Камуфлет
Шрифт:
Новость вовремя! Значит, «чурка» никак не может быть балерунчиком. Во-первых. Но самое важное: позднее возвращение князя и его сорванное горло имеют простейшее объяснение – скандал с любовником. Хоть это не алиби, но что-то в этом кроется.
– Как порою забавна истина, господа! – глубокомысленно изрек Лебедев.
Вновь обретенному помощнику опальный начальник пожал руку с искренним облегчением.
Докладная записка заведующему патолого-анатомическим отделением доктору Леткорову А.Г от санитара морга Гниляева А.Д.
Милостивый государь!
Довожу
В связи с вышеперечисленным ходатайствую о предоставлении мне выходного дня и пяти рублей на поправку нанесенного ущерба.
Подпись: Гниляев
8 августа, начало одиннадцатого, +18 °C.
Ювелирная мастерская Кортмана, Невский проспект, 32
Когда Эдуард Иванович наконец понял, что это не ограбление, за полицией бежать не надо, а, напротив, она пришла сама, все семейство высыпало на порог в ночных сорочках и со свечками. Огоньки на фитильках прыгали, трое сыновей и супруга дрожали то ли от холода, то ли от вида Железного Ротмистра с наганом, требовавшего спуститься в лавку… И немедленно! К несчастью, ювелир проживал над мастерской.
Все еще трясущимися пальцами господин Кортман застегивал сюртук.
У витрины встревоженного ювелира поджидали еще двое господ.
– Профу простить за внезапный визит, – Родион Георгиевич извлек самую светскую интонацию, на какую сегодня был способен, – но дело больно срочное.
– Извольте, я к услугам, – Эдуард Иванович говорил с тевтонским акцентом.
Свет в мастерской зажегся в неурочный час.
– Нас интересует вефица, которую вам заказали, думаю, с месяц тому…
– Да-да, конечно. Что именно?
– Точно сказать трудно, некая фигурка, осыпанная брильянтами.
– О, таких фигурок есть много. Какая именно?
– Та, которую заказал князь Одоленский.
Кортман заметно смутился и принялся теребить пуговицу:
– Его светлость просил соблюдать инкогнито, не показывать, это сюрприз.
– И не такие сюрпризы видали! – не удержался Лебедев.
Ювелир строго осмотрел несдержанного субъекта, возвышавшегося над ним на целую голову:
– Как хотите. Его светлость будет сердиться. Я предупредил. Вина будет ваша.
Коллежский советник согласился снести любые попреки от князя. Кортман окинул взглядом полицейскую троицу и с достоинством удалился. А когда вернулся, держал изящную шкатулку, расписанную в русском стиле красными жар-птицами.
Ювелир благоговейно снял крышку.
В серебряном гнездышке, сплетенном затейливыми язычками огня, сидит прекрасная птичка. Крылышки еще маленькие, но уже сильные, широко расправлены перед полетом. В глазках сияют крупные бриллианты, мелкие камушки рассыпались блестками на перышках. Словно невеличка только что выпорхнула из хрустального дождя. Фигурка имела секрет: вставлялся ключик, заводился механизм, и пичуга принималась вертеть головкой да хлопать крылышками. Тонкая работа, и денег стоит!
– Выглядит безобидно, – шепнул Лебедев Джуранскому, взиравшему на сокровище с некоторым разочарованием. И то верно, что хорошего в птице, вот если бы конь!
Зато Родион Георгиевич не поленился выразить мастеру восторг, а потом спросил:
– Когда князь обефал забрать эту бесподобную вефь?
– О! Совсем обещал завтра, – уверил польщенный ювелир.
– Он лично приедет?
– Нет, его ассистент месье Выгодски.
– А если тот вдруг не сможет?
– Другой ассистент, но с запиской от князя. Опять на бумаге с гербом!
– То есть князь уже забирал птичку?
– Конечно! Хотел посмотреть работу. Остался доволен.
– Когда вернул?
– Недавно. В субботу. Проверил механизм. Приказал не заводить.
– Ах, вот в чем дело! – Родион Георгиевич решительно разгладил усы. – Что князь попросил доделать?
– Ерунда. Приклеить бархат на дно.
Лебедев с Джуранским украдкой переглянулись, дескать: «Вы понимаете? И я нет! Какая досада». Дело окончательно запутала настоятельная просьба коллежского советника выдать птичку. Кортман заявил, что это совершенно невозможно. Но Родион Георгиевич пообещал вернуть фигурку перед рассветом в целости и сохранности. Под честное слово сыскной полиции.
– Еще одна бессонная ночь без любви! – тихо обрадовался Аполлон Григорьевич.
Ювелир колебался, но честные глаза господина Ванзарова, огромная фигура господина Лебедева и револьвер в руке господина Джуранского убедили. Эдуард Иванович из рук в руки передал сокровище.
– Ваше слово, – веско предупредил он. – Вернуть до рассвета.
8 августа, около полуночи, +16 °C.
Бюро судебной экспертизы Врачебного комитета Министерства внутренних дел, набережная реки Фонтанки, 16
Рассвет не спешил к спящей столице с востока. Над площадями и проспектами, реками и каналами, дворами и помойками, лавками и рынками полновластно царила ночь, потревоженная редким прохожим, одинокой повозкой да стуком каблуков бессонных городовых. Город дремал, укрывшись темными окнами.
Аполлон Григорьевич отдернул шторы, век нестиранные, распахнул створки окон и настежь открыл дверь в лабораторию:
– Сквозняков бояться – в полиции не служить! – громогласно заявил он.
Дальнейшие приготовления выглядели грандиозно. Вся лабораторная посуда, колбы, склянки, реторты, горелки Бунзена, змеевики и прочее наследство алхимии были убраны на пол и даже вынесены в коридор. Шкафы с уликами, скопленными в бесчисленных делах, завесили плотными одеялами, а невообразимую коллекцию всяческих предметов – от финского ножа до горшка с засохшим тропическим растением – рассовали по углам. В результате трудов трех сотрудников сыскной полиции уютное гнездышко криминалистики, к которому не рискнула бы прикоснуться даже самая смелая горничная, приобрело уныло-пустой вид. Лабораторная столешница бесстыдно открыла следы химических опытов.