Как ограбить швейцарский банк
Шрифт:
На Локателли был плащ, надетый поверх пиджака, он слегка запыхался. Заметив Мелато и его телохранителя, он стал жестами привлекать их внимание, чтобы обозначить свое присутствие. Франческа все еще находилась за изгородью. Ее роль была вспомогательной. Но, как говорил Сальвиати, – психологически важной для создания обмана.
Вот именно, Сальвиати!
Главная роль была у него… и где же он был?
– Вот и я, вот я и здесь! Извините за опоздание, я Джузеппе Локателли, охранник… Доброе утро!
– Не беспокойтесь, – сказал Клаудио Мелато, – это мы приехали на несколько минут раньше.
– Сейчас открою вам. Директор Беллони должен подойти…
Локателли повозился с ключом, открывая замок. Дальше требовалось набрать входной код, потом отомкнуть другой замок и, наконец, можно было входить в холл банка. Отсюда, по лестнице или на лифте, персонал поднимался в рабочие кабинеты. Хранилище ценностей находилось на подземном этаже, под защитой других преград.
– Какой холод, а? – произнес Локателли, набирая код. – По-моему, до Рождества выпадет снег.
Никто не отреагировал.
Локателли открыл последний замок и вернулся к главной двери, приглашая
– Доброе утро, господин директор! – поздоровался с ним Локателли.
– Опоздал, – сказал Беллони издалека.
– Не важно, – Мелато обернулся к нему. – Теперь все в сборе.
Пока Беллони подходил, какая-то женщина показалась с другой стороны улицы. Она как будто была знакома с директором, потому что поприветствовала его широким взмахом руки.
– А, – произнес Беллони, – госпожа Каттанео! Что это вас подняло в такой час?
– А вас? – парировала женщина. – Только не говорите, что ваш банк открыт в воскресенье!
Беллони развел руками:
– Ну, что вы хотите…
Госпожа Каттанео повернулась к Локателли и другим двоим:
– Вы мне его уморите этой работой! Локателли улыбнулся и подмигнул женщине.
– Но обещаю вам, что к Рождеству мы его освободим от хлопот!
– Еще бы вы не освободили! – воскликнула госпожа Каттанео. – Скажите, господин Беллони, раз уж вы здесь, у меня вопрос по поводу того счета, что хотел открыть мой муж…
– Не сейчас, госпожа Каттанео, – прервал ее Беллони с извиняющейся улыбкой. – Меня ждет срочное дело, вот с этими господами…
Он показал на Мелато и телохранителя, одновременно подавая знак Локателли, что пора бы впустить их. Локателли на лету уловил намек. Надо было вежливо избавиться от этой Каттанео. Меж тем как Беллони и другие продвигались к служебным кабинетам, он преградил ей дорогу с учтивой улыбкой и сказал:
– Какой холод, а? По-моему, до Рождества выпадет снег.Франческа стояла на краю самого высокого трамплина, собравшись прыгнуть в бассейн. Она ясно видела бассейн, тела на солнце, голубой прямоугольник воды. Но не кидалась вниз. Что-то удерживало ее, что-то не давало ей кинуться в пустоту.
Таково было одно из воспоминаний ее детства. В конце концов она, конечно, нырнула. Но момента прыжка не запомнила: у нее в голове запечатлелось лишь это последнее колебание. Тем утром, за изгородью у «Юнкер-банка», она испытала то же самое ощущение. Она знала, что ей придется выйти из укрытия, говорить, улыбаться. Но она не отваживалась.
– Доброе утро, господин директор!
– Опоздал.
– Не важно, теперь все в сборе.
Сальвиати предостерегал ее от паники. Думай о том, как просты твои действия, а не о том, как велик обман. Франческа сделала глубокий вдох, выпрямила спину и шагнула раз, потом другой, потом она уже оказалась на виду и должна была играть свою роль. Она поприветствовала Беллони взмахом руки, прибавив шагу.
– А, – ответил он, – госпожа Каттанео! Что это вас подняло в такой час?
– А вас? – сказала Франческа. – Только не говорите, что ваш банк открыт в воскресенье!
– Ну, что вы хотите…
Франческа улыбнулась Мелато, телохранителю и охраннику.
– Вы мне его уморите этой работой! Охранник улыбнулся в ответ.
