Как отказать красивому мужчине (Оливия Джоулз, или пылкое воображение) (др. перевод)
Шрифт:
Глава 43
Прошло целых пять дней с тех пор, как Оливия уехала из владений Ферамо на островах Ислас-де-ла-Баия, но Пьер до сих пор не звонил. Команда разведчиков, в которую, к великому разочарованию Оливии, теперь включили и Скрытую Стерву Сурайю, с самого завтрака заседала в одной из комнат в подвале. Путем каких-то сложных манипуляций с компьютерами и прочим электронным оборудованием Скотт Рич умудрился сделать так, чтобы звонки на неправильный номер, который Оливия дала Ферамо, направлялись непосредственно в комнату, где сидели специалисты оперативно-технического отдела.
Простенькие
Нетерпение проявляла не только Оливия. Скотт Рич, профессор Уиджетт, компьютерный гений Додд и Сурайя – либо украдкой, либо нарочито демонстративно – тоже по очереди бросали красноречивые взгляды на часы, и, как казалось Оливии, им в голову лезла одна и та же мысль: «Эта девчонка все придумала. Ферамо она абсолютно безразлична. Он не позвонит».
– Рич, дорогой мой друг. Вы точно уверены, что этот номер привязан к нашей аппаратуре? – спросил Уиджетт, подцепляя тостом кусочек фуа-гра и отправляя его в рот. – Когда нажимаешь на такое количество кнопок…
– Конечно, уверен, – отрезал Скотт Рич, не поднимая головы от компьютера.
– Думаю, он не позвонит, – промурлыкала Сурайя.
– Может, тебе самой ему позвонить? – предложил Скотт Рич.
– Это только отпугнет его, – объяснила Оливия. – Он из тех, кто сам любит преследовать дичь.
– А я-то думал, что это ты его орлица, – съязвил Скотт Рич. – Ты ничего не перепутала? Может, он сравнил тебя с попугаем?
Он отвернулся и принялся болтать с компьютерщиком, при этом они оба пристально следили за экраном. На одной половине экрана появлялись фотографии Ферамо, тайком сделанные Оливией, на другой демонстрировалось слайд-шоу с физиономиями известных террористов «Аль-Каиды». Время от времени агенты останавливали слайды и накладывали одно изображение на другое, и на экране появлялся Ферамо в тюрбане, с «калашниковым» в руках, Ферамо в клетчатой рубахе в баре в Гамбурге, Ферамо с другим носом, Ферамо в ночной рубашке и стоящими дыбом волосами.
– На самом деле я полностью согласна со Скоттом, – изрекла Сурайя, закидывая длинные, обтянутые джинсами ноги на стол. – Если он так и не проявится, почему бы тебе не сделать первый шаг?
– Если он не позвонит, необходимость в моем звонке отпадает, так как это будет означать, что он потерял ко мне интерес.
– Ну, уж если смотреть правде в глаза, – засмеялась Сурайя, – это же не свидание вслепую. Все дело в том, что ты просто не уверена в себе. Ты ведь ему действительно нравишься. Пьер предпочитает сильных женщин. Так что звони без раздумий.
Скотт Рич наклонился вперед, уперся локтями в колени, подпер подбородок большими пальцами и посмотрел на Уиджетта в упор тем самым пристальным суровым взглядом, который так поразил Оливию в баре в Гондурасе.
– Что вы на это скажете? – спросил Скотт профессора.
Уиджетт
– Есть старая суданская поговорка: «Там, где присутствуют мужчина и женщина, третьим всегда будет дьявол». Дело в том, что, в представлении арабов, женщина не человек, а почти что животное: она исполнена вожделения и жаждет соития с любым мужчиной, и это занимает все ее мысли, как будто ей больше делать нечего.
– Вот как? – произнес Скотт Рич и посмотрел на Оливию с гнусной ухмылкой.
– Эти представления в некоторых кругах живы до сих пор. Считается, что, как только мужчина и женщина останутся наедине, они тут же предадутся разврату.
Оливия была вне себя от ярости. Она почему-то вспомнила ту самую ночь на Белл-Ки: Мортон страстно целует ее, тесно прижимаясь к ее телу, его пальцы скользят в ее джинсы… На секунду она поймала его взгляд, и у нее возникло впечатление, что он думает о том же самом, отчего Оливия пришла в крайнее смущение.
– Не так давно было проведено исследование, – продолжал профессор. – Группе арабов, проживающих в Судане, задали следующий вопрос: «Если вы придете домой и застанете там незнакомого мужчину, как вы поступите?» Ответ был вполне единодушным: «Убью его без раздумий».
– О господи, – пробормотал Скотт Рич. – Лишнее напоминание не ходить в арабские дома под видом сантехника.
– Отсюда в некоторых арабских культурах и существует одержимость чистотой женщины – все эти чадры, паранджи, удаление клитора. Образ женщины эротизирован до предела: ее надлежит всячески оберегать, если она всецело принадлежит вам, либо преследовать, пока не завоюешь.
– Ну хорошо, если в глазах Ферамо Оливия всего лишь ненасытное, сексуально озабоченное животное, то почему бы ей не позвонить ему самой? – изрек Скотт Рич. – Подождите-ка, а как ислам относится к внебрачным связям?
Оливия посмотрела на него пренебрежительно, словно хотела сказать: «Мог бы потрудиться и сам выяснить все эти вопросы».
– А вот это и есть самое интересное, – продолжал вещать Уиджетт. – Как вы думаете, откуда у Ферамо это стремление к бедуинской романтике: закинуть девушку поперек седла и в лучах заката умчать ее в пустыню? Дело в том, что бедуинская культура зародилась гораздо раньше ислама и уходит корнями в глубокую древность. Их представления затрагивают глубинные струны арабской души. Если возьмете на себя труд ознакомиться с «Тысяча и одной ночью», вы увидите, что, в понимании бедуинов – этих кочевников пустыни, – некоторые ценности выше морали. Когда герой завоевывает объект сексуальных желаний в результате храбрых деяний, хитроумных уловок или просто удачи, его поведение расценивается не как аморальное, а как героическое.
– Вот именно. То есть Ферамо стремится сломить мою волю и подчинить меня, – вступила в разговор Оливия. – И он не будет чувствовать себя героем, если я позвоню ему сама и сообщу, каким рейсом прилетаю.
Но Скотт Рич все же протянул ей телефон.
– Давай, звони.
– Э-э, значит, все, что мы тут обсуждали, прошло мимо твоих ушей?
– И все же позвони ему. Ничего не говори о том, что собираешься туда лететь, не упоминай никаких орлиц. Просто сообщи, что благополучно вернулась в Лондон, и поблагодари за все эти эксклюзивные вина и предоставленный домик.