Камуфлет
Шрифт:
Что-то пошло не так.
В кофейню то и дело входили и выходили из нее дамы и господа, но не было ни одного лица, которое вызывало бы малейшее подозрение. Между тем Суворин с кем-то разговаривал. Не мог же гость проникнуть в кофейню за два часа до открытия, прятаться на кухне и потом объявиться? Ведь за час до встречи Родион Георгиевич лично осмотрел зал: знакомых или подозрительных персон не было. То есть кофейня была попросту пуста. Откуда же взялся Антон Чижъ?
Наконец Алексей Сергеевич стал выказывать признаки беспокойства. Вылез из-за столика, прошелся
Забыв про филеров, Родион Георгиевич влетел в кофейню.
Правда открылась в дамской комнате: черное платье разметалось по полу. Тот, кто прятался под ним, ушел в другом обличье. За полчаса кофейню покинуло человек пятнадцать. Поди их теперь сыщи. Возникновение леди в черном загадки не вызывало: мужчине достаточно обычного саквояжа, чтобы появилась «безутешная вдова».
– Лицо хоть рассмотрели? – без всякой надежды спросил Ванзаров.
Суворин принялся оправдываться и выдвигать веские причины.
– Что вы тут читали? – грубо перебил невыспавшийся и очень рассерженный коллежский советник.
Алексей Сергеевич протянул листок: «Завтра держите свободной первую полосу». Щербинка выдала знакомую буковку «а».
– Вам тоже послание, – издатель с опаской отдал другой конверт.
Родион Георгиевич вскрыл без всяких предосторожностей.
Письмо гласило:
«Благодарю за умный намек. Как автору, мне приятно, что не забыли наших маленьких шалостей. Готовы узнать преступника из нового романа? Жду вблизи дачи, на кленовой аллее ровно в два часа пополудни. Надеюсь, придете один. Ваш АЧ».
– Что там? – с любопытством сунулся Суворин.
– Пифет, что подсыпала вам в кофе божественный яд, – спокойно сообщил Родион Георгиевич.
Суворин охнул и схватился за горло.
Пришлось спасать знаменитого редактора обильными извинениями за шутку.
9-е число, около десяти, +18 °C.
Гостиница «Европейская» на углу Невского проспекта и Михайловской улицы
– Шутка ли, сорвать такое выступление!
– Да это полное безобразие, господа!
– А еще Думу хотят созвать! Куда мы идем?!
Впрочем, слышались и более подстрекательские выкрики. Городовой Воскобойников тревожно поглядывал на прилично одетых господ, держа одну руку у свистка, а другую на кобуре: от этих только и жди беды. Отдельные крикуны не унимались, распаляя себя, а более – других. Того и гляди, примутся жилетки рвать от праведного гнева. А делов-то, тьфу!
На перекрестке рядом с афишной тумбой собралась немаленькая толпа.
Коллежский советник остановился послушать, чем так взволнована публика. Оказалось – постановлением Медицинского совета Министерства внутренних дел. Афишу заклеила грозная надпись: «НЕ ДОПУСКАЕТСЯ по запрету публичного производства сеансов индийских факиров, как основанных на применении гипноза и анестезии».
Как водится, под горячую руку наведения порядка попали невинные, а именно: «Публичная лекция о гипнотизме и его применении с одновременным сеансом месмеризма профессора французской школы мсье Анри Жарко».
– Позор перед Европой! – кричали с одной стороны толпы.
– Дремучее невежество властей! – вторили с другой.
– Прошу разойтись! Не велено! – сквозь зубы огрызался Воскобойников.
Тут чиновнику сыскной полиции, хоть и в опале, пришла в голову, прямо скажем, шальная, но любопытная мыслишка. Ходить далеко было не надо: в распахнутом окне гостиницы пребывал господин с роскошными усами в стиле Мефистофеля и с трагическим видом. Толпа заметила кумира, устроила овацию, а мсье Жарко, печально сделав ручкой, исчез из виду.
Номер располагался на втором этаже.
Ванзаров собрал в кулак все французские глаголы, но за дверью раздраженно спросили:
– Кто там еще?
Произнести в столь трудный для гипноза час «сыскная полиция» было бы опрометчиво. И коллежский советник не раздумывая назвался репортером «Нового времени». Бессовестно, прямо скажем.
Дверь немедленно распахнулась, открыв номер высшего класса. Отменно-великорусским языком мсье пожаловался представителю русской прессы на беззаконие российских властей, которые не видят разницы между шарлатанами-факирами и учеными с мировым именем. Он намеревался просветить русскую публику новейшими тенденциями гипноза, а оказался на мели – подлец антрепренер сбежал, не изволив выплатить гонорар! Каково?! Теперь не на что купить билет на поезд.
– Мсье Жарко, у меня родилась мысль! – с жаром воскликнул репортер-самозванец. – Предлагаю вам продемонстрировать свое искусство на нескольких лицах, страдающих провалами памяти. А уж я подготовлю для газеты такой материал, что просто сенсация! К тому же готов разделить с вами будущий гонорар немедля!
Славы и денег много не бывает. Мсье растрогался, пряча купюры в портмоне, и дружелюбно предложил:
– Зовите меня Андрей Иванович… Я ведь, признаться, Жариков, из Саратовской. Но что делать, для афиши приходится держать марку. Теперь вот подданный республики, мне и билет на жительство, как иностранцу, выправлен… Только не пишите об этом.
Репортер обещал не обмолвиться и словом.
9-е число, в то же время, +18 °C.
Министерство Императорского двора, Главное управление уделов, Литейный проспект, 39
Словом, пребывал в удивительном расположении духа. Как будто не отходил сутки от ломберного стола, выигрывал беспрестанно и загребал золото, и клал ассигнации в карман. Но усталости как не бывало. Был он бодр тем особым подъемом сил, что у слабых натур срывается истерикой. Даже ознобец пробрал легонький. Полковник предвидел, что должно случиться, желал этого и все же поддался нервному диссонансу.