– Но обещаю вам, что к Рождеству мы его освободим от хлопот!
– Еще бы вы не освободили! – Франческа взглянула в лицо директору, силясь не выйти из роли. – Скажите, господин Беллони, раз уж вы здесь, у меня вопрос по поводу того счета, что хотел открыть мой муж…
– Не сейчас, госпожа Каттанео. Меня ждет срочное дело, вот с этими господами…
Франческа изумлялась. За жестами Беллони, за его пластиковыми очками, между шляпой Беллони и цветным шарфом Беллони было лицо Жана Сальвиати.
Она была готова к этому. Но одно дело – представлять себе что-то, а другое – видеть. Имитация была безукоризненной, не только благодаря гриму, но и благодаря походке, манере двигать головой и руками. Форма носа изменилась, как и брови и цвет глаз. Подбородок раздобрел, щеки стали пухлее. За черными очками голубые глаза Сальвиати обратились в карие. Шарф и шляпа скрывали большую часть всего этого – так что даже сама Франческа на какое-то мгновение засомневалась. Сальвиати был сантиметров на десять выше, голос у него был пониже, с хрипотцой. Он говорил из-под шарфа, но казалось, что это точь-в-точь голос директора Беллони.
Ну, чудо какое-то.
Франческа старалась быть естественной. Это было нетрудно, потому что создавалось почти полное впечатление, что перед ней именно Беллони. Ведь даже Локателли не заметил подделки. В этом состояло узкое место всей операции – обмануть охранника, который видел Беллони почти ежедневно. Но Сальвиати объяснил, что, когда рыба хочет муху, достаточно с ловкостью подать ей пушинку, и она примет ее за муху. Люди видят то, что хотят видеть.
Сальвиати вошел в банк вместе с Мелато и телохранителем. Франческа заметила, что старый вор ставит ноги, как Беллони. В руках у него был директорский портфель для документов. Все те кадры, что снял Филиппо Корти, не пропали даром: имитация была точной, вплоть до мельчайших деталей. Сальвиати и в самом деле был профессионалом! Но время торжествовать победу еще не настало.
– Какой холод, а? – сказал Локателли. – По-моему, до Рождества выпадет снег!
– Вы так думаете? Да нет! По прогнозу у нас будет теплое Рождество…
– Ну, дорогая синьора, – усмехнулся Локателли, – сегодня утром до теплого Рождества еще далеко!
– Это правда. Слушайте, как по-вашему, директор там долго будет занят?
– У него важное дело, синьора. Локателли начал закрывать главный вход.
– Может, зайду попозже или завтра. Вы ведь завтра тоже открыты?
– Разумеется, всегда к вашим услугам! – Локателли слегка поклонился. – Хорошего вам воскресенья, госпожа Каттанео!
– До свидания!
Франческа
Она неспешно прошла к изгороди. Увидела, как по улице проезжает «ауди» с Филиппо Корти за рулем. Она знала, что Анна недалеко и что она присматривает за главной улицей.
В этот момент все было в руках у Сальвиати. Ему предстояло завладеть деньгами и очутиться у выхода. Но и Франческа еще не исчерпала свою задачу: ей нужно было оказывать поддержку Жану, отвлекая Локателли и на выходе. Кроме того, сразу после этого она должна была выполнить другое секретное поручение, которое Сальвиати дал ей тем же утром. Франческа прежде никогда бы не поверила, что обворовать банк так просто и в то же время так сложно.18 Соседка
Контини и Маласпина направились пешком от вокзала Лугано в Массаньо. Маласпина прихватил термос с кофе. Несмотря на стужу, на нем были только необъятный салатовый свитер и желтые джинсы. Контини шел быстро, хотя спешить было больше некуда. Ограбление происходило.
Вот уже несколько часов он знал, что ничего не поделаешь. Знал с тех пор, как Сальвиати проник в дом директора и усыпил его вместе с женой, отключив телефон и украв одежду Беллони, а также его очки. С тех пор как без чьего-либо ведома, пока весь кантон Тичино спал, началась операция «Юнкер-банк». Впрочем, Контини, веря в план Жана, все же опасался, что Форстер припас для них какой-нибудь неприятный сюрприз. Так что лучше сыграть на опережение.
– Будем надеяться, что ты не ошибся, – проговорил скупой на слова Маласпина.
