Калки
Шрифт:
— В это невозможно… — Я хотела сказать «поверить», но передумала. — Это невозможно себе представить. Это так жестоко. Особенно по отношению к детям. — При этом я думала о своих собственных детях. Я почувствовала укол вины за то, что так редко виделась с ними и так мало о них думала. Перейти «за грань материнства» действительно означало оказаться за его гранью, если не финансово, то психологически.
— Но ведь они все равно когда-нибудь умрут. Подумайте сами! Каждый ребенок со светлым личиком рано или поздно непременно умрет от рака, «болезни легионеров», свинки или чего-нибудь другого. Но когда Калки возденет свой меч, они…
— Что?
— Они просто перестанут быть. — Это был не ответ.
Я взяла тонкую бумажную салфетку, стерла с пальцев ядовито-желтую горчицу и подумала, не ответственен ли Джайлс за смерть Калки. Я считала его способным на что угодно. Верила ли я, что Калки вернется? Нет. В крайнем случае я ожидала, что Джайлс заявит, будто Вишну внезапно вселился в его тело и что теперь он стал аватарой.
— Смерть, — промолвил доктор Ашок, когда мы свернули на Сорок вторую улицу, — есть во многом такой же сон, как и жизнь. К несчастью, человеческий мозг не может думать о смерти, поскольку смерть есть нарушение симметрии, а симметрия чрезвычайно важна для нас, так как мы думаем двумя полушариями единого мозга. Мы вдыхаем воздух двумя ноздрями в два легких, наблюдаем и слышим мир с помощью двух глаз и двух ушей. Мы вынуждены дублировать все на свете, и смерть кажется нам неправильной, потому что она нарушает равновесие. Как только у человека восстанавливается зрение, он перестает блуждать в потемках. И куда мы идем после этого? Никуда. Мы стоим на месте. На самом деле имеет значение только одно: каждый из нас перестает существовать в прежней форме и возрождается в другой. Естественно, постоянная природа при этом ничего не теряет. Но существует перевоплощение. Как только вы смиряетесь со смертью вашей собственной драгоценной персоны, которая станет лакомой добычей для бога смерти Ямы, вы получаете возможность перевоплотиться. Вы вновь родитесь королем или капустой, поэтом или дыней, верблюдом или звездой. Но кем бы вы ни стали, объединяющий дух — я называю его Вишну — оживляет все и всегда. Все находится в постоянном движении и перевоплощении. Ах, дорогая Тедди, разве вы в глубине души не догадывались, что за прошедшие века вы умирали не один, но миллионы и миллиарды раз? Начиная с большого взрыва, который все еще находится внутри вашего тела, тела, которое в данный момент содержит все элементы, из которых состоит не только Вселенная, но и каждая из ваших предыдущих инкарнаций в виде амебы, рыбы, гиббона — то есть длинная и ненадежная цепь, которая лишь в конце становится или, точнее, из кусочков складывается в красавицу Тедди Оттингер с той же непреложностью, с которой мы приближаемся к юго-западному углу Центрального вокзала, куда только что привезли свежий выпуск «Нью-Йорк пост»…
Заголовок гласил: «ВОЙНА ЗА НАРКОТИЧЕСКУЮ ИМПЕРИЮ КАЛКИ».
— Я вижу, что к этому приложил руку Джейсон Макклауд. — Джайлс постепенно избавлялся от манер доктора Ашока.
— Но Макклауд работает на вас, не так ли?
— Время от времени он выходит из-под контроля.
— Я думаю, что это он убил Калки. Знаю, доктор Ашок с этим не согласен. Но что об этом думаете вы, Джайлс?
— Ах, Тедди, на земле и в небесах столько всего, что другим местам и не снилось. Кроме того, моя дорогая красавица, причина неудачи кроется не в нашем рабском положении, а в том, что наши души в рубцах и шрамах… — Словесный понос продолжался.
Сотрудники служб безопасности, стоявшие у «Нараяны», нервничали ничуть не меньше, чем до убийства в «Мэдисон сквер-гардене». В дополнение к собственной охране у пристани шныряло и что-то вынюхивало множество агентов в штатском. Временами казалось, что главной функцией американских секретных служб века Кали была слежка за гражданами страны.
