичино. Но если уж приходится быть преступниками, лучше уж быть ими на высоте. Оценить все «за» и «против». Выйти сухими из воды.
– По-твоему, мы действительно чем-то рискуем? – спросила Анна, которая бежала рядом и, похоже, догадывалась о ходе его мыслей.
– Ну, мы крадем не пакетик конфет…
– Лично мы ничего красть не будем.
– Да брось ты! – взорвался Маттео. – Извини, но ты что, не помнишь того типа, который явился тебя подкупать?
– Мажордома? Но при чем здесь он?
– От него-то и исходит настоящая опасность, они все такие, как он! – Филиппо запыхался. – Ты думаешь, они оставят нас в покое, если что-то пойдет плохо?
– Но…
– Сальвиати совершает это ограбление, потому что его шантажируют. А если в конце концов этот Форстер потеряет голову? Если предпочтет не оставлять свидетелей?
Филиппо остановился у края дороги отдышаться. У него кружилась голова. Он не знал, что к этому привело: то ли утомление от бега, то ли утомление от того, что он наконец исторг из себя свои страхи. Да, жаловаться Анне бесполезно, но правильно, чтобы она знала, что стоит на карте.
Но Анна, похоже, была настроена оптимистичнее:
– Я доверяю Жану. Не сомневаюсь, что он продумал все детали.
– Но мы втянуты в незаконную деятельность. Это ограбление, ты понимаешь?
– О да! – Анна подняла руки. – Берите, берите, что захотите, господин!
Филиппо хотел было что-то возразить, но потом рассмеялся. Мы два психа, подумал он, два буйных психа! Мимо них пробежала женщина, потом промелькнули, как фосфоресцирующие молнии, двое велосипедистов, упакованных в зимнюю форму.
– Ладно, вперед, а то люди уже на нас смотрят, – сказал Филиппо, подавляя смех.
Они перешли на спортивную ходьбу. Дорога шла вдоль равнины Магадино – полосы плоской земли в сердце кантона Тичино. Если бы не горы на горизонте, Филиппо и Анна могли бы принять эти места за падуанскую низменность. Фермы, трактора на извилистых дорогах, дамба и запах скота. Декабрьские поля были покрыты ледяной коркой.
– Но может, ты и прав, – сказала Анна немного погодя. – Надо было нам спросить у Жана, как он собирается ладить с Форстером.
– Он бы нам не сказал.
– Откуда ты знаешь?
– Да не переживай, Анна. Увидишь, у нас получится.
Филиппо любил жену. Редко он чувствовал ее такой близкой, как тем зимним днем. Дыхание превращалось в пар при каждом выдохе, плохие мысли пропадали при каждом шаге.
– Ты уверен?
– Ну конечно. У нас получится, и когда-нибудь мы будем смеяться над своими страхами.
– Да, и будем вспоминать эти безумные дни…
– Мы внутри фильма. Но это фильм со счастливым концом, я уверен.
Какое-то время они шли молча.
Сердце, ноги, легкие… в напряженности физических усилий будущее теряло значение. Здесь, посреди равнины, были только они, они и этот бег по берегу реки.Контини положил плотик на кухонный стол. Сальвиати смотрел на плотик, раскуривая трубку.
– Что ты мне хочешь сказать?
– В водосборе я нашел только этот, – объяснил Контини. – Другие потерялись в Трезальти.
– A-a. – Сальвиати выпустил облачко дыма.
– Но я не знаю, что это значит, – продолжал сыщик. – Я вообще пока до конца не понимаю всю эту историю.
– А что, тут так уж много надо понимать?
– После звука колокола мне надо стараться услышать отзвук…
– Что-что?
– Так сказал Джиона.
– А, Джиона… Ты рассказал ему про ограбление? Контини кивнул.
– Это было необходимо?
– Джиона никому ничего не скажет.
– Я тебе верю. – Сальвиати размял табак большим пальцем. – Здесь в Корвеско вы мастера не разговаривать…
– Но Джиона разговаривает, да еще как… Слушай, а почему бы тебе не подняться к нему со мной?
– Подняться? К Джионе?
– Почему бы и нет?
Сальвиати посмотрел на него и улыбнулся. Контини подмигнул. Дальше можно было обойтись без слов.
Через десять минут они уже шли вверх по лесу. В том году снег еще не выпадал, и потому путь был довольно удобен. Ручей Трезальти кое-где замерз. Однажды им пришлось огибать ствол, свалившийся на тропу. Когда они вышли из бора, Сальвиати посмотрел на Монте-Бассо. Сказал:
– Везет тебе, Контини…
Детектив поглядел на него, обернувшись.
