Как я ловил диких зверей
Шрифт:
Наш тигр, раненный носорогом, делал отчаянные усилия, чтобы высвободиться из клетки. Не было ни малейшей надежды спасти его. Единственное, что я мог сделать для него, это сократить его страдания. Я отнял мое ружье у туземца, который проделывал им какие-то бессмысленные движения, и пристрелил зверя разрывной пулей. Он кашлянул, захрипел — и умер. Я не стал тратить времени на бесплодное сожаление и занялся одним из раненых сакаев. Сделал перевязку из наиболее чистых клочков собственного белья и наложил хирургические лубки из обломков клетки на сломанную ногу. У второго сакая была так тяжко повреждена спина, что я уже не мог помочь.
Я заставил малайцев сделать пару носилок из сохранившихся частей клетки. Они были так возбуждены,
Самка носорога примерная мать; она держит детеныша при себе и водит его, как заботливая нянька.
Носорог в джунглях часто раздражается. Он жестоко страдает от укусов насекомых, которые устраиваются в густых складках его шкуры. Когда пойманного носорога купаешь, то следует проводить палкой по этим складкам — это прогоняет насекомых и доставляет ему большое облегчение.
Убитого сакая унесли трое его товарищей. Их осталось слишком мало — только пятеро, уцелевших после нападения носорога, — чтобы заботиться о раненых. Кроме того, так как я считал себя ответственным за постигшее их несчастье, то решил, что сделаю все что в моих силах, чтобы они получили наилучший уход. Если бы я и хотел отнести их в становище, построенное на деревьях, подобно гнездам, я не мог бы заставить малайцев вернуться опять на дорогу к Букит-Ханте.
И вот снова мы двинулись в путь, на этот раз с двумя носилками вместо клетки с великолепным тигром. Уцелевшие сакаи, которые тупо глядели на наши приготовления, простились со своими соплеменниками странными односложными звуками. Одного из них им не суждено было больше увидеть. У него оказалась сломанной спина, и он умер, когда мы пришли в кампонг.
Малайцы завернули его тело в холст и пропели над ним какую-то печальную песнь. Может быть, это была песнь благодарности за то, что все их земляки уцелели.
На время я оставил мысль о восхождении на Гору Духов. Я решил, что если я когда-нибудь опять задумаю это предприятие, то возьму с собой даяков — охотников, которые не боятся ни людей, ни зверей, ни духов.
Глава вторая
ОБЛАВА НА СЛОНОВ
Мой дом в Тренгане стоял на песчаной полосе между рекой Тренганой и Южно-Китайским морем. Я отдыхал там после своей неудачной попытки взобраться на Гору Духов, размышляя, что в дальнейшем я должен более основательно обдумывать мои планы. Сидя на веранде, я лениво глядел на реку. В отдалении я завидел что-то, подсказавшее мне, что, может быть, мои планы уже кем-то обдуманы за меня. Восемь коричневых гребцов, обнаженных до пояса, приближались в белой лодке прямо к моему дому. В лодке был один пассажир, над ней развевался белый флаг без всяких рисунков или украшений, похожий на тот, который поднимают в знак перемирия.
Когда лодка причалила к берегу, Абдул подошел к веранде. Не осмеливаясь взойти на нее, он поднес руку ко лбу в знак приветствия и сказал:
— Табек, туан! (Здравствуй, господин!)
— Апа хабар? (Что нового?) — спросил я.
— Султан мау джумпа, туан! (Султан хочет тебя видеть, господин!)
— Байк! (Хорошо!) — ответил я. — Сейчас буду готов.
Гребцы (не знаю, можно ли их так называть, у них вместо весел были шесты) быстро доставили нас к пристани, ближайшей ко дворцу. Это был скромный кирпичный дом недалеко от реки. Дом был обнесен кирпичной оградой с деревянными воротами, у которых стоял на страже привратник. Он меня знал и, когда я подошел, молча проделал салам. Я направился мимо приемного павильона прямо в аудиенц-залу султана и вошел к нему без доклада. Он сидел на красной с желтым подушке и курил местную папиросу, сделанную из грубого табака, завернутого в пальмовый лист.
Спокойно приветствуя меня, он хлопнул в ладоши и приказал появившемуся слуге:
— Бауа туан крази! (Принеси господину стул!)
Принесли стул: жесткий стул с прямой спинкой. Взглянув на него, я сказал: «С вашего разрешения я сяду напротив вас на подушку». И уселся на пол.
Он опять хлопнул в ладоши — резким, властным звуком.
Принесли кофе и печенье. Печенье представляло собой маленькие четырехугольники из сахара и рисовой муки, сахара было очень много, муки очень мало. В кофе было почти столько же сахара, сколько и самого кофе, состоящего, главным образом, из гущи. Султан пил его с очевидным удовольствием.
— Туан, — сказал он, — есть слоны! — И улыбнулся.
Улыбка эта выражала уважение, которое я приобрел тем, что поймал шестьдесят слонов в мою первую большую поездку в Тренгану. Она не только сделала меня знаменитостью в один день, но и доставила мне неофициальный титул «Господин слонов».
— Где? — спросил я.
— В округе реки Тар-пу. Там их десять, а может быть и пятнадцать. Один человек их видел, и еще один и еще один, и все это люди, которые не делают из маленькой правды большой лжи, как большинство моих подданных. Слоны точно есть. И ты, который ловишь диких тварей и которого так же трудно поймать, как тех, кого ты ловишь, здесь, налицо. Это послано мне Аллахом, чтобы я получил слонов. Слоны, я заметил, как ринггиты: у кого их много, тот хочет еще и еще.
— Я отправлюсь и поймаю их, — ответил я.
Он медленно кивнул головой.
— Я возьму с собой, — сказал я, — четырех ваших больших слонов и четырех, принадлежащих Тунку-Безару.
Он опять важно кивнул головой.
Тогда я назначил ему свои условия: он должен был предоставить мне необходимое количество людей. Я обязуюсь поймать все стадо. Всех больших слонов я отдам ему, а всех маленьких возьму себе.
Он принял мои условия. Это был «джентльменский» договор: ничего не было написано черным по белому, никаких специальных оговорок не было предусмотрено, каких животных считать большими и каких маленькими.
Ручные слоны, с которыми мне предстояло работать, были прекрасные экземпляры. Четверо, принадлежавшие султану, были с клыками, и каждый из них вышиной футов восемь или выше. Слоны Тунку-Безара, его шурина, были почти так же велики и все — самцы. Их я поймал в мою первую поездку. Я смотрел на них с авторской гордостью. Со времени поимки за слонами был прекрасный уход и их хорошо приручили. Но было одно обстоятельство, которое могло в моем предприятии представлять опасность для их жизни: эти слоны никогда еще не принимали участия в охоте на слонов. Впрочем, они были очень сильны, вожаки хорошо их понимали, а они отлично понимали своих вожаков. К тому же элемент опасности прибавлял к предстоявшей охоте тот привкус спорта, благодаря которому я с нетерпением ожидал ее.