Каленым железом

Попов Евгений

– Вот именно, – веселился молодой человек. – Была я молодая… Слушай, тебе не кажется, что наши любовные игры несколько затянулись? Пора и к делу переходить.

– Но я правда девушка. Я – девственница.

И тут молодой человек внезапно все понял. Он понял все. Он резко встал, резко подошел к окну и резко забарабанил пальцами.

– Как же так? – бурчал он. – А Беляев, который из музкомедии, он же у тебя был?

– Вот так же вот и был.

– Врешь, наверное? – неуверенно сказал молодой человек.

– Зачем

мне врать? Какой смысл? – потупилась барышня.

– Что ж это получается? – рассвирепел молодой человек. – Где ж твоя голова? Где твоя честь? А мне каково? Я уже настроился. Я целиком настроился…

И они посмотрели друг другу в глаза – рассерженный молодой человек и барышня в слишком короткой майке. Барышня качала головой и глядела грустно. И он глядел тоскливо.

– Ну я тогда пошла, – сказала барышня.

– Привет Чойбалсану, – буркнул тогда молодой человек.

И барышня ушла. Молодой человек стоял у зеркала.

– Смеялись – улыбались, а толку что? – жаловался он зеркалу. – Сплошной обман и сплошной туман…

…Минусинская бабушка скрипнула калиткой. Пес Жук бросился под ноги. Бабушка зажгла синюю лампадку и долго-долго молилась Богу! Потом она покушала что-то из эмалированной мисочки и стала смотреть в темнеющее окошко. Ее губы шевелились, но она ничего не говорила.

*…длинноволосый молодой человек… – Сейчас КРЕАТИВНЫЕ молодые люди в основном лысые, а тогда любили быть бородатыми и патлатыми.

… а из Минусинска, как известно, самолеты в Новосибирск не летают. – Ну, сейчас, может быть, уже и летают согласно постановлениям Байкальского экономического форума (Иркутск, 2008).

…барышнин животик, оголившийся под модной короткой майкой. – Ну, прямо как сейчас написано, про нынешних дурочек!

…платье штапельное… – Штапель – дешевая ткань из искусственного волокна.

Я и писатель, я и художник, я и Моби Дик, я и сын лейтенанта Шмидта. – Это он так острит, идиот.

…ребята из группы «Арт-дизайн»… – См. рассказ «Арт-дизайн» в этой книге.

…хинди-руси, бхай-бхай! – Русские и индийцы – братья. Расхожий лозунг времен великой дружбы советских коммунистов с Индией (Америка дружила с Пакистаном).

Чойбалсан. – Чойбалсан Хорлогийн – народный коммунистический герой Монголии, большой любитель Сталина. Помер в Москве в 1952 году, то есть задолго до времени действия этого рассказа.

Ее губы шевелились, но она ничего не говорила. – «Мир такой справедливый, / Просто нечего крыть. / – Филя, что молчаливый? / – А о чем говорить?». «Добрый Филя», одно из самых моих любимых стихотворений Николая Рубцова (1936–1971), которого я немного знал в юности. (См. мой роман «Подлинная история „Зеленых музыкантов“».)

ЗЕРКАЛО

Ну, я не знаю – может, оно кому и лучше совсем ничего не знать, как писали те древние

философы, о которых мне раз толковал по пьянке Витенька, но я-то вот теперь знаю, и я совершенно спокоен, я точь-в-точь так спокоен, как должен быть спокоен тот ихний человек, который, по утверждениям древних этих философов, не должен ничего знать, и от этого-де жизнь его становится спокойна, мудра и блестяща. А я знаю все! И как мне стыдно было бы, да меня просто корежит от стыда, что я бы мог не знать. Какой бы я тогда был слабый…

Я сейчас работаю на штатной должности в институте лесного хозяйства – зверюшек считаю, чтобы потом ученые определили, сколько их еще в тайге в среднем осталось до полного истребления. Это я сейчас. А раньше я имел переменные факты биографии. В частности, по договору с хозяйством охотничал в Эвенкии, а также 1 год 7 месяцев, если не считать предварительного заключения, отбывал по недоразумению примерно в таких же местах, что и охотничал.

Всякое в жизни бывает.

А это «всякое» заключалось в том, что когда мы с Касымом прилетели в город К. и пошли ночевать к его сеструхе на станцию Е., то мы не знали, дома она или нет.

И абалаковские наши рюкзаки затащили в подъезд, чтобы наверх не переть и чтоб шпана не свистнула. Затащили, а сами поднялись в ихнюю квартиру, но сеструхи не было дома, а когда мы спустились обратно вниз, то там уже стоит сотрудник и нежно нас спрашивает:

– Скажите, это не ваши вещи?

– А то чьи ж еще? – отвечаем. А у самих хоть очко и играет, как говорится, да и ничего, думаем, выкрутимся.

– Развяжите, пожалуйста, ваши рюкзаки, – ласково говорит этот гражданин, показывая нам красную книжечку.

– Ну и что, что книжка! На каком основании? – запрыгали мы, как бобики. Но было поздно.

Потому что он тогда лишь мигнул, и нас оперативники под обе руки и сволокли в желтую машину. Привезли, полезли в рюкзаки и очень удивились.

– Вот те раз, – говорят. – Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь. У вас есть разрешение, например, на этот охотничий нож?

– Нет, – говорим. – Мы ж из тайги.

– А на этот обрез? А на этот пистолет ТТ?

– Нету, – говорим. – Мы ж из тайги.

– Ну, скоро, видать, мы ее опять вам подарим, – сулятся они.

И как в воду глядели. Потому что как тряхнули капитально наши «абалаковские», так у них на линолеуме и вышла чистая осыпающаяся горка – по колено неклейменых собольих шкурок.

Ну и что? Встать! Суд идет! А нам, главное, обидно – ведь вовсе и не мы им были нужны. Там внизу у кого-то квартиру обчистили, а они искали. Вот и искали бы кого надо, а мы-то здесь при чем?

Да ладно! Что там вспоминать! Отсидели с Касымом и вышли «по половинке». Подельник сразу на Чукотку подался. Ну его, говорит, начисто, этот город К., коли тут счастья нету.