Капитализму в России не бывать!
Шрифт:
Но и номенклатура не была единым образованием. Она состояла из различных групп с очень разными интересами, боровшихся между собой за власть, влияние и материальные блага. Партийная элита претендовала на монопольное право определять политический курс страны. Руководителей советских органов и высшие хозяйственные кадры возмущало то, что указание им даёт партийная элита, за последствия своего руководства не отвечающая, — за все недостатки и упущения спрос с советов и с хозяйственников. Военная элита неизменно требовала увеличения ассигнований на армию и флот. Верхушка творческой интеллигенции, особенно после войны, когда учёные внесли весомый вклад в создание ракетно-ядерного оружия, фрондировала, за глаза высмеивала неумных и малообразованных руководителей партии и государства, требовала расширения возможностей контактов с зарубежными коллегами и, конечно, всё больших своих привилегий…
Но и государственная собственность на средства производства, находившаяся в распоряжении хозяйственников, не была чем-то единым. Она была разделена между монополиями — министерствами и ведомствами, а внутри каждого из этих подразделений — между предприятиями и организациями. Каждое ведомство зорко наблюдало, чтобы не были ущемлены его интересы, как правило, не совпадавшие с интересами смежных ведомств. В итоге проведение каких-либо решений, оптимальных с общегосударственной точки зрения, наталкивалось на сопротивление ведомств, что нередко вело к громадным излишним затратам.
Например, предприятия, добывавшие руду открытым способом, сваливали вскрышные породы в кучу, без сортировки на песок, глину, гравий и пр., поскольку такая операция вызывала бы дополнительные расходы данного ведомства. А строительные предприятия рядом открывали карьеры для добычи песка, глины, гравия, затрачивая большие средства. Подсчитано, что если бы вскрышные работы велись с сортировкой вскрыши (что потребовало бы копеечных затрат), добываемая руда доставалась бы стране бесплатно. Часто ведомства добивались экономии своих затрат, снижая качество продукции, что вызывало многократно большие дополнительные расходы у потребителей. «Рак ведомственности» всё больше разъедал советскую экономику. А сама экономика всё более превращалась в «производство ради производства», становилась всё более «затратной», эффективность производства снижалась.
Ведомственность, как и всякая монополия, тормозила научно-технический прогресс в стране. Но всё это оставалось вне поля зрения Сталина.
Руководствуясь марксистским положением о примате экономики, Сталин проглядел начало нового этапа научно-технической революции. Он по-прежнему мыслил категориями объёмов материального производства. Мне довелось услышать из первых уст рассказ о том, как у Сталина созревали представления о путях перехода от социализма к коммунизму.
Я много лет работал с бывшим министром путей сообщения Иваном Владимировичем Ковалёвым, который в начальный период войны был начальником Центрального управления военных сообщений Красной Армии и потому практически ежедневно, а иногда и по несколько раз в день встречался со Сталиным, главным образом по поводу организации воинских перевозок. Так как за всю войну Ковалёв ни разу Сталина не подвёл, а нередко и подсказывал ему правильные решения в области транспорта (которому Сталин придавал важнейшее значение), то вождь порой говорил со своим надёжным сотрудником и на общеполитические темы.
Летом 1945 года страна отмечала первый после войны профессиональный праздник транспортников — День железнодорожника. В зелёном театре парка культуры состоялось торжественное заседание, на котором Ковалёв выступил с докладом, где, в частности, поставил задачу — разработать трёхлетний план технического восстановления железнодорожного транспорта. Едва он кончил доклад и прошёл в комнату отдыха, чтобы выпить стакан чаю, как ему сообщили, что его срочно вызывает Сталин.
Ковалёв вошёл в кабинет вождя, и Сталин сразу же спросил его:
— Почему вы поставили задачу разработки трёхлетнего плана восстановления транспорта? Разве у нас уже отменено планирование по пятилеткам? (Значит, Сталину уже доложили о б изюминке доклада Ковалёва. Информация о том, что делают и говорят его соратники, была у него поставлена превосходно.)
