Камеристка
Шрифт:
Враги Марии-Антуанетты начали называть ее l'Autrichienne — австриячка. В этом слове крылось особое коварство: ведь chienne означает сука. Королева была чрезвычайно поражена такой откровенной ненавистью. К тому же ей нелегко давалась беременность.
Мадам Франсине она призналась:
— Я полностью изменю свою жизнь. Я была поверхностной и стремилась к удовольствиям. В свое оправдание я могу лишь сказать, что у меня тогда не было ничего, что действительно доставляло бы мне радость. Но, став матерью, я стану заботиться только о моем ребенке и о его воспитании.
Но прежде всего она хотела по совету
Людовик очень заботился о своей жене и каждый день просил ее беречь себя.
— Его величество трогательно относится к королеве, — сказала принцесса де Ламбаль, лучшая подруга Марии-Антуанетты, — но он не в состоянии оградить ее от памфлетов, карикатур и злобных стихов.
В соборах страны затягивали благодарственные гимны за давно ожидаемую беременность, и всюду верующие молились, чтобы роды прошли без осложнений и ребенок родился здоровым.
А тем временем у меня дома снова появилось пополнение. В тридцать семь лет Бабетта произвела на свет двух чудесных девочек. У моего дяди Эмиля теперь было пятеро детей.
Мама писала мне:
«Если бы все зависело от желания Эмиля, то малышки стали бы далеко не последними нашими детьми. Он не может дождаться, когда я покину постель роженицы и он снова сможет делить со мной ложе».
— Не ему же рожать, — сухо заметила на это мадам Франсина.
Ранним утром 18 декабря 1778 года у королевы начались схватки. Рожать при дворе в то время было в высшей степени варварским занятием, потому что происходило на глазах у многих.
Ложе роженицы только слегка отгораживали ширмой, и помещение, в котором происходило «радостное событие», было битком набито людьми. Всем, кто имел титул и имя, дозволялось присутствовать при разрешении королевы от бремени и таким образом свидетельствовать, что ребенка не подменили.
Мадам дю Плесси тоже удостоилась такой чести.
— Я сама еще никогда не была матерью и не присутствовала при родах, разве что у кобыл и коров, — смущенно сказала она, — надеюсь, я не упаду в обморок.
Меня она взяла с собой в качестве «хранительницы флакончика с нюхательными солями», и эта вещь оказалась как нельзя кстати. Из-за большого количества народа и запаха от роженицы дышалось с трудом, к тому же по старинному обычаю окна оставались закрытыми.
— Что за средневековая глупость, — недовольно поморщилась мадам Франсина, веля мне держать флакончик с оживляющей эссенцией под ее носом. — Повезет тому, кто тут не задохнется.
Королева, должно, быть очень мучилась; тем больше было ее разочарование, когда ребенок оказался девочкой, которая, согласно действующему праву, не могла взойти на трон. Из-за усилий при потугах, а также из-за спертого воздуха в родильных покоях Антуанетта потеряла сознание, и придворные врачи долго не могли привести ее в чувство.
Когда роды закончились, позвали короля. Ему единственному пришло в голову впустить в комнату свежий воздух. Он распахнул закрытые ставни и после двадцати часов в душное от разного рода испарений и перегретое от горящего камина помещения наконец-то ворвался свежий воздух.
— Ваше величество, вас за это нужно было бы расцеловать! — воскликнула мадам дю Плесси. — Видите, сир, королева уже открывает глаза.
Врачи, собравшиеся было протестовать против вмешательства короля, смущенно замолчали.
Людовика совершенно не смутило, что родилась девочка.
— Мадам, это же чудесно иметь такую красивую дочку. А нашим вторым ребенком обязательно станет сын.
Было видно, что Мария-Антуанетта при этих словах испытала облегчение.
Когда я передала эти слова Людовика Элен, она добродушно засмеялась:
— Да, конечно. Теперь ведь он знает, как это делается.
Малышку должны были окрестить Марией Терезой Шарлоттой и присвоить ей титул Madame Royale. [19] Оба первых имени выбрали из уважения к австрийской бабушке.
19
Досл. Королевская госпожа (фр.).
Как только малышка перестала нуждаться в няне, Мария-Антуанетта нашла ей гувернантку, избрав на эту роль свою компаньонку Франсину дю Плесси.
— Вам я доверяю мою малышку, — сказала королева. — Я буду ежедневно осведомляться о ваших успехах.
При дворе прошло много празднеств, и уже через неделю молодая королева окончательно пришла в себя после родов.
— Мой супруг и я молоды и можем родить много наследников, — повторила Мария-Антуанетта слова Людовика.
Через шесть недель после родов король и его супруга торжественно въехали в столицу, чтобы принять традиционные поздравления парижан.
Прием был довольно прохладный, хотя со стороны мэра Парижа, архиепископа и прочих сановников все формальности были соблюдены.
Но где же ликующие народные массы, которые обычно стоят по сторонам дорог при подобных радостных поводах? Таких людей оказалось очень мало.
— Очевидно, люди еще не забыли про голод, мадам, — предположила я, моя госпожа не стала мне возражать.
Глава двадцать вторая
1780 год принес нам жаркое лето. Только к концу сентября стало приятнее. Дворяне покинули загородные имения и снова вернулись в свои дворцы в Париже. Все готовились к грядущему осенне-зимнему сезону. Особенно важные вопросы, касающиеся моды и аксессуаров, стоили некоторым бессонных ночей. И в этом году предполагались сказочные балы, фантастические театральные представления, интересные поэтические чтения и изысканные музыкальные вечера.
Музыкант из австрийского Зальцбурга прибыл в Париж и дал во дворце семейства Полиньяк фортепианный концерт, вызвавший всеобщий восторг. Артиста, еще молодого человека, звали месье Вольфганг Амадей Моцарт. Еще ребенком он с отцом и сестрами объездил с концертами пол-Европы, как узнала моя госпожа от своего супруга.
Тогда мальчика повсюду считали вундеркиндом. Сегодня, уже галантный мужчина, он умел завоевывать сердца своих слушателей, разумеется, преимущественно женские. Месье Моцарт обладал чувством юмора и шармом, абсолютным слухом, был образован, любил двусмысленные историйки, и, как говорят, в Париже у него было много побед.