Камень без меча
Шрифт:
Жоеор первым устремился в проем Коридора, за ним Несс, держа на спине Ланселота и Санчо.
Оруженосец не слишком понимал действа проводника. Тропа была как тропа, ничем, кажется, не отличалась от тех, по каким они с Ланселотом проезжали еще до встречи с Тристаном. Сухая хвоя на земле, неприветливые еловые бока, мох на стволах. Однако Тристан вел себя по-другому. Перестал балагурить и даже почти не смотрел на спутников.
– Что это за Коридор? – решился все-таки спросить Кукушкин.
Вместо Тристана негромко ответил Ланселот:
– Самый короткий путь.
Однако по мере того, как они углублялись в этот таинственный проход, к Тристану возвращалось его обычное настроение, и скоро он опять рассказывал о своих похождениях. Санчо вспомнил поговорку про толстеющих друидов.
Ланселот же молчал.
Он не говорил Санчо, как повстречался с Тристаном день назад, прежде чем отправиться в этот поход. Их проводник тоже не упоминал об этом.
Сначала они вдвоем хотели навестить вовсе не Персиваля, а их общего друга сэра Борса. Ланселот любил здоровяка. Борс превосходил ростом, шириной плеч и физической силой любого из рыцарей Ордена. Выбритая голова, несколько шрамов на лице и татуировки придавали ему еще более устрашающий вид. Но всякий, кто знал его близко, понимал, насколько мягок и раним сэр Борс. Он и сдался, уйдя от бремени меча, значительно раньше Тристана и Персиваля.
Когда свой меч продал и Тристан, весельчак поселился в мире, не слишком далеком от пристанища Борса. Тот построил хижину на берегу теплого моря, ловил рыбу, выращивал плоды, напоминающие земные апельсины и виноград.
Борс жил совсем один и по-детски радовался, когда к нему как снег на голову сваливался Тристан.
Но теперь Ланселот вместе с другом нашли только остывшее тело.
Они похоронили Борса на берегу, который он так любил, и выложили холмик из камней. Ланселот даже соорудил деревянный крест, хотя не знал, кому и как молятся здешние обитатели.
Миролюбивый Борс умер с оружием в руках. Его огромная ладонь сжимала меч: он и будучи рыцарем, не признавал шпаг и рапир. Но главное – рана. Ланселот помнил этот удар. Даже Тристан помнил. И Борс тоже должен был помнить и уметь отразить.
Любимый удар Гаррета.
Но Борс не отразил. Неужели он позабыл за годы спокойной жизни? Или разучился драться? Или… просто не захотел?
Во всем этом лишь одно не было печальным. Направленный прямо в сердце, такой удар убивал мгновенно.
Глава 11
Откровения в замке Тинтагэль
Всадники прибыли к замку уже ночью.
Оруженосец Ланселота не уловил момент, когда они ступили на Авалон. Просто Лес стал более редким, воздух незаметно потеплел, а впереди послышался шум, похожий на тот, когда прижимаешь раковину к уху.
А потом они выехали на морской берег и увидели замок вдали. Водяные кони, почуяв родную стихию, приободрились. Наверное, они прекрасно чувствовали себя не только в пресной, но и в соленой воде.
Дальше все было, как в рыцарских фильмах. Шипение прибоя у мыса, словно глухой шепот войска при виде легендарного полководца. Море до горизонта, с поверхностью, как пареливающаяся чешуя дракона. Острые шпили на фоне свинцового неба. Сполохи факелов на стенах.
Со скрежетом и лязгом цепей опустился перекидной мост и бухнул о берег рва.
А во дворе путников встречал самый настоящий гоблин. Как иначе определить это существо, Кукушкин не знал, а спрашивать постеснялся.
Тот был похож на человека в поношенном старинном костюме и даже при каком-то подобии галстука. На плечи спадали спутанные седые волосы.
Только у человека все-таки не бывает такого длинного носа и заостренных ушей. Надо же, охнул про себя Кукушкин, и это оказалось правдой.
Гоблин поклонился. Прибежали еще два непонятных существа с факелами – Санчо толком не разглядел, кто, вроде гуманоиды, – взяли под уздцы Несса и Жоеора и отвели на конюшню. Тристан по дороге рассказал, что для водяных коней в замках содержание хлопотное, непременно нужен бассейн с проточной водой. Сено эти кони, разумеется, не едят, только водоросли, причем могут довольствоваться и микроскопическими, фильтруя их через особые мембраны. «Ты потом посмотри, у него за ушами…» Физиологию коней изучил как раз натуралист сэр Персиваль.
Санчо никогда еще не бывал в настоящем замке. В ненастоящем тоже. Поднимаясь вслед за гоблином-мажордомом по крутой деревянной лестнице вместе с Ланселотом и Тристаном, он иногда трогал большие неровные камни стены. Просто чтобы убедиться, что те материальны.
Камни были холодны и шершавы. Стены замка казались Санчо похожими на какую-то ячеистую структуру.
Мажордом по-русски, ясное дело, не говорил. С ним мог объясниться один Тристан. Когда гоблин повел их внутрь замка, Санчо осторожно спросил, на каком языке они разговаривали. Тристан ответил, что на языке Западного Хьёрварда.
Бывший сэр Персиваль встретил нежданных гостей в большой зале, под треск камина.
Кукушкину хозяин замка сразу понравился. Персиваль резко отличался от его спутников не только внешностью, но в первую очередь манерами. Ланселот производил впечатление обычного спортивного парня из толпы. Тристан лучился оптимизмом, ему бы очень подошло по стилю содержать портовую таверну. Сэр Персиваль был аристократом до мозга костей, поворота головы и движения сильных узловатых пальцев. Перед ним хотелось если не встать на одно колено, то хотя бы обязательно снять шляпу, подмести пером ковер и в почтении склонить голову.
Улыбаясь одними глазами, хозяин замка сдержанно обнял Ланселота и Тристана. Кивнул Санчо, когда рыцарь того представил.
Он был на полголовы выше Ланселота и на целую – Тристана. Худоба делала Персиваля еще более высоким. Вообще, хозяин и замок очень напоминали друг друга. Голова хозяина выглядела как один из камней стеновой кладки: резкая и неправильной вытянутой формы. Почему-то Санчо решил, что она еще и очень крепкая. Под стать тем же булыжникам. Клочковатая узкая черная борода и длинные волосы лишь подчеркивали неправильную форму головы. Свободная неприбранность шевелюры почему-то усиливала образ аристократа.