– Сейчас увидим, – отозвался Контини. – Ты жди меня здесь и приглядывай за входом. И за черным входом тоже – тебе его отсюда видно.
– Ладно. Но постарайся побыстрей.
Контини осмотрелся. Улица Синдакатори была пустынной. Во всем доме горели только два-три окна.
– А если выйдет кто-то еще? – спросил Маласпина.
– Ну, постарайся сам сориентироваться. Возникнут подозрения – проследи за ним или попробуй дозвониться до меня.
Темнота постепенно рассеивалась. Не то чтобы уже рассвело, но силуэты домов вырисовывались все четче, и темные полосы между соседними фонарями начали сереть. Контини удостоверился, что Маласпина понял, как выглядят Элтон, Лина и Маттео. Потом подошел к подъезду. Он знал, на какой звонок нажимать.
– О, бедная я! – сказала ему госпожа Анита Педрини, встречая его на лестничной площадке. – Вам повезло, что я встаю рано и в воскресенье!
Для Контини это было почти подтверждением его правоты. Он не ошибся, память его не подвела. Ему хватило одного вопроса, чтобы последние сомнения рассеялись:
– Так, значит, Маттео вернулся?
– Не говорите мне о нем, господин…
– Контини.
– Не говорите мне о нем, господин Контини! Он, похоже, заболел. Бедная я, мне толком с ним и поговорить не удается теперь, разве что «добрый день» на лестнице, и только его и видели!
– Но он же, наверно, там не совсем один…
– Нет, нет, что вы, нет! С ним всегда медсестра и медбрат, девушка и крупный такой мужчина, на боксера похож.
– Болезнь, говорите? А почему он не в больнице?
– Бедная я, ума не приложу. Знаю, что теперь ведь все эти услуги оказывают на дому, вот и с ним, наверно, так…
Намек был совсем неприметный. Два словечка, междометие из тех, что застревают в голове. «Бедная я!» А кто-то другой твердит «святые угодники» или «значит». Маттео Марелли сделал вид, что послал ему сигнал в звуке, а на самом деле спрятал его неподалеку, в отзвуке, когда никто уже больше не слушал.
Диалог накрепко отпечатался в мозгу у сыщика.
Марелли: И теперь, когда мы вернулись к началу, когда мы должны ждать…
Элтон: Что это ты говоришь?
Mарелли: Теперь, когда мы там, где все должно было еще произойти, теперь, когда нас держат в плену в…
Элтон: Э, э!
Но главное было не здесь. Марелли заставил Элтона поверить, что он решил раскрыть место, где их держат в плену. А на самом деле он хотел только отвлечь его, чтобы нанести удар.
Mарелли: О, бедный я, бедный… уж не наговорил ли лишнего?
Элтон: Но что это ты задумал?
«Бедный я»: вот ключ! Марелли имел в виду излюбленное междометие своей соседки по дому, произнеся словосочетание, которое с ним самим никак не вязалось. Но никто, включая Контини, этого не заметил. Однако Контини когда-то побывал в квартире Марелли на улице Синдакатори в Массаньо и говорил с госпожой Анитой, которая за пять минут загрузила ему по меньшей мере с десяток этих «бедная я».
Конечно, трудно извлечь воспоминание, погребенное в глубинах памяти. В том числе и потому, что внимание Контини, как и внимание Элтона, сосредоточилось на предыдущих фразах, которых было недостаточно, чтобы подать сигнал. Хотя, в известном смысле, они действительно «вернулись к началу, где все должно было еще произойти». Они находились в квартире Маттео Марелли, где он спокойно жил, пока не решил поиграть в крупного гангстера.
Идея Форстера была хорошей. Никто никогда не стал бы искать двух заложников дома у одного из них. Но к счастью, когда Контини уже перестал надеяться напасть на след, что-то в его памяти сдвинулось с мертвой точки.
А теперь? Теперь, подумал Контини, я больше не имею права на ошибку. Его неудача в освобождении заложников могла поставить под удар ограбление и создать трудности для Жана, Франчески и других в Беллинцоне. В квартире напротив вместе с двумя пленниками был Элтон. И он не даст увести их у себя из-под носа. Контини не мог просто взять и вломиться. Он мог бы взломать дверь, инструменты у него с собой были. Но если там стоит предохранительный замок, это бесполезно. Нужно было придумать другой способ.