Как все начиналось
Шрифт:
– Аська, – глухо прошипел Петушков, скукожившись на дне, – ненавижу.
С огромным трудом он перевернулся и, поерзав, устроился с относительным комфортом. Я с сомнением посмотрела на сжавшегося приятеля и жалко торчащую из корыта тележки завязанную ногу и прошептала в ухо гному:
– Ты уверен?
– Повозки все равно нет! – буркнул он.
Мы тронулись в путь, с трудом выехав со двора. На наше шествие высыпала полюбоваться вся улица. Чувствуя себя полной дурой, я схватилась за одну ручку тележки, помогая гному удержать тяжеленного детину. Тележка подскакивала на кочках и колдобинах. Ваня, одной
– Помедленнее! – орал изувеченный приятель. – Смотри – колдобина! – Ваня подпрыгнул и ударился челюстью о коленку. – Не-ет, – простонал он, – вы меня решили угробить!
За нами увязались мальчишки, хохочущие и размышляющие вслух, сможем ли мы доехать до Дома Властителя «на этом колесе».
Ближе к центру дорога стала лучше. Петушков расслабился и начал вытягивать шею, чтобы рассмотреть, когда же мы доберемся до площади, но тут дорога пошла под горку, и тележка стала набирать скорость. Где-то на середине улицы мы с гномом отчаялись совладать с ней. Петушков не на шутку перепугался, глаза бешеные, – несчастного подбрасывало и швыряло в разные стороны. Он дико голосил, называя нас извергами и убийцами, и грозил, что нам это зачтется на Страшном суде.
В конце концов на особенно глубокой колдобине, когда стала просматриваться площадь, тележку сильно качнуло – мы ее выпустили из рук, а Ваня продолжил свой путь в свободном полете. Мы со всех ног бросились за ним, но, казалось, тележке приделали крылья, она набирала скорость, виляла и уходила от наших рук. Издавая нечеловеческий вой, Петушков вжал голову в плечи, вцепился в борта, так что было видно одну макушку. Ноги болтались выше головы, мне даже показалось, что деревяшки шины сейчас улетят к кому-нибудь во двор. На одной особенно глубокой выбоине тележка сдалась, и ее единственное колесо отвалилось. На долю секунды я обрадовалась, решив, что приятель сейчас остановится, но не тут-то было. Бесколесый поддон, цепляющийся деревянными ручками за дорожные камни, несся вперед, к центру площади.
Мы с гномом застыли, едва дыша, в переулке.
С первого взгляда стало понятно, что торжественная церемония встречи представителей двух цивилизаций в самом разгаре. Послы Совета Словении преклонили головы и обменивались мечами с Властителем. Над площадью стояла благоговейная тишина, любое произнесенное слово разносилось эхом и отражалось от стен. Толпившиеся в стороне законопослушные граждане безмолвствовали и, затаив дыхание, наблюдали за красивым действом. На лицах всех присутствующих застыло выражение торжественности. И тут в это благолепие с громким матом и жутким скрежетом железа о камни въехал практикус Петушков Иван Питримович, маг третьей ступени. Он пронесся рядом с остолбеневшими Советниками и остановился аккурат перед Фатиа, передающим меч в руки Леонида.
Пауза была достойна театральных подмостков. Растерянное выражение лица Магистра сменилось диким ужасом, у Властителя отвисла челюсть, а глаза стали больше и круглее, чем у самого перепуганного Петушкова.
Я тут же решила про себя, что Ваню точно лишат лицензии, и мы с ним в компании гнома Пантелея Аушвидского сгнием на самой дальней каменоломне в Словении. Аминь!
– Магистр Леонид? – выдавил из себя Ваня, скорченный в корыте. – Здрасьте! Я вижу, нас не ждали?
Я почувствовала приступ истерического хохота, но смех застыл на устах, когда в мою сторону метнулась сотня взбешенных взглядов, но самый страшный из них был тот, из-под очков, ехидно прищуренных глаз. Я решила скрыться в кустах и уже сделала шаг к ним, как Фатиа надумал спасти ситуацию и, бесцеремонно сунув меч в руки Советника, широко улыбнулся:
– Господа, к чему условности? Мы все же почти братья!
Оба Совета едва не потеряли сознание от такой фамильярности, а Леонид сильно побледнел и схватился за сердце. Не обращая ни на кого внимания, Арвиль повернулся в мою сторону и крикнул:
– Асия Прохоровна, подходите, не стесняйтесь!
Я самым решительным образом возжелала умереть, прямо здесь и прямо на этом месте, но злосчастное Провидение меня не услышало. Я дышала и сгорала от стыда, расплачиваясь за глупую идею гнома.
Не чувствуя под собой ног, под испепеляющими взглядами я прошествовала к стольноградской делегации и скромно встала в сторонке.
– Здравствуйте, Советник Леонид, – выдавила из себя я и покраснела еще сильнее от собственного писклявого голоса.
– Здравствуй, Асенька, – с натугой процедил он сквозь зубы.
Меня сразу бросило в жар, на лбу выступили блестящие капли пота, а потом вдруг залихорадило. Это начало конца, завтра буду копать могилу на земле фатийской у стен Дома Властителя, а перед самоубийством напишу записку и в своей смерти обвиню гнома и Арвиля Фатиа!
Ванятка сидел в остатках тележки, будучи не в состоянии подняться на ноги и сбежать, дабы утопиться в каком-нибудь симпатичном омуте и смыть с себя страшный позор.
– Аська, что за представление? – услышала я над ухом знакомый голос. – Я даже не узнал тебя!
Я скосила глаза, передо мной стоял Сергий в отлично сидящем дорогом камзоле, наверное, лучшем в его гардеробе. Он похудел с нашей последней встречи и относительно похорошел. Знала бы, что разлука подействует на него таким образом, давно бы куда-нибудь уехала.
– Я загорела! – прошипела я в ответ, раздражаясь от одного его цветущего вида.
У меня, понимаете ли, жизнь рушится, а он тут такой красивый приехал!
– Ты похорошела! – сделал он комплимент. Я удивленно подняла брови, это что-то новенькое. – И сразу поглупела! – прошипел он.
Вот спасибо, друг любезный, уважил! Я фыркнула и отвернулась от него.
Магистр нудно продолжал затянувшееся приветствие. Я широко зевнула, зевнул Сергий, стоящий рядом, зевнул белобрысый Советник Властителя, даже сам Властитель порывался зевнуть, но статус и манеры не дозволяли обидеть разговорившегося гостя.
Наконец Леонид закрыл рот. Арвиль шустро поклонился и, предложив чувствовать себя как дома, стремительно удалился в Дом.
Все начали разбредаться с площади. К Магистру поспешил белобрысый и радостно пожал ему руку, пальцем тыча в мою сторону.
– Асия, – накинулся на меня через некоторое время Леонид, когда Ваню увезли с площади на постоялый двор, – что случилось с практикусом Петушковым?
– Он упал с дерева, – выдавила я из себя и окончательно сконфузилась.
– Зачем он туда полез? – встрял в разговор Сергий.