– Когда вокруг эти горы, легче приводить мысли в порядок.
– Но ведь и ты живешь среди холмов там, в Провансе.
– Я слишком долго сидел на берегу моря. Мысли от меня убегали.
Они продолжили подъем. Перед скалистым гребнем Контини остановился и стал исследовать землю. У него поднялись брови от удивления.
– Что такое? – спросил Сальвиати.
– Сюда заходил самый старый лис.
– Тот, которого мы видели в прошлый раз?
– Да. Странно, что он иногда покидает свою территорию.
– Наверно, приходил сюда в поисках пищи.
– Мм… – Контини показал на скалы и на плато альпийского луга. – Здесь добыча не в избытке.
– Ну, тогда он приходил без причины. Так, забрел во время прогулки…
Контини улыбнулся, представив себе бродячую лису.
– Как знать. Может быть.
Тем временем они почти дошли. И Джиона появился ровно в тот момент, когда они перебирались через Трезальти.
– Кто идет?
– Бандит и полицейский! – ответил Контини. – Кого уложишь первым?
– Горе мне! – усмехнулся Джиона, показываясь из-за скал. – Это я должен остерегаться! Так ты, значит, Жан Сальвиати?
Сальвиати кивнул и пожал руку отшельнику.
– И ты, значит, бандит? – спросил Джиона. – Или полицейский?
– Да я уж и сам не знаю, – улыбнулся Сальвиати. Джиона показал на Контини.
– Он и то и другое. Но пойдемте, подзакусим чем-нибудь.
Старый отшельник только что «получил в подарок от друга-охотника» косулю. Контини знал, что Джиона не гнушается браконьерством, но не стал уточнять, откуда дичь. Они пропустили по стаканчику граппы, поговорили о том о сем. Джиона поставил косулю мариноваться и размягчил мясо. Потом подал его в сальми, приправив душистыми травами и красным вином, а в качестве гарнира предложил поленту, приготовленную в котелке на огне.
После обеда они закурили. И тут-то Контини поведал о призрачном намеке Маттео Марелли.
– Мне казалось, я уже близко. Иногда у меня бывает что-то вроде озарений. Вот недавно, например, когда мы подошли сюда. Так или иначе…
– Так или иначе, завтра вы обчистите банк, – закончил Джиона.
Контини кивнул.
– Теперь колокол может только звонить, – усмехнулся Джиона. – Посмотрим, как и сколько…
– Колокол? – не понял Контини.
– О, всегда есть двойной голос, – ответил Джиона. – Вроде вас двоих. Всегда – звук и отзвук. Но скажите, вы хорошо подготовили это, как вы его называете… дело?
– Я сделал, что мог, – сказал Сальвиати. – Нас пятеро, и каждый знает, что должен делать. Если обман сработает, у нас хорошие шансы.
– А если не сработает?
– Я подготовил пару запасных планов, – объяснил Сальвиати. – Но рассказывать о них никому не хочу. В нужный момент будет все ясно.
– Да, – вступил в разговор Контини. – Жан – человек, полный тайн. Мы участвуем в планах, но не можем знать их.
– У тебя тоже есть свои тайны, мой мальчик! – напомнил ему Джиона. – Ты вот мне скажи лучше, ты и правда не сумел расслышать отзвук?
– Не знаю… Я не знаю, о чем ты говоришь!
– Странно. – Джиона начал ворошить кочергой в камине. – Странно, потому что у меня-то создалось впечатление, будто ты расслышал, – исходя из того, что ты мне рассказывал в последние недели.
Сальвиати попытался поудобнее устроиться в продавленном кресле, где он сидел. Предчувствия старого Джионы смущали его. Неужели он что-то забыл предусмотреть?
Он догадывался, что в этой задымленной лачуге, набитой старыми книгами и охотничьими трофеями, скрывается истина. Но, судя по всему, и сам Джиона был не в состоянии открыть ее.
– Какое впечатление? – спросил Контини у отшельника.
– Не знаю. – Джиона казался встревоженным. – Не могу понять. Вы двое, ограбление, деньги, те другие, что вам помогают, супруги Корти… с одной стороны – вы. Потом, Лука Форстер с его нуждой в деньгах, твоя дочь и Маттео Марелли… что может произойти?
Молчание.
– Трудно сказать, – пробормотал Сальвиати, снова закуривая трубку.
– Да, – Джиона покачал головой. – Будто колокол ударил раз и теперь вот-вот должен ударить второй.
– Второй? – произнес Контини.
Но Джиона продолжал бубнить себе под нос:
– Да, странно. Будто музыка не закончилась…