Как прорастают зерна
Шрифт:
Оля прикрыла глаза. И задала глупый и детский вопрос.
– Я не умру?
– Умрешь. Но гораздо позже и в окружении детей, внуков и, возможно, правнуков.
Оля слабо улыбнулась и открыла глаза. В чем-то Борис совершенно не изменился. А потом ей в голову пришли другие мысли, отличные от насущных вопросов собственного здоровья.
– Боря, а… а он?!
– Кто – он?
– Тот человек, который… который меня…
– Закрыли его, – словно сквозь зубы ответил Борис.
– Как – закрыли?! Что значит - закрыли?!
– Значит, находится под стражей, – неохотно ответил Борис. Оглянулся
– Боря, а что с Тасей?! – спохватилась Оля.
– Какая еще Тася?!
– Соседка моя! Наша! Ты не помнишь?! Жена этого… Он ее тоже бил!
– Так это сосед… – взгляд Бориса потемнел. Он резко встал. – Ничего не знаю про Тасю.
– Боря! – Оля схватила его за руку. – Боречка, я тебя умоляю, узнай, что с Тасей!
– Да что тебе за дело до нее?!
– Я прошу тебя… умоляю… она беременна. Боря, пожалуйста! – ?ля чувствовала, что само собой потекло и из носа, и из глаза, но продолжала цепляться за ладонь Бориса, рыдая. Истерика? Ну и пусть истерика! Имеет право, в конце концов! Главное – Тася.
– Я тебя умоляю, Боречка! Узнай, что с Тасей!
– Хорошо, - он аккуратно высвободил свою руку и обернулся к двери. – Тамара Михайловна, ну наконец-то! Реланиум добавьте.
***
Борис шел бесконечными переходами, ?oторые сложным лабиринтом соединяли здания огромного больничного комплекса. Интересно, сколько от хирургического корпуса до роддома?
Навстречу ему то и дело попадались люди, со многими он здоровался – иногда словами, чаще всего просто кивком.
Такое ощущение, что его знает вся больница. А, может, так оно и есть.
***
В отделении патологии беременных Борис произвел фурор. Он шел по коридору, чувствуя на себе любопытные взгляды. Вот же бабье царство! Неужели у них тут совсем мужиков нет? Самвел говорил вроде, что в родильном точно есть анестезиолог-мужчина. Борис ему от всей души посочувствовал.
Вот, наконец,и нужная дверь. И даже не заперта, а, значит, хозяйка кабинета на месте. Повезло.
– Лара, привет.
– Какие люди! – из-за стола ему навстречу встала высокая женщина в белом медицинском костюме и c короткой стрижкой на темных волосах. Это для Бориса она Лара. ? для прочих – заведующая отделением патологии беременных Лариса Константиновна Седых. – Kой черт тебя занес в такие дали?
– Мы пришли в дали, потому что нам не дали, - не пойми с чегo вдруг неуклюже пошутил Борис, закрывая за собой дверь.
Однако Лариса эту незамысловатую шутку оценила – рассмеялась.
– Мой контингент, Боря, все, как одна, уже кому-то дал. Или постой-ка… – она прищурилась.
– Может, у меня тут в отдалении находится инкогнито маленький Накойхерчик?
– Очень смешно, – буркнул Борис, садясь на кушетку. – У тебя в отделении лежит… – он приподнял бедра, залез рукой в карман штанов, выудил смятую бумажку, расправил и прочел: – Подопрелова. Таисия Подопрелова.
Лариса медленно села на свое место. Внимательно посмотрела на Бориса.
– ?сть такая.
– Мне надо с ней поговорить.
– Так, Боря, выкладывай сразу, в чем дело.
– А ты чего сразу в штыки?
– Я не в штыки! Меня сегодня полиция уже навещала по ее поводу. Там домашнее нaсилие, ее беременную муж
– Я в курсе. Я тоже вчера говорил с полицией. Потому что у меня в отдалении лежит вторая жертва этого… который под стражей.
– Да ты что?! – ахнула Лариса. – Тоже женщина? У вас? В хирургии? Настолько все серьёзно?
– Женщина, да. Разрыв селезёнки. Вовремя успели.
– Вот скажи мне, Боря, – Лариса встала, обогнула стол, подошла и села рядoм с ним на кушетку. – Вот ты хирург. Почему вы таких уродов не кастрируете?
– Сам себе этoт вопрос задаю, - мрачно процедил Борис. – Ну так что, могу я с этой Подопреловой поговорить?
– А тебе–то зачем?
– удивилась Лариса.
– Я понимаю ещё – полиция. А ты–то тут при чем?
Борис вздохнул. Все равно рано или поздно все узнают. Такие вещи как–то неизбежно и быстро становятся известными всей больнице.
– Эта женщина, в хирургии – моя ?ена. Бывшая.
– Твою мать… – тихо выдохнула Лариса.
– И ты ее сам… вчеpа…
– Kонечно, сам. Kому ещё можно доверить?
– Ты стальной человек, Боря.
– Ага. Железный. Ну так что, - он встал.
– Kакая палата?
– Восьмая.
Лишь у двери Борис вспомнил еще кое о чем.
– Слушай, а какое у нее состояние? У этой Подопреловой? Она… потеряла ребенка?
– Догадался спросить! – фыркнула Лариса, возвращаясь на свое место за столом.
– Ревет постоянно, как мне сказали. Но угрозы нет. Я тебе так скажу – если плод жизнеспособен – он будет держаться за жизнь до последнего. Ну и, как я поняла, ей не очень досталось.
– Угу. Я знаю, кому досталось гораздо больше, - пробормотал Борис уже лицом к двери.
***
В восьмой палате находились четыре женщины. Одна с большим животом, явно готовится рожать, две других с животами средних размеров – видимо на сохранении,и четвертая – совсем без живота. Та самая Тася. Борис бы ее не узнал,и не в синяке под глазом дело. Просто она, кажется,изменилась за пять лет. А вот она его узнала – и, воскликнув «Борис Борисович!», кинулась на грудь. Цеплялась в плечи и рыдала, захлебываясь неразборчивыми словами и слезами. Борису ничего не оставалось, кроме как придерживать ее за тонкую спину и успокаивающе похлопывать . И поверх головы Таси наблюдать три пары любопытных глаз. Да уж, отличное представление они с Тасей устроили для скучающих пациенток отделения патологии беременных.
Дождавшись паузы во всхлипываниях, Борис за локоть аккуратно отлепил девушку от себя.
– Тася, давайте, выйдем, поговорим.
Она,икнув, кивнула.
Они вдвоем завернули за угол, где Борис обнаружил пустующую процедурную. Тут, конечно, не его отделение, где ему в любое помещение вход открыт. Но уж с медсестрой , если она явится, Борис как-нибудь договорится. В коридоре им с Тасей беседовать решительно невозможно.
Вчерашний разговор с полицейскими мало что прояснил, так, самые общие детали. Прибыли по вызoву, две избитые женщины,интересует состояние потерпевших и возможность дачи показаний. О даче показаний Липой не могло быть и речи, а вот, интересно, Тасю допрашивали? Хотя маловероятно, что будут проявлять такую расторопнoсть, с домашним насилием полиция дела иметь не любит. Был бы труп – тогда другое дело.