Ковалёв ответил:
— Нет, товарищ Сталин. Но разработка пятилетних планов — это дело директивных органов. А я говорил о плане технического восстановления железных дорог, исходя из технологических требований. Дело в том, что при восстановлении железных дорог в районах, освобождённых от немецких оккупантов, главным был фактор времени, — мы не могли задерживать наступление наших войск. Поэтому мы использовали подручные материалы. Путь укладывали не из цельных рельсов, а из рубок, шпалы под рельсы клали из сырого леса, без пропитки креозотом. И опоры под временные мосты тоже строили из сырого леса. А сырой лес быстро гниёт, через три года по такому пути нельзя будет ездить, мосты тоже будут обрушиваться. Поэтому нам нужно обновить верхнее строение пути не более чем за три года. Вот почему я говорил о трёхлетнем плане технического восстановления транспорта.
— Сталин смягчился. Походив молча по кабинету, он спросил Ковалёва:
— А как вы думаете, какой должна быть железнодорожная сеть СССР для того, чтобы мы могли сказать, что все предпосылки для перехода к коммунизму в транспортном отношении созданы? Не могло бы Министерство путей сообщения разработать хотя бы в первом приближении проект такой сети?
— Ковалёв ответил:
— Чтобы разработать такой проект, надо знать основные грузовые и пассажирские потоки в стране, размещение важнейших центров производства. Такие данные можно получить, лишь зная политические и экономические перспективы страны. А это — дело высшего руководства страны.
— Сталин с этим согласился, но всё же попросил министра начать подготовку к этой громадной работе, пообещав, что в скором времени очередные задачи перед страной на достаточно длительную перспективу будут поставлены.
Об этих задачах развития СССР на будущее Сталин сказал в своей речи перед избирателями 9 февраля 1946 года. Он поставил целью значительное увеличение объёмов производства (выплавки чугуна до 50 миллионов тонн, стали — до 60 миллионов тонн, добычи нефти — до 60 миллионов тонн, угля — до 500 миллионов тонн), на что должно было уйти примерно 15 лет.
Замечу попутно, что и Ковалёв выполнил своё обещание и представил проект генеральной схемы развития железнодорожного транспорта СССР на 15 лет. Но после смерти Сталина этот план был предан забвению.
Задачи, поставленные Сталиным, были грандиозные, но они исходили из движения страны по инерции, из наращивания добычи и использования природных, материальных и человеческих ресурсов. Сталин оказался под гипнозом ленинского понимания того, что значит «превзойти главные капиталистические страны экономически» — перегнать их по показателям производства на душу населения. Задача понималась как количественная, а речь должна была идти о том, чтобы показать более высокий уровень качества жизни и высшие ценности. А в это время мир уже подходил к порогу новой эпохи, через десяток лет начнётся революция в области информации, передовые страны вступят в постиндустриальное общество, и эти дополнительные миллионы тонн чугуна и стали, на производство которых предполагалось направить все силы народа, теряли своё прежнее значение. Убеждение Сталина в том, что «будут домны — будет и социализм», не оправдывалось на практике. Доменных печей становилось всё больше, а социализма от этого в жизни людей не прибавлялось, и СССР начинал вновь отставать от наиболее развитой страны Запада — США.
Не всё было гладко и в межнациональных отношениях. Сталин беспощадно подавлял малейшие проявления сепаратизма, но в среде «младших братьев» всё же росло недовольство засильем «чужаков» в руководстве республик. Да и в РСФСР росло недовольство чрезмерной помощью национальным республикам за счёт коренных русских областей. Жестокая расправа с обвиняемыми по «ленинградскому делу» показывала, какой смертельной опасностью для единства страны Сталин считал малейшие проявления великорусского сепаратизма (как, впрочем, и всякого иного).