Калле Блюмквист и Расмус (др. перевод)
Шрифт:
В большом доме у Петерса горел свет. Окно было открыто, и Калле слышал голоса. О чём, интересно, они там говорят? Калле чувствовал, как в нём просыпается жажда приключений. Если подкрасться незаметно и встать под окном, можно узнать кое-что полезное!
Он так и сделал. Подбираясь всё ближе и ближе, он останавливался после каждого шага и прислушивался, пока, наконец, не оказался под самым окном.
Он услышал хриплый голос Никке:
– Надоело мне всё это. До того всё осточертело, что я выхожу из игры.
– Ах так? И почему
– Потому что тут что-то не так. Раньше только и говорили, мол, поступай, как знаешь, лишь бы это шло на пользу дела. И я, бедный и глупый моряк, попался на эту удочку. А теперь я больше не верю. Потому что нельзя же так обращаться с детьми, пусть оно хоть тыщу раз хорошо для дела!
– Берегись, Никке! – пригрозил Петерс. – Тебе ведь не нужно напоминать о том, что может случиться с теми, кто пытается выйти из игры?
Наступила тишина, но наконец Никке угрюмо ответил:
– Да знаю я.
– То-то же, – продолжал Петерс. – И предупреждаю: чтоб впредь никаких глупостей! Ты несёшь такую чушь, что я начинаю подозревать, уж не нарочно ли ты парня упустил?
– Да вы что, шеф… – рассердился Никке.
– Нет, конечно, такой глупости даже ты не сделаешь, ведь ты, наверное, осознаёшь, что значит для нас его побег.
Никке молчал.
А Петерс продолжал:
– Я никогда в жизни так не боялся. И если самолёт скоро не появится, нам капут – не сомневайся.
«Самолёт! – Калле навострил уши. – Что ещё за самолёт, который должен прилететь?»
Его размышления были прерваны. Кто-то шёл и светил карманным фонариком. Шёл от дачки, стоящей недалеко от пригорка, где находился профессор. «Наверное, это Блюм или Сванберг», – подумал Калле и вжался в стену. Но испугался он зря. Человек с фонариком направился к большому дому, и через минуту Калле услышал его голос:
– Самолёт прибудет завтра в семь часов утра.
– Ну и замечательно! – обрадовался Петерс. – Мне действительно необходимо отсюда убраться. Только бы погода не подкачала.
– Сядут, ветер уже гораздо слабее. Они хотят получить последнюю сводку ещё до старта.
– Так передай им. В заливе, во всяком случае, дует не так сильно, чтоб они не смогли сесть. Никке, не забудь: ребёнок должен быть готов к семи часам!
Ребёнок! Ясно, речь идёт о Расмусе. Калле сжал кулаки. Вот как! Значит, это конец… Расмуса отправят отсюда. Калле даже помощь вызвать не успеет. Бедненький, бедненький Расмус! Куда они хотят его отправить? Что они с ним сделают? Это же подло!
Никке словно услышал его мысли.
– Да это же свинство, вот это что! – воскликнул он в сердцах. – Бедный мальчонка, он же никому зла не причинил! Я вам помогать не собираюсь. Пускай шеф его сам в самолёт сажает.
– Никке, – сказал Петерс, и голос его прозвучал устрашающе, – я тебя предупреждал. И теперь повторяю в последний раз: подготовь ребёнка к семи часам!
– Тьфу, чёрт! – выругался Никке. – Шеф, вы и без меня
– О, этого я ещё не знаю, – игриво ответил Петерс. – Если профессор поведёт себя разумно, то… Впрочем, это к делу не относится.
– Тьфу, чёрт! – вновь выругался Никке.
Калле почувствовал ком в горле. Он был сокрушён. Всё, всё было безнадёжно. Как они ни старались помочь Расмусу и профессору, ничего из этого не вышло. Эти ужасные люди всё-таки победили. Бедный, бедный Расмус!
Калле побрёл в отчаянии, спотыкаясь в темноте. Он должен попытаться связаться с профессором, рассказать ему о самолёте, который, словно хищная птица, прилетит завтра утром и вонзит свои когти в Расмуса. Самолёт сядет на воду, в залив, как только Блюм передаст сводку погоды о том, что ветер стих.
Калле вдруг остановился. А как Блюм передаёт эти сводки? Как, чёрт побери, он их посылает? Калле присвистнул. Здесь где-то должен быть радиопередатчик! Ну конечно же, как же он сразу не додумался! У шпионов и бандитов, связанных с заграницей, всегда были радиопередатчики.
В мозгу у Калле шевельнулась одна маленькая мыслишка. Радиопередатчик – вот что ему нужно. Господи, где же у них тут передатчик? Он должен его найти… Может быть… Может быть, надежда всё-таки есть?!
Та маленькая дачка… Блюм шёл оттуда! Вот она! Из окошка лился слабый свет. Калле дрожал от возбуждения, когда подкрадывался поближе, чтобы посмотреть. Внутри никого не было. Но что за чудо! Вот он… передатчик! Да, передатчик есть!
Калле подёргал дверь. Не заперта… Спасибо, милый, добрый Блюм! Одним прыжком оказавшись у передатчика, Калле схватил микрофон. Найдётся ли хоть один человек в этом огромном мире, кто мог бы его услышать? Хоть кто-нибудь, кто поймает его отчаянный призыв?
– Спасите, спасите… – умолял он тихим дрожащим голосом. – Помогите! Говорит Калле Блюмквист. Если кто-нибудь слышит меня, позвоните дяде Бьёрку… позвоните в полицию Лилльчёпинга и передайте сигнал о помощи… Пусть приедут на Кальвён и спасут нас… Это остров такой… Кальвён называется… Он примерно в пяти милях к юго-востоку от Лилльчёпинга… И это очень срочно, потому что нас похитили! Торопитесь, приезжайте, иначе случится несчастье. Остров называется Кальвён…
Есть ли кто-нибудь во всём большом мире, кто услышал этот призыв? И удивился, почему передатчик вдруг замолк?
Калле недоумевал – что это за паровоз его переехал и почему так болит голова? Вскоре он погрузился в кромешную тьму и больше уже ничему не удивлялся. Но ничтожными остатками сознания он уловил исполненный ненависти голос Петерса:
– Я тебя прикончу, щенок! Никке, отнеси его к остальным!