Лакшми и Джеральдина сидели в главной кают-компании и пили коктейль «Кровавая Мэри». Я хотела сказать им, что в середине дня пить опасно. Но у меня не хватило духу. Они слишком многое вынесли.
— Тедди! — Казалось, Джеральдина искренне обрадовалась мне.
И Лакшми тоже.
— Я знала, что ты не изменишь. — Она обняла меня.
— Тедди Оттингер — лучезарный Совершенный Мастер и источник вдохновения для всех нас. — Сделав это заявление, Джайлс снял с себя седой парик, плеснул на салфетку водкой и стер с лица грим. Затем, снова став Лоуэллом, он провозгласил: — Пора.
— Да, — сказала Лакшми. Она слегка шаталась, и Джеральдина взяла ее за руку. Женщины, одетые в просторные сари, покачивались, как цветы на летнем ветру. Они выглядели счастливыми, и я задумалась, с чего бы это. От водки?
В салон вошел Калки. Три других Совершенных Мастера распростерлись перед ним ниц. Стремясь поддержать командный дух, я последовала их примеру. Я решила, что все это мне снится. Ничем другим объяснить появление этой фигуры на пороге было нельзя. С другой стороны, если это был не сон, то в дверях стояло привидение; а я в привидения не верила.
— Нама Шивайя! — Все трое в один голос пропели пять слогов, которые для меня ничего не значили.
Калки подошел к нам. Его лицо было маской из кованого золота. Голос отливал бронзой.
— Я — Шива, — сказал голос. — Разрушитель.
— Нама Шивайя, — пропели остальные.
«Нама Шивайя» на санскрите означает «я склоняюсь перед Шивой».
3
В облике Шивы, разрушителя миров, Калки совершенно не походил на самого себя. Он был холоден, словно лед. И белокур, как никогда прежде. Я подумала о ледниках, наползающих на юг.
Калки сел. Я — нет. Просто смотрела на него открыв рот. «Я сплю или бодрствую?» — спрашивала я себя. Помню, я подумала, что, будь это сном, детали отсутствовали бы. В снах обычно не фигурируют высокие потолки и знакомые виды из открытых окон. А у гостиной потолок был. И за открытыми окнами виднелись очертания нью-йоркской бухты. Этот сон был слишком подробным.
Калки смотрел на меня снизу вверх. Глаза были его, сомневаться не приходилось. Но они были высечены из сапфира.
— Ты со мной. — Это было утверждение.
Я промямлила что-то идиотское — мол, наш контракт никто не отменял.
— Скоро тебе придется сделать несколько полетов, — сделал Калки второе утверждение. Теперь я была уверена, что не сплю. Это еще сильнее сбило меня с толку. Как обычно, труд объясниться взял на себя Джайлс.
— Дорогая Тедди, я вижу, что вы ошеломлены.
— Бедняжка! — сочувственно сказала Лакшми. — Джайлс, расскажите ей, что случилось.
— С радостью! — Джайлс оказался в своей стихии, которую можно было бы назвать сверхгиперболой. — Вечером пятнадцатого марта существовало два варианта красивого тела Джеймса Дж. Келли. Один из них, увы, уничтожил злодей Макклауд, убийца, нарк и политический заговорщик. К счастью, у нас оставалась драгоценная запасная модель, которая и сидит здесь.
Джайлс всегда умел выводить меня из себя. И воспользовался своим умением даже перед концом света. Я вскипела и тут же начала возражать.
— Нельзя иметь две копии одного и того же человека.
— Образы Вишну бесконечны, — начал Джайлс. Но я опровергла его вейсианские пассы оттингеровской логикой:
— Одно из двух, Джайлс. Либо это Калки, а убили кого-то другого. Либо Калки убит, и здесь сидит кто-то другой.
— Первое, Тедди. — Джеральдина была довольна моей сообразительностью.
Лакшми улыбалась, как царица небесная. Эта улыбка была присуща только ей одной.
— Это и в самом деле наш Калки. Первый и последний. Живой и